Пробуждение (СИ) - Зеа Рэй Даниэль. Страница 67

— Почему ты говоришь мне все это?

— Потому что сам через это прошел. Ты не сможешь ее остановить. Поэтому, просто прими.

— Спасибо, — ответил Гийон, пожимая руку Нистена на прощание.

— Завтра в восемь. Попробуем разобраться, почему она "зависла", и попытаемся исправить положение.

Кайлин услышала, как Гийон закрыл входную дверь.

— Все хорошо? — спросила она, ложась на диван и укрываясь пледом.

— Это я у тебя должен спрашивать, — улыбнулся Гийон и присел возле нее на полу.

Волосы Кайлин спутались, торча в разные стороны, лицо осунулось, а под глазами залегла тень усталости. Но, даже такой она казалась ему самой красивой и желанной в этом Мире. Что он потерял и что приобрел теперь? Она стала его смыслом, стимулом, чтобы жить дальше и не оглядываться на прошлое.

— Почему ты так смотришь? — спросила Кайлин, всматриваясь в его лицо.

— А как я смотрю?

— С грустью.

— Я люблю тебя, — сказал он невпопад и, подхватив ее на руки, поднялся с пола.

— Ты будешь опять мне доказывать это? — спросила Кайлин, пряча лицо у него на груди.

— Буду, зайчонок. Каждый день я буду тебе это доказывать.

Кайлин еще долго не могла уснуть. Неприятные мысли занимали ее голову. Она столько раз в жизни умирала. Пусть за кого-то, пусть однажды и по-настоящему, и вдруг она поняла, что ничто в будущем не способно уберечь ее от этого. Например, она завтра может выйти из дома и больше никогда в него не вернуться. Никогда. "Умирать легко", — повторяла она снова и снова, но неприятные мысли вновь заполняли ее разум и слезы появлялись на глазах.

Что изменилось сейчас? Все, наверное. Она задумалась о том, что будет дальше. Рано или поздно ремонт в ее доме закончится и тогда у нее не останется предлога для того, чтобы жить здесь, рядом с ним. А она не хотела уходить. Она хотела остаться. Но он не говорил с ней об этом. Да, и к чему? В его жизни все это уже было и, в отличие от нее, он пережил это один раз. Захочет ли снова, вот в чем вопрос. И сможет ли она оставить его, даже если поймет, что он не захочет.

"Семья". Простое слово, состоящее из пяти букв. Но смысл его невозможно описать даже в пяти словах. Она хотела, чтобы у нее была своя семья. Он, она и еще кто-то…

Кайлин положила руки себе на живот и сжала пальцы. Каким бы отцом он был? Как воспринял бы новость о ее беременности? Так много вопросов, на которые у нее не было ответов.

Кайлин спрятала лицо в руках и, отвернувшись от спящего Гийона, заплакала. Ей было жалко себя, и это чувство, вызывающее в ней одно лишь презрение, заставляло ее плакать сильнее.

Тихие всхлипывания разбудили Гийона. Он огляделся и увидел, как она, свернувшись на краю постели, плачет.

— Кайли? — позвал он в тишине.

Она застыла на месте, не дыша.

— Зайчонок, что случилось? — спросил он, пытаясь заглянуть в ее зареванное лицо.

— Ничего, Гийон. Все в порядке. Спи.

— Ты переживаешь, я же вижу.

— Тяжело…

— Что "тяжело"?

— Тяжело это — смотреть в глаза человеку, перед которым чувствуешь свою вину. И не выносимо, когда понимаешь, что он не в состоянии тебя простить. Только теперь я это понимаю. Так смотрела на меня моя мать. Когда мама умерла, прощение уже не имело никакого смысла. Только потом, погибая на больничной койке в своей палате, я действительно пожалела о том, что так и не смогла простить ее. Это был мой крест, не ее. Только мой… А, Саша, у него было слишком много своих собственных проблем, но я не замечала, не понимала. Я превратилась в эгоцентриста, которому на все вокруг было наплевать. Мама и Саша, вот кто был моей семьей. Теперь их нет, и я осталась одна. Прости меня, Гийон. Со мной все слишком сложно.

— Со мной тоже, — тихо ответил он.

Губы коснулись ее щеки, а теплые руки притянули к горячему телу. Она повернула голову и встретила тот поцелуй, в котором нуждалась больше всего сейчас. И чувствуя, как он подминает ее под себя, как раздвигает бедром ее холодные ноги, она потеряла нить своих мыслей.

Слезы высохли на глазах, оставив стягивающие соленые следы на ее лице, и Гийон стер их все своими губами. Грудь заныла, требуя его ласк и прикосновений, и Кайлин подалась к нему всем телом, прижимаясь набухшими бледно-розовыми сосками к его груди, прикасаясь своим животом к его животу, чтобы в новой волне дрожи и желания, почувствовать тепло его тела и самой согреться этим теплом.

Рука Гийона плавно спустилась вниз по ее спине, притягивая ее еще ближе к себе и проникая между ее бедер, где пальцами можно было окунуться в ее желание и услышать тихий стон от малейшего движения этих пальцев.

Гийон почувствовал, как ее мягкая грудь вжимается в его тело и, склонив к ней голову, обвел влажным языком сначала один сосок, взяв его в рот и нежно прикусывая, а затем и другой, лаская его у себя во рту.

Гийон проник в нее пальцем и, как только Кайлин выгнулась под ним, оставил влажный след от поцелуя на ее животе, продолжая просить податливое тело отдать ему все, все, что только он может от него получить.

Гийон привстал на колени и, широко раздвинув ее бедра, окунулся языком в ее сущность. Она больше не стеснялась заниматься этим с ним. И подавая бедра вперед, путаясь руками в простынях и подушках, издавая слабый крик от каждой ласки его губ и языка, начала просить о большем.

Кайлин потянула его за плечи на себя и, приподнимаясь над кроватью и оплетая его бедра своими ногами, заставила слиться с ней в одно целое. И каждое движение его тела в ней заставляло мышцы его спины напрягаться и дрожать, и так хотелось ощутить ее руки, врезающиеся в его спину и почувствовать, как ее живот соприкасается с его животом.

Он обхватил ее руками и приподнял к себе, наслаждаясь тем, что так хотел ощутить и вдыхая полной грудью аромат ее волос и целуя за ушком именно в том месте, где ей нравилось больше всего.

Она закричала, опрокидывая его на спину и садясь сверху, вбирая в себя и не прекращая свой танец, даже когда он потянулся и сел, удерживая ее в своих руках. И лицо, ее прекрасное лицо, на которое он мог смотреть часами, теперь было так близко от него, что невозможным стало не склониться к нему и не поцеловать маленький сладкий ротик, заплетая свой собственный вкус с ее.

Он обожал слушать, как она кричит, как с шумом вдыхает кислород и задыхается, когда испытывает самое сокровенное наслаждение. И еще он любил просить ее, просить прокричать для него или сказать что-нибудь, то, что имело смысл в такой момент.

— Скажи, что любишь меня, — прошептал он ей в губы.

— Я люблю тебя.

— Еще.

— Я люблю тебя.

— Скажи, как ты хочешь меня.

— Хочу тебя, всего, всего хочу тебя.

— И я люблю тебя. И хочу тебя. Всю. Всегда, — ответил он и, почувствовав, как она содрогается всем телом, услышав ее крик и протяжный стон, он окунулся в нее в последний раз и сам закричал.

Перед тем, как снова провалиться в сон, Гийон подумал о камне, который бы лучше всего подошел ей. "Сапфир", — пришел к выводу он: чистый васильково-синий сапфир.

Глава 22

"Вы все одинаковы. Вы презираете, хотя сделать ничего не можете. Вы приказываете, и мы выполняем. И каждый раз, использовав нас, вы не говорите "спасибо". Вам просто наплевать. Одна форма зависимости, окрашенная разными тонами возможных причин. Для нее, скорее всего, этим тоном была нужда. Наверное, кто-то из богатых сыграл с ней злую шутку, мечтая увидеть под собой и после смерти. Но шутка не удалась, и по непонятным причинам она осталась здесь одна, вынужденная зарабатывать тем, что лучше всего умела. Не мне судить. И не вам. И не ублюдку, который это с ней сделал…"

Из разговора от 24.10.3565

Утреннее совещание началось в неформальной обстановке с доклада Рихтора, который в подробностях изложил ход вчерашнего допроса любовника одной из жертв. Затем слово взяла Сианна и рассказала о бесплодных попытках отдела криминалистики активировать полученные образцы СаКаРа. Гийону нечего было добавить, и он спросил Маркуса, в какую сторону движется повторный опрос знакомых и коллег погибших.