Невеста по завещанию - Куно Ольга. Страница 26

Я пожала плечами, стараясь выглядеть как можно более равнодушной.

— Просто подумала, что ей ты наверняка рассказал.

— Кто она такая, чтобы я рассказывал ей о строго секретном соглашении между двумя людьми? — изогнул брови он.

— Ну… — Я смутилась, подбирая формулировку. Что значит "кто"? — Близкий человек.

Дамиан подошёл к моему креслу и как-то снисходительно качнул головой.

— Есть разные виды близости, девочка. Когда-нибудь ты это поймёшь. Спокойной ночи.

Он наклонился и поцеловал меня в лоб, после чего, ни слова больше ни говоря, вышел из комнаты.

Я, часто моргая, пялилась на дверь. И что вдруг на него нашло? Это он так по-отечески, да? А сам небось направился прямиком к Амандине? Впрочем, в данный момент последнее не слишком меня беспокоило.

Глава 9

Сегодняшняя проповедь была посвящена двум грехам — чревоугодию и гортанобесию. Если первое понятие относилось в основном к обжорству, к постыдному стремлению набить собственный желудок, то второе скорее касалось гурманства, любви к поглощению изысканной пищи и деликатесов. Оба греха считались весьма тяжкими, поскольку в обоих случаях речь шла о чувственности.

По мере того, как жрец вдохновенно распространялся об отвратительной для богов природе плотских утех, прихожане всё более старательно выравнивали спины и подтягивали животы. Идеально худые люди чувствовали себя прекрасно, а вот все прочие явно сожалели о том, что как раз сегодня не остались дома из-за хвори любимой кошки или по ещё какой-нибудь уважительной причине. Прихожане косились на соседей по скамьям и приглядывались к размерам брюшка или толщине складок на боках, стремясь убедиться в том, что масштабы их чревоугодия менее внушительны, чем у окружающих. Если прийти к такому выводу не удавалось, они поджимали губы и глядели в пространство с выражением лица, гласившим "У меня просто широкая кость".

Мой душевный покой проповедью давно уже было не смутить. Я слушала вполуха, опустив глазки, и ничуть не удивилась, когда дело дошло до выводов. Выводы заключались в том, что по окончании проповеди грешным прихожанам следует незамедлительно отправиться домой, сложить в корзины и тюки небогоугодные продукты и принести их в храм, дабы возложить в качестве жертвы на алтарь богов. Я героически выдержала борьбу с рвущейся на губы ухмылкой. Такой итог проповеди был предсказуем.

Предполагаю, что многие из слушавших отнеслись к требованию жреца вполне серьёзно. Я же не планировала расставаться со свидетельством собственной греховности — ждущим в замке горьким шоколадом с орехами. Что-то подсказывало мне, что Рейа, Делв и Калм не испытывают нужды в шоколаде, а буде такая нужда появится, мгновенно получат его в любом количестве. А вот жрец без моего лакомства точно обойдётся. Нехорошие мысли, знаю. Но я же в курсе, что происходит с такими вот приносимыми на алтарь продуктами. И благочестивое выражение на лицах прихожан заставляло меня всерьёз волноваться за здоровье жреца. Как бы он не лопнул от всей глубины их раскаяния.

Богослужение закончилось, и люди устремились к алтарю. Я оказалась в первой дюжине, поскольку, как и прежде, находилась во время церемонии в привилегированной части храма. Принеся свои жертвы, я направилась к выходу в сопровождении Мэгги, и в нескольких шагах от входа столкнулась со жрецом. Я привычно склонила голову, опуская глаза.

— Ученица Вероника, — кивнул в свою очередь жрец. — Я вижу, ваш супруг по-прежнему пренебрегает своими обязанностями прихожанина. Это большой грех. Он навлекает на себя гнев богов, и их возмездие непременно воспоследует.

Люди, направлявшиеся к выходу из храма, останавливались и прислушивались. Вокруг нас потихоньку собиралась толпа. А я внезапно начала злиться. И поняла, что больше не хочу, опустив глазки, терпеливо выслушивать всё, что ему заблагорассудится сказать. А ещё поняла, что вовсе не обязана это делать. Он ведь не мой Учитель, а просто жрец из городского храма. А я уже не пансионерка, а виконтесса.

— А почему это, собственно говоря, вы всякий раз считаете нужным вспомнить о моём муже? — с раздражением спросила я. — Вам не хватает других тем для рассуждений, кроме как раз за разом трепать его имя? Может быть, он не выполняет свои обязанности по отношению к этому виконтству? Завышает налоги, вершит несправедливый суд, поощряет взяточничество?

Я с удовлетворением отметила то, как опешил жрец, даже отступил на полшага назад под моим напором. В то же время старалась игнорировать внимание собравшихся, с любопытством ловивших каждое произносимое слово.

— Он нарушает закон богов, а это гораздо важнее всего прочего! — воскликнул, опомнившись, жрец. — Наставить его на путь праведника есть моя прямая обязанность.

— Прекрасно. — Я даже не думала спорить. — Раз вы проявляете такую похвальную заботу о его душе, почему бы вам не отправиться в замок и не побеседовать с ним лично? Если, конечно, он вас примет.

В последнем я сильно сомневалась, равно как и в том, что Дамиан погладил бы меня по головке за такую идею. Но поскольку я не сомневалась, что моё предложение жрец не примет, переживать было не из-за чего.

— Что же касается важности, — продолжила я, — мы можем спросить об этом у ваших прихожан. Любопытно будет узнать, что представляется им более существенным — налоги и суды или частота походов виконта в храм.

Уже договаривая эти слова, я почувствовала, что излишне увлеклась. Сейчас прихожане поддержат своего Учителя, и я буду выглядеть полной дурой. Вот демоны, надо было вовремя остановиться! Замолчала бы на два предложения раньше, развернулась бы и вышла из храма… И тут, к моему немалому удивлению, какой-то парень из толпы вдруг выкрикнул:

— А виконтесса права! Какое нам дело до того, насколько набожен виконт?

Эти слова словно прорвали плотину молчания: теперь многочисленные прихожане заговорили одновременно. Точки зрения звучали прямо противоположные, однако сторонники жреца были в несомненном меньшинстве. Я вновь повернулась к священнослужителю, испытав незнакомое прежде — и вне всяких сомнений греховное — чувство торжества.

— Вам известно, что мой муж совместно с настоятелем монастыря святого Веллира занимаются строительством в городе лазарета? — осведомилась я. — Такой факт вам тоже представляется не имеющим особого значения? Отчего-то настоятель другого мнения. Может быть, стоит поинтересоваться на этот счёт у совета жрецов?

— Лазарет строится на монастырские и общественные деньги, — поспешил отклонить мой аргумент жрец.

Но я уже успела кое в чём разобраться и была достаточно подкована в данном вопросе.

— На четверть строительство ведётся на личные средства виконта, — поправила я.

— Ты всё правильно говоришь, милая! — заявила, выступая вперёд, какая-то старая женщина. — А заодно спроси у этого лицемера, на что уходят те деньги, что люди жертвуют храму. А то деньги стекаются сюда — и исчезают, и никто ни разу не слышал, чтобы они были потрачены хоть на какое-нибудь богоугодное дело.

— Отчего же, и спрошу. — Я устремила выжидательный взгляд на жреца.

— Как ты смеешь, женщина, вторгаться в дела Триады, которые тебя не касаются? — возмущённо напустился на старуху жрец. — Ты берёшь на свою душу тяжкий грех, и бойся, если не сумеешь его искупить!

— Тебе не испугать меня демонами, — чрезвычайно спокойно ответила женщина. — Я тридцать лет проработала сестрой милосердия. Уверена, что после этого боги простят мне дерзость в общении.

— Пожалуй, к совету жрецов действительно не помешает обратиться, — заключила я.

И, решив, что на этом разговор и правда следует считать оконченным, твёрдой походкой зашагала к выходу.

— Здорово вы его осадили! — восхищённо сказала Мэгги, когда мы привычной дорогой возвращались в замок. Другие прихожане, также шедшие из храма, то и дело бросали на нас заинтересованные взгляды и о чём-то перешёптывались, но в открытую ко мне никто не обращался. — А вы сами расскажете господину виконту, да?