Музыкальный приворот - Джейн Анна. Страница 127

— Думаю. Нина как раз только что развернулась в нашу сторону. А кто с ней? — заинтересованно спросил одногруппник.

— Тот, что слева и черноволосый, — это ее родной брат, а справа, — я тихо засмеялась, — ее настырный поклонник. Нинка с Сережкой вдвоем отшивают его, наверное. Ничего серьезного, просто он ее…

— Вы чего тут стоите? — зашла в подъезд какая-то тетка с носом-грушей и кучей пакетов в руках.

— А что?

— Наркоманить пришли или пить? Не позволю.

— Мы не пьем и не наркоманим. — Тут же возмутилась я такими наглыми и беспочвенными обвинениями. А Антон, к моему удивлению, оставался совершенно спокойным. Ничего не сказав, просто вновь взял меня за руку и пошел быстрым шагом наверх — к лифту.

— Стоять! Вы куда? — заорала тетка, но сумки мешали ей нагнать нас. Наше поспешное бегство полностью убедило ее в том, что я и Антоша посетили ее подъезд с какими-то корыстными целями. Иначе зачем бы честным людям так поспешно уходить? Поэтому, едва не плюнув от досады, жительница этого дома проорала нам вслед новые оскорбления:

— Наркоманы! Молодые, а алкаши! Весь подъезд загадили и домофон сломали!

— Сами вы такая! — на ходу огрызнулась я, потому что я всегда с очень большим уважением относилась к чужим домофонам, не принимала наркотические вещества и алкоголь.

— Ах ты, шалава! — пустилась за нами вслед тетенька.

Пока она ругалась, мы достигли площадки, и Тропинин молча вызвал лифт, который, на наше счастье, прибыл удивительно быстро. Его створки успели закрыться, прежде чем тетка с грушей вместо носа успела добраться до нас.

— Сволочи! — донесся до меня ее приглушенный крик.

Видимо, дама с сумками всерьез была обеспокоена состоянием родной площадки. Пройдет еще немного времени, и она обязательно организует и в этой десятиэтажке что-то вроде пенсионного рейда, ведущего жестокую борьбу с хулиганами и непрошеными посетителями подъезда, цель которых — погадить…

— Ого, а ты решительный! Эта тетка за нами теперь гоняться будет, — вздохнула я с некоторым облегчением, но сильно не возникала, потому что мне нравилась одна вещь — мы ехали наверх и уже ни от кого не убегали, а Антон продолжал держать меня за руку, словно забыв отпустить. Я от умиления почти что плавилась, как шоколадное масло на солнце. И мне так хотелось улыбаться, что я просто не могла не позволить губам растянуться в глуповатой и широкой улыбке. И хотя тетка с грушевидным носом наверняка пустилась за нами в погоню, размахивая своими шуршащими пакетами, мне было радостно.

— Она нас выследит и убьет, — еще раз вслух воспроизвела я свои мысли. — Вот если бы на ее месте оказались мои соседки Семеновна или Фроловна, они бы точно нас нашли и наказали.

— Ну и пусть, — ответил Антон и нажал на кнопку «стоп». — Это ведь лучше, если бы Нина увидела тебя, — помолчав, он добавил, — со мной.

Я с болью в глазах посмотрела на него. Ведь неправильно все поймет, а обижать однокурсника мне совсем не хочется! Странное у меня к нему отношение: этого Тропинина я совсем не боюсь, мне легко общаться с ним, не хочется притворяться кем-то, как это часто (почти всегда) делает Нина, и напротив, я даже чувствую себя рядом с ним… как бы это поточнее выразить… не ведомой, а ведущей. С Кеем, к примеру, совсем наоборот — он, естественно, лидер, которого все должны слушаться и боготворить, а я должна подчиняться ему во всем.

— Антош, ты не подумай неправильно, — тихо ответила я, мысленно прося его не отпускать мою руку, — просто она очень рассердится. Что я ничего не рассказываю, скрываю от нее наше общение. Я хочу ей сказать, но пока не получается. Тем более… В общем, так.

Я замолчала и стала скрести ногтем свободной руки по металлической обшивке лифта, не боясь того, что лак с ногтей сдерется.

— Что тем более? — спросил он с интересом.

— Ничего, — отвела я глаза.

Для Нинки Антоша — непрезентабельный отстой, поэтому она и не обратила на него внимания. И ей очень не понравится, если она узнает, что я с ним общаюсь. Не потому что Журавль — злая ведьма, а потому что она хочет, чтобы мой парень был идеальным для меня. Она много раз говорила мне это. Это проявление ее странной заботы.

— Тем более с таким, как я, — еще с большим интересом произнес он, но в его голосе не было обиды — только живое любопытство. И руку он мою все же не отпускал и, кажется, только крепче сжал.

— При чем здесь это? — устало откинулась я на холодную стенку лифта.

Интересно, а сколько мы будем торчать тут и откроет ли тетка с пакетами на нас охоту или оставит в покое? И странно — почему в лифте так жарко? Даже щеки запылали, как будто я два часа подставляла лицо лучам жаркого дневного июльского солнца.

Антон не ответил. Он просто придвинулся близко-близко, склонил голову так, что наши лбы соприкасались, и проделал замечательную штуку — поцеловал обалдевшую от такого количества событий Катю.

И целовал очень уверенно, не с нажимом, но опытно и ласково, не довольствуясь просто лишь легкими прикосновениями губ, а требуя ответа. А отвечать ему приходилось, тем более это было так приятно.

Если бы я и он были нарисованными героями мультфильма, то наверняка бы аниматоры изобразили в моих глазах розовые сердечки, а над нашими головами — кучу птичек, цветочков и взрывающихся от переизбытка эмоций фейерверков. А рядом бы наверняка сидела всякая радостная живность, поющая глупые песенки и подбадривающая по-идиотски хихикающую парочку совершить свой первый поцелуй. Особенно сильно любят этот прием на известной студии «Уолт Дисней». Наверное, считают это верхом романтики.

А если бы я и Антон были героями романа, то романтично настроенная писательница не дрогнувшей рукой написала бы что-то вроде: «Горящие глаза влюбленных встретились, и он плотнее прижал хрупкую девушку к себе своими сильными руками, которые были готовы на все, чтобы защитить любимую, такую беззащитную и красивую, от всех бед этого мира. Их губы соединились в жарком и горячем поцелуе, и эти двое превратились в одно целое, не в силах оторваться от сладких и таких нежных уст друг друга…»

А вот если бы мы являлись актерами и фильм с нами в главных ролях показывали бы на большом экране, то непременно бы звучала трогательная мелодия, ставшая мгновенным хитом, и фоном для наших объятий был бы отличный пейзаж с нежными и яркими красками, который, несмотря на свою грандиозность, только лишь оттеняли бы нас. Может быть, мы бы даже стояли на палубе корабля из одного известного и печального кино, разбившего миллионы сердец на всей планете.

Но мы были просто сами собой и выглядели не так броско и эффектно, как вышеперечисленные мною герои. Зато нам обоим было хорошо, и где-то в груди порхали легкие кружевные бабочки, которые задевали тонкими крылышками мое сердце, поэтому оно и стучалось, как после пятикилометровой пробежки.

Волшебство бывает в нашей жизни. Появляется тогда, когда его никто, совершенно никто не ждет.

Жаль ли, что не было фейерверков, музыки и группы поддержки в виде животных? Нет, нисколько. И вообще не сильно мы похожи на страстную пару. Антон даже не обнял меня, просто продолжая крепко держать за руку, подняв ее вверх и прижал к своей груди. Но мне это нравилось, и я сама робко опустила ладонь на его плечо, касаясь легко-легко, потому что боялась. Чего боялась? Того, что вдруг я сплю, и на самом деле сжимаю сейчас край подушки: чуть сильнее надавлю и проснусь, потому что пойму, что все это нереально. А ведь так обидно выныривать из оков романтического сна и понимать, что на самом деле сейчас просто ночь и все, что только что казалось тебе настоящим, — всего лишь красивый вымысел, который лопнет с такой же легкостью, что и шарик.

Антон не останавливался и свободной рукой так же осторожно обнял меня, прошептав, на секунду отстранившись, мое имя.

Шарик?

Точно! Катя — воздушный шарик. Сейчас она взлетит в небо. Главное, взять с собой Антона, которого поцелуй захватил полностью, — я понимала это по его дыханию.