За любовь (СИ) - Раевская Полина "Lina Swon". Страница 72

Дверь была открыта, лунный свет освещает блестящие от пота тела. Он сверху, мышцы спины перекатываются под кожей, ягодицы сжимаются при каждом толчке, чьи то ногти впиваются в его кожу, он целует орущую под ним шлюху и стонет вместе с ней. Аня словно приросла. Словно рыба, выброшенная на берег, она хватала ртом воздух. Каждое его проникновение закачивало в нее дым, вызывая удушье. Она распадалась на атомы боли, подступающие слезы, будто керосин обжигали глаза! Она прикрыла рот рукой, иначе крик вырвался бы наружу, но он услышал, глаза, в глаза опустошая ее, раздавливая, разрезая пополам словно ножницами! Она не могла больше смотреть, она добила себя, она убегала. Слезы душили, она не замечала ничего вокруг, прыгнув в машину, она помчалась в ночь, сама не зная куда, стрелка спидометра почти лежала, но ей было все равно, она хотела умереть, дорога расплывалась перед глазами, сердце ревело, хотелось вопить от боли, выть волком. Ее тошнило, кровь кипела в венах, руки тряслись! А когда навстречу выскочила другая машина, то все внутри оборвалось, не было боли, не было ничего! Она каким-то образом собралась и резко свернула в сторону, машину закрутило и вынесло на обочину. Аня врезалась в руль головой, физическая боль отрезвила! Когда она остановилась, к ней подлетел водитель встречной машины, чтобы убедится, что она в порядке, она была в порядке, что такое разбитый нос и губы, когда убита душа?! Избавившись от заботы этого человека, она так и сидела за рулем, вытирая кровь, слез больше не было, не было ничего, кажется, она улетела в пропасть! Пора разорвать замкнутый круг, и ты сделаешь это Маркус, я больше не могу, хочу умереть! Считаешь меня шлюхой, пусть будет по-твоему, нам больше нечего терять…  

Глава 25

— Да как ты смеешь ставить условия, дрянь! — вскричала Лорен. Она была в ярости. — Забыла, кто тебя из дерьма вытащил? Совсем страх потеряла? — продолжала она орать. Глаза певицы горели лихорадочным огнем, прожигая стоявшую рядом девушку насквозь.

— Да плевать я хотела! — дерзко ответила девица и затянулась сигаретой. — Мне нужны бабки! Я свою работу сделала!

— Ты получила деньги, так что закатай губу!

— Хорошо! Только завтра я обращаюсь в какую-нибудь газетенку и рассказываю свою историю, точнее нашу!

Лорен чувствовала, что еще пару слов, и она слетит с катушек. Ее вымотал перелет, а теперь вдруг откуда-то взялась эта шлюха и сыпет на нее угрозы. После сьемок видео Лорен больше ее не видела и надеялась, что больше никогда не увидит! Шлюхе было хорошо заплачено, но видимо идиотка умудрилась просадить все деньги. Липкий страх и гнев охватили все существо Лорен, она не знала, что предпринять! Тело ломило, мозг работал с трудом — чертовы наркотики! Бегая взад вперед, она пыталась придумать хоть что-то, но кроме как «убрать» сучку — ничего на ум не приходило. Если сейчас она пойдет у нее на поводу, то та не отстанет и будет доить постоянно! Но и допустить, чтобы ее тайна раскрылась, она не могла, она еще не достигла поставленной цели. Ублюдок крепко держится, и это особенно злило, нет, даже не злило, это рвало на части Лорен. Она не понимала, она не верила. Неужели он любит?! Нет, этого просто не может быть! Маркус Беркет на такое не способен! Но все кричало об обратном, с каждым днем, Лорен задыхаясь от ненависти и боли, понимала, что он женился на девчонке не только потому, что та залетела. И в то же время она испытывала удовлетворение — значит, волк полюбил овечку! Значит, ему больно. Это то, что ей и нужно было! Почти… А может? Губы Лорен расплылись в победной улыбке, и она, уже более спокойно посмотрела на свою собеседницу:

— А знаешь, дорогуша, мы наверно так и сделаем! — девушка с изумлением посмотрела на Лорен, от чего та расхохоталась довольным и каким-то злорадным, ужасным смехом.

— Ты совсем спятила? — со страхом спросила девица.

— Да детка совсем! — усмехнулась Лорен, проходя к бару. — Выпить хочешь?

Девка лишь кивнула. Лорен же пребывала в своем мире, мире под названием «наказать Беркета»! Все полгода она питалась мыслями и предположениями, она с трепетом ждала, когда же он выкинет русскую из своей жизни, но этого не происходило. Они продолжали вести себя, как и раньше, а Лорен рвала и метала — неужели не поверил?! Но время дало свои результаты, Лорен ликовала, она с жадностью впитывала новости, которые подмечали и гадали, например, почему чета Беркетов перестала вместе выходить в свет?! Она с упоением взирала на редкие фотографии «русской», девушка была болезненно худа, взгляд затравленный. Однажды Мейсон удалось даже заметить синие отметины от пальцев на кистях девчонки — значит, зверь таки показал свою истинную натуру. Только почему не выгонит, ведь это удар по его гордости, по его самолюбию, удар по всем фронтам?! Маркус же превратился в тень, мрачную, злую, яростную, сжигающую-глаза были потухшими, но он терпел, молчал, скрывал в себе! И она знала, что он боится. Боится потерять. Боится отпустить. Ей-то известно, каково это! Но ей мало, она хочет его тотального уничтожения и она это сделает! Плевать, что потом будет! Главное она достигнет цели!

— Я решила, ты получишь деньги! И приготовься, скоро будешь делать заявление на весь мир, постарайся за пару месяцев привести себя в приличный вид, поняла меня? — объявила Лорен, безразлично разглядывая шлюху, в который раз поражаясь невероятному сходству с Анной Беркет и неустанно благодаря судьбу за такую удивительную находку.

— Я не буду этого делать, меня же потом просто уничтожат! — запротестовала девка, вызывая у Лорен раздражение.

— А у тебя выбора милочка! Не сделаешь — тебя уничтожу я, и поверь, уничтожу очень изощрённо, будешь молить о пощаде! — процедила певица, с удовлетворением отмечая, как побледнела шлюха.

— Я поняла! — сглотнула та.

— Вот и отлично, можешь проваливать и исчезни из Лондона, какого черта ты вообще сюда прилетела! Еще не хватало, чтоб тебя кто-нибудь увидел! Я позвоню тебе, когда ты понадобишься, и не вздумай учудить какую-нибудь глупость! Ладно, иди, мой шофер отвезет тебя в аэропорт. — Лорен махнула рукой в сторону двери и выпила залпом мартини. Когда дверь номера захлопнулась, возвещая об уходе девицы, она вздохнула с облегчением и упала на кровать, погружаясь в мысли.

— Любишь ее ублюдок?! — прошептала она в пустоту. — Теперь-то ты прочувствовал на своей шкуре, каково это? Каково это, когда тебя втаптывают в грязь! Но этого мало для такого чудовища как ты, Маркус, таких как ты надо уничтожать…  …  

— Маркус, ты пьешь, но ведь сейчас сезон?! — услышал он хриплый голос, губы на мгновение задержались у края рюмки, но уже через секунду мужчина опрокинул в рот обжигающий напиток. Морщась и со стуком отставляя пустую рюмку, он медленно повернулся и безразлично посмотрел на девушку. Она была абсолютно голая, хотя с таким телом грех носить одежду, лицо в обрамление длинных жгуче-черных волос тоже было красиво — чувственные губы, кошачий разрез глаз. Она была яркой девушкой, но ему было все равно! Перед глазами стояла Она — истощенная, с синими кругами, вздрагивающая от его голоса. Женщина, которую он ненавидит больше всего на свете, но еще больше любит! Женщина, текущая по его венам, выжигающая его изнутри, отравляющая и опустошающая. Она почти выкачала из него жизнь! Когда же конец?!

— Ложись спать! — грубо бросил он обнаженной красотке, игнорируя ее игривый взгляд.

— Я без тебя не усну, милый! Мне страшно! — прошептала девушка и подошла к мужчине, протягивая к нему руки и прижимаясь шикарным телом. Маркус усмехнулся и впился голодным поцелуем, девушка с энтузиазмом начала отвечать. Он как утопающий пытался зацепиться за что-то, пытался найти, распробовать, уловить, но ничего не выходило. Он пытался не думать, но в глубине души знал, что ищет. Ее! Опять, снова, до бесконечности только Ее одну! Хотелось вопить от этого раздирающего чувства. Она стала всем, от нее невозможно было оторваться, но и рядом с ней не жила его душа, им было мало места вдвоем в этом мире — они не сочетаемы. Но вопреки всему, Маркус не мог отпустить ее — это было подобно смерти и, хотя внутри него ничего не осталось, он все же жил, выживал. Пытался бежать, как от чумы, боясь однажды просто убить ее. После каждого разговора, прикосновения, удара, проникновения он чувствовал к себе отвращение. Смотрел в зеркало и видел свирепого зверя, готового растерзать ее на куски, в клочья. Он не выдерживал больше, ему нужна была разрядка, ему нужно было собрать хотя бы кусочки того, что от него осталось. Гордость требовала сделать хоть что-то! И он сделал, только легче не стало, стало еще горше от ощущения зависимости и беспомощности перед проклятыми чувствами к ней. «Будь ты проклята Анна!» — стало его молитвой.