Пари (СИ) - Бортникова Лариса "Брынза Ляля". Страница 31

— А это книга с дарственной подписью Ахматовой. — хвасталась бабушка, но в глазах у нее стояло такое сильное сомнение, что я слышала про Ахматову и вообще умею читать.

— Это та которая Мойдодыра написала что ли? — гаркнула я прямо в ее ухо, сваливая в одну кучу Агнию Барто, Чуковского и Ахматову, и ткнула пальцем в фотографию Пастернака в серебряной окантовочке. — А этого мужика я знаю. У него еще фамилия такая овощная. Баклажан кажется.

— Бабушка побледнела от моего невероятного невежества и стала зачитывать мне что-то наизусть. Тут то и раздался звонок.

— Ах это Аллочка пришла. — Бабушка встрепенулась, вспорхнула и улетела к двери, а я взглянула на Андрея, тот все еще давился от хохота.

— Ну зачем же так про Пастернака, Лариса? Очень грубо! — он взял мою ладонь и поскреб пальцем по ногтю. — Замазка?

— Ага, ничего лучше не нашлось. — как всегда от его прикосновения захотелось залезть в ледяную ванну.

— Действительно овощная фамилия, ничего не поделать. А стихи я его безумно люблю. — я отобрала у него руку и встав, подошла к фотографии, цитируя:

«Достать пролетку…» Великолепно, не правда ли? — Андрей прижал палец к губам и показал мне глазами на дверь. Вошла бабушка и за худосочную ручку ввела за собой эфемерное существо лет эдак двадцати пяти с круглыми восторженными глазами в окулярах огромных очков.

— Аллочка, позволь представить тебе моего внука. Андрей. — Андрей церемонно прижался губами к протянутой дрожащей бледной лапке.

— А это знакомая Андрея. Лариса. — бабушка кивнула в мою сторону, профессионально выразив в этом жесте легкое презрение смешанное с недоумением по поводу моего существования в мире Ахматовой, Пастернака и белых накрахмаленных скатертей.

— Ну, хай типа, Аллочка, — Пробасила я, шмыгнув в очередной раз, и так пожала ее косточки, что она поежилась и стала незаметно тереть ладонь. Так и надо! Нечего совать синюшные руки в лицо моим шотландским сеттерам.

— Садитесь-ка пить чай, дети. Бабушка разливала свежезаваренный чай по изящным фарфоровым чашкам, а я шепнула Андрею.

— Можно одну грохнуть для пущей правдоподобности?

— Не надо грохать. Обойдемся без материальных ущербов.

— А когда же вы сообщите, что я ваша невеста? Жду, жду… Пора бы.

— Подождите немного. Дайте бабушке начать сватовство. Да и чая выпить не мешало бы.

— О кей, — кивнула я и обратилась к безмолвной Аллочке, — типа работаешь или как? Кто содержит?

— Аллочка у нас преподает в консерватории. — бабушка потрясла букольками, спасая Аллочку от ужасной троллихи — то есть меня.

— На консервной фабрике что-ли? Типа икорка, сайрочка, бычки в томате! Прикольно! Только воняет там наверное, жуть! — на мгновенье мне почудилось, что это перебор, но потом я подумала, а почем бабушке и Аллочке знать, что нынче уже никто, даже первоклассник, не спутает Вивальди с печенью трески. Сегодняшние СМИ внимательно следят за уровнем образования люмпенов и по мере возможности поднимают этот уровень на невероятную высоту. Так, к примеру, наш дворник, Максим Максимыч, имеющий три класса образования последние годы увлекается богемным этно-джазом и, приняв вовнутрь литр водки, врубает на весь двор экзотические мелодии, органично подпевая и притоптывая ножкой в взопревшем валенке.

— Аллочка пианистка. Многообещающая. Ты сыграешь нам, деточка? — бабушка Андрея активно подмигивала бедной Аллочке. Та слегка поартачилась, покапризничала и села таки к роялю, профессиональным жестом откинув крышку. Зазвучали первые ноты Болеро. Странно было видеть, как такая хрупкая девочка мощно по мужски овладевает страстной мелодией. Я повернулась к Андрею. Он внимательно следил за пианисткой, и тут гадкая зависть закралась мне вовнутрь. Сама та я сумела освоить лишь азы игры на фортепьяно и кроме «собачьего вальса» ничегошеньки заакомпанировать не сумела бы. Андрей перехватил мой завистливый взгляд, встал, подошел, взял за плечи. Наклонился и проговорил на ухо.

— Действительно прекрасно играет, но нет никакого повода, чтобы ревновать и беситься. — всегда знала, что шотландские сеттеры отличаются незаурядной интуицией.

— Я передернула плечами, но он не выпустил меня, лишь крепче сжал. Аллочка закончила играть, поднялась.

— Браво. — бабушка захлопала в ладоши, к ней присоединился Андрей, подумав, и я тоже.

— Андрюша, Аллочка хотела бы пригласить тебя на свой концерт, не так ли? — бабушка взяла быка за рога. — Ведь так, детка? Аллочка покраснела и что-то тихонько залепетала. Вытащила из кармана куцего пиджачка билеты и передала один бабушке, а один Андрею. Потом обернулась ко мне.

— Вы тоже приходите, Лариса, обязательно, буду ждать. — протянула мне пригласительный в конвертике.

— Нет уж, отвалите. Чо, я типа эту муть буду слушать. У меня от этого голова начинает покрываться коркой и чешется. Очень нервничаю. Я вот тут на «Дискотеку-Авария» ходила — так это вещь. Слышали? — бабушка отрицательно помотала головой и в ужасе закатила глаза к потолку.

— Ну я пойду, пожалуй. — Аллочка заторопилась, задергалась. Начала поправлять на беленьком носике оправу очков. Бабушка пыталась ее удержать, но та, как-то по цыплячьи попятилась и, нацепив поверх куцего пиджачка такой же неуклюжий старомодный плащик, упорхнула, на пороге повторив свое приглашение.

Андрей пошел проводить ее до метро, а я осталась с бабушкой наедине. Бабушка вновь разлила чай и уселась напротив, цепко уставившись на меня белесыми глазками древнегреческой прорицательницы судеб.

— А вы где работаете, голубушка? — Опс! Об этом я как раз не подумала, надо было быстренько выкручиваться. Отказавшись от принадлежности к древнейшей профессии (все-таки я уважаю старость) я процедила сквозь зубы:

— В психушке работаю, санитаркой. Ну в «Кащенко». Слыхали небось?

— Неужели? Сложно наверное? Для девушки занятие не вполне подходящее. — она внимательно смотрела на меня, на мои разноцветные патлы, белые ногти и сережку в носу, а мне было совестно.

— Где в психушке то сложно? Да не очень. Вообще то там кругом сплошные микро и макроцефалы, параноики, дебилы и шизофреники. Атмосферка еще та, но я привыкла. Раз- два, запихнул шизика в смирительную рубашку, вколол в задницу успокоительное, вынес судно и все! Делов то куча!

— А где же вы, душенька, с Андреем познакомились? — бабушка выводила меня на серьезную беседу. Эк как же меня подмывало сказать, что он недавно проходил у нас в клинике курс лечения, но я вовремя удержалась.

— Да так, на тачке подбросил однажды. Вот и познакомились. Пошли, выпили по пивку, а там и любовь и все дела, ну понимаете?

— Будете ещё чайку? — она вскочила к чайнику, не желая выслушивать про «все дела» с ее любимым обожаемым внучком.

— Нее. Типа хватит. Я чай не люблю. Не уважаю.

— Да, да. Конечно. Вам бы чего покрепче, но у меня нет. Не держу знаете ли. — она забеспокоилась и как-то даже съежилась, верно испугалась, что я пойду крушить ее кухню в поисках чего покрепче.

Тут вернулся Андрей. Бабушка остановила его в коридоре и зашипела по-английски, будучи стопроцентно уверена, что зелено-малиновое уродство с иностранными языками не в ладах.

— Боже, дорогой. Где ты это нашел? Где? — спросила по английски.

— Что то не так? — ответил он, — по моему вполне приличная девушка, чистая, неиспорченная, то что надо одинокому мужчине.

— Это же чудовище, внук. Она невероятно ограничена. Я верю в ее неиспорченность и чистоту, но что у вас может быть общего? — Вот здесь она попала в точку. У нас ничего общего с ним быть не могло, помимо выигрыша разумеется.

— Бабушка, ты не права. Она дивно готовит. А как она моет окна. Залюбуешься. Кстати, лучше всего она делает яичницу. — сеттер фыркнул и бросил на меня быстрый взгляд, я показала ему язык.