Сами мы не местные - Жукова Юлия Борисовна. Страница 7

– Как твои воины? Учатся хоть чему-нибудь?

– Учатся, и неплохо. Тех, которые ни на что не годились, я на прошлой неделе попросил нас покинуть.

– Неужели? Прям вот так и попросил? – Мне действительно трудно себе представить, чтобы Азамат кого-то выгнал, пусть даже в вежливой форме.

– Ну а что делать? – тут же смущается он. – Люди время тратят, я тоже, а толку никакого… Конечно, считается, что мужчина должен смыслить в военном деле, но ведь это дано не всем.

– Да нет, я только за! Ты и так за троих пашешь, еще не хватало всяких бездарей на себе тянуть. Я просто удивилась, что ты на это решился, ты ведь всегда такой… покладистый.

Он с кривой ухмылкой косится на меня.

– Лиза, видишь ли, есть люди, которые мне дороги, и с ними я действительно стараюсь по возможности соглашаться. Это не значит, что кто угодно может навязать мне свои предпочтения.

– Да я верю, верю! – быстро киваю я. – Только когда в следующий раз будешь кого-нибудь выгонять, позови меня посмотреть, а? Мне любопытно.

– Хорошо, – усмехается он. – Думаю, как раз в ближайшие дни назреет необходимость. Ты вот лучше скажи, тебе никто не докучает?

– Кроме дам из клуба?

Азамат закатывает глаза.

– Ясно, – вздыхаю.

А кто мне еще может докучать? Мужики, конечно, не всегда приятно реагируют на мое появление на улице. Многие свистят, обсуждают меня вслух, иногда рыгают, проходя мимо. Это все, безусловно, противно, но я точно знаю, что они меня не тронут. Если уж Азамат, который так надо мной трясется, говорит, что никто не посмеет меня и пальцем коснуться, то мне и в самом деле нечего бояться. Правда, в «Щедром хозяине» мелькает этот мужичок… мелкий по муданжским меркам, бритый, всегда очень ярко одет. Он там тоже обедает, как я, и в то же время. И потом, мне кажется, я его несколько раз видела около клуба… На всякий случай излагаю все это Азамату.

– Да-да, – кивает он угрюмо. – Он не просто тебе попадается, он весь день за тобой ходит.

– А ты откуда знаешь? – выпаливаю я, еще не окончательно осознав сказанное.

– Попросил Эцагана за ним последить. Этот «мужичок» уже ко мне подходил с разговорами на тему, кто чего достоин. Я помню, как ты к этому относишься, так что сказал ему, что его мнение никого не интересует. Теперь либо он от тебя отвяжется, либо придется подоходчивее объяснить…

– Ну ни фига себе! Все самое интересное – и без меня? Нет, ты, когда ему объяснять будешь, обязательно меня позови, я хочу это видеть!

Я серьезно очень плохо себе представляю, как это Азамат кому-то «объясняет подоходчивее». Бои – боями, но чтобы он всерьез кому-то вред причинил…

– Ты что-то нынче кровожадная, – усмехается он. – Неужели твои подруги в клубе все еще про меня высказываются?

– Какие они мне подруги! – взвиваюсь я. – Эти курицы бесполезные, от них никакого толку! Сидят мужей своих поносят. И ведь небось неплохие мужики! Это кошмар какой-то просто. Я туда иду каждый раз как наказание отбывать непонятно за что. Последнее время еще придумали мне кличку, а я понятия не имею, что она значит.

– А чего ж меня не спросила? – хмурится Азамат.

– Забыла. Я тебя вижу-то за ужином и утром, и мне как-то не хочется с тобой об этих дурах разговаривать. Хоть бы кто-нибудь с болячками обратился, я бы хоть поработала, а так вообще непонятно, на что все время уходит.

Азамат хмурится еще сильнее.

– Так что за кличка?

– Хесай.

Мне померещилось или он зарычал?

– Скажи им, что зависть глаза выедает.

Ого! Чем же это они меня приласкали, что дорогой супруг так обозлился?

– Что это значит-то, хоть объясни.

– Устрица, – цедит он сквозь зубы. Я молчу и жду продолжения. Оно следует после паузы. – Так называют женщин, которые получают удовольствие от секса.

– Чудесно, – хмыкаю я. – А чего ты так злишься?

– Во-первых, хотел бы я знать, откуда они это про тебя взяли. Я ни с кем не обсуждал наши личные дела.

– Я сама могла что-то такое сказать, – пожимаю плечами. – А что, это надо хранить в тайне?

Он тяжело вздыхает.

– Видишь ли… устрицы настолько любят это дело, что им абсолютно все равно с кем. Ты и так у всех на устах, а если они еще решат…

– Ну Азама-а-а-а-ат! – взвываю я. – Ну надо же было предупрежда-а-ать!

– Да понимаю, – смущается он, – но все как-то кажется, это такие очевидные вещи… Я ведь и сам поначалу думал, что ты… прости.

Я только качаю головой. То-то он так удивился, когда я потребовала охранять меня от посягательств со стороны других мужиков.

– Ну ладно, – говорю. – Как мне их убедить, что я не устрица?

– Даже не знаю… Понимаешь, у нас есть женщины, которым совсем это не нравится, а бывают, только очень редко, такие, которые в любую минуту и с кем угодно готовы. А ты не то и не то.

– Значит, придется объяснить, что у землян все по-другому.

– И надеяться, что они поверят, – вздыхает Азамат.

Как-то это все грустно. Мы надолго замолкаем, и я начинаю зевать.

– Да ты спи, – уговаривает Азамат. – Долго еще лететь.

– Я и так почти все время сплю, когда ты рядом.

Он снова вздыхает. День вздохов просто какой-то.

– Мне надо как-то менять график. А то мы действительно почти не видимся, и получается шакал знает что.

– Ну тебе ведь эти занятия важны, это ведь то, чего ты хотел: тебя уважают, ты всем нужен… э, а почему мы спускаемся?!

– Потому, что я хочу остановиться.

Я за всеми этими разговорами даже не заметила, когда мы долетели до снега. Или, может, мы в горах? В общем, тут довольно холмисто и снег лежит везде, ровненький такой, нетронутый. Мы мягко садимся, поднимая облака рассыпчатых снежинок.

– Выходи, – говорит Азамат, отключая крышу.

– Куда, мы же еще не долетели!

– Выходи-выходи!

Я уже ничего не понимаю, но послушно выхожу. Он обхватывает меня за плечи и отводит от унгуца ближе к склону того холма, на котором мы стоим.

– Во-он, видишь, на горизонте горы? Это Ахмадхот. Когда мне было лет четырнадцать, мы с друзьями часто сюда летали зимой покататься по снегу.

– И что?

– А то, что это очень весело, – говорит он и вдруг резко притягивает меня к себе, и мы летим вниз по склону в обнимку, поднимая фонтаны снега. На нас обоих скользкие, непромокаемые костюмы, так что разгоняемся мы капитально – если бы он меня не держал так крепко, я бы порядочно испугалась.

Наконец мы тормозим, чуть не с головой уйдя в снег. За нами остался очень выразительный след на склоне.

Азамат смеется и протирает залепленное снегом лицо.

– Боги, что ж ты так визжишь-то?

– А что, с горки надо молча кататься? – Я тоже вся в снегу, но отряхиваться пока бессмысленно. Впрочем, не то чтобы я жаловалась. Вот только как теперь наверх выбираться?.. Я еле замечаю мокрый поцелуй в мокрую щеку.

– Лиза, – говорит Азамат внезапно серьезно, – пожалуйста, не думай, что чье-то там внимание и уважение мне важнее, чем ты. Я растерялся поначалу, но продолжаться так не будет. И так целыми днями только и думаю: скорее бы вечер, скорее бы домой и тебя увидеть. Одно время еще уговаривал себя, что у тебя дела, работа и я тебе там совсем не нужен. А выходит, у нас даже нет времени новостями поделиться. Это моя вина, и я исправлюсь. Не злись, пожалуйста. Хочешь, обругай меня, только не злись больше.

Ишь ты, заметил! А я все гадала, когда меня прорвет и я ему выскажу все, что думаю об этом Муданге, об этом браке и о нем лично. Ну раз заметил, то можно сэкономить нервы.

– Да живи уж, – хмыкаю. – Че тебя ругать, если сам раскаиваешься? Теперь до следующей глупости любить буду. А сейчас расскажи мне, пожалуйста, как мы будем обратно подниматься?

– А вот об этом тебе беспокоиться не на-адо, – говорит он, сажая меня на плечо.

На одно, всю. Вообще-то у меня не такая уж маленькая задница, а на муданжской диете – так и вовсе… Пока я раздумываю, как это он так балансирует, мы уже наверху. И только я начинаю прикидывать, как бы не натащить в салон талого снега, как мы уже опять летим вниз с горы, я опять визжу, а Азамат хохочет, и снег везде, и небо синее-синее, и жизнь абсолютно прекрасна!