Любовь как закладная жизни (СИ) - Горовая Ольга Вадимовна. Страница 39

— И кто у нас теперь Президентом будет? — Поинтересовался он у Кости.

Соболев усмехнулся.

— Знаешь, подумав, я решил, что меня и в нынешнем составе руководство страны устраивает. Да и люди, которым я намекнул на это, со мной согласились. Разумные доводы — лучший способ убеждения.

— Представляю. — Внимательно прислушиваясь к тишине в соседней комнате, согласился Боров. — Да и, Президент, небось, не спешил с тобой спорить.

— А кто ж откажется продлить мандат. — Соболев развел руки. — Теперь по Шамалко. Думаю, в первое время после того, как мы Картова уберем, он расслабится. Я дал ему понять, что конкурентов у него скоро не будет, и что Дмитрий мне за попытку убийства Карины должен. Ему я счетов не выставлял. Да и уверил, что заинтересован, хоть и с тобой дела рвать не собираюсь. Потому, разбираться надо будет в первый месяц после этого. Я могу нанять…

— Нет. — Вячеслав тяжело глянул прямо на Константина. — Я не шутил, Соболь. Он мой. Весь. Со всеми потрохами. От помощи я не отказываюсь, сам понимаю свой уровень. Но я лично его убью.

Давя злобу, Боров поднялся, заканчивая разговор, подошел к шкафу и достал вторую рюмку.

Вернулся. Поставил ту перед Соболем.

Константин молча поднял бровь.

— Я сына поминать собирался. Присоединишься? — Скручивая крышку с бутылки, ровным голосом уточнил Вячек.

Соболев выпрямился на стуле. Кивнул.

— Сына?

— Агния была почти на пятом месяце, когда… — Боруцкий сжал зубы и умолк. Плеснул водки себе. Соболеву. — А я, дурак, с ней об имени спорил. — Глядя на гладкую поверхность прозрачной жидкости, горько усмехнулся он. — Туфта это все, Соболь. Вообще не важно.

Боруцкий выдохнул и одним движением опрокинул стопку в себя.

Соболев промолчал. Поднялся только. И так же молча глотнул содержимое своей рюмки.

Отставил, как-то задумчиво и собранно глянул на Боруцкого.

Но Вячеслав не успел поинтересоваться, в чем дело. Агния проснулась. И ни звука не издала вроде, но Вячеслав это будто кожей почувствовал. Ничего не объясняя, он быстро пошел в спальню, закрыв за собой дверь.

Агния лежала на животе, уткнувшись лицом в подушку. Свернулась комочком, сжалась, подтянув к себе и руки, и ноги. И глубоко дышала, медленно делая сначала выдох, потом вдох.

Боруцкий тихо подошел и встал на колени у кровати, собрал ее волосы на затылке, нежно поглаживая.

— Бусинка моя. — Наклонился и провел лицом по ее щеке, шее. — Ты как? Позвонить Лехе?

— Вячек, люблю тебя.

Она резко повернулась и обхватила его за плечи, чуть ли не вцепилась. И смотрела так. Боруцкий замер, не зная, как реагировать. В ее глазах снова появился тот же лихорадочный блеск. И дышала она уже тяжело, быстро, словно задыхаясь. И это признание, оно было не таким, как всегда, когда она ему говорила о своих чувствах. Каким-то надсадным, вымученным, тяжелым.

— Я знаю, девочка моя. — Стараясь не подавать виду, что у него мороз пошел по позвоночнику от этих слов и ее взгляда, Вячек наклонился и прижался губами к виску жены.

— Нет, Вячек. Ты не понимаешь. — Она еще сильнее сжала пальцы, чуть ли не надрывая ткань его сорочки. — Я, ведь, больше всего люблю тебя. Я же знаю это. Я же помню. Я же молилась о том, чтоб ты только живым остался. Что угодно за это отдать была готова. Сама умереть… — Она говорила хрипло, облизывая сухие губы, которые начали шелушиться. Он даже с болью увидел, что уголок нижней треснул, и там запеклась капелька крови.

— Не надо, Бусинка. Не надо. Давай, воды попьешь. Я Леху позову. Он сейчас, быстро подъедет. — Попытался он отвлечь ее, успокоить. — Еще капельницу поставит.

Обхватил плечи Агнии рукой, а второй пригладил короткие волосы, растрепавшиеся и слипшиеся прядями от того, что ее кидало то в жар, то в холод последние несколько часов.

— Я же столько хотела этого. — Будто и не слыша его, она продолжала бормотать. — Господи! Я так тебя люблю! Почему же я сейчас могу только об этих таблетках думать, что они мне давали?! ПОЧЕМУ? — Ни с того, ни с сего, закричала она. — Почему не могу сосредоточиться на том, что главное, что важно? Почему, кажется, на что угодно готова, лишь бы получить этот наркотик? Почему, Вячек? — Под конец Агния уже шептала, так тихо, что он прислушивался.

И от каждого ее слова ему становилось только хуже.

— Это пройдет, маленькая моя. Обещаю, Бусинка. Пройдет. Ты сильная. И я рядом. — Он снова принялся целовать ее лицо.

Отстранился на секунду, взял стакан с водой, который стоял на подоконнике, и прижал к ее губам, заставляя пить. Вячеславу самому становилось больно, когда он видел, что ее губы трескаются от растерянных криков жены.

Агния послушно отпила, хоть и с видимым трудом заставляя себя двигаться, глотать. И тяжело упала на подушку, словно все силы растратила на эти несколько движений. Закрыла глаза, на ощупь нашла его руку и потянула, прижав к своей щеке.

Его немного отпустило. Ровно до того момента, пока она снова не заговорила.

— Откуда ты знаешь, Вячек? Откуда? — Тихо прошептала она. — А если это теперь всегда так будет? Что я должна напоминать себе о том, как люблю тебя? Я же с ума сойду…

— Нет. — Он словно рубанул, так резко рыкнул это короткое слово. Заставил себя вдохнуть, чтобы успокоиться. Схватил ее за щеки и заставил на него глянуть. — Не будет всегда. И с ума не сойдешь. Это пройдет. Я тебе обещаю, слышишь, Бусинка?! А ты — просто постарайся минутку продержаться. Эту. Потом еще одну. Не надо о жизни думать. Продержись минуту. И еще одну. А там — разберемся.

Она посмотрела на него с удивлением. Хоть какое-то чувство кроме этой проклятой потребности и усугубляющегося разочарования.

— Это поможет. Я тебе говорю. Честно. — Вячеслав прижался лбом к ее лбу. — Это помогает. Я по себе знаю. — Он не весело усмехнулся.

Агния моргнула. Тяжело сглотнула.

— Ты же никогда наркотики не пробовал, Вячек. — Прошептала она. — Ведь, не пробовал же? — Агния нахмурилась.

Он рассмеялся. Даже в такой гребанной ситуации она переживает о том, что он делает или делал. Неужели, даже силы найдет мораль ему, в случае чего прочитать? У его Бусинки всегда были очень твердые жизненные взгляды и понятия о том, что «хорошо», а что «плохо». Одно непонятно, как ее угораздило при этом полюбить бандита и уголовника? Впрочем, ему ли жаловаться?

— У каждого свои зависимости есть, маленькая. — Он поцеловал ее в уголок рта. Туда, где так и осталась маленькая трещинка. — И своя ломка.

Она, определенно, собралась его допытывать, выясняя, что к чему. А Вячеслав до сих пор не знал, стоит ли его Бусинке знать о том, как близко он был когда-то к тому, чтобы причинить ей боль, подчинить себе. И не казалось ему это время подходящим для таких откровений.

Тут по квартире разнесся резкий звук звонка, спасая Вячеслава.

Он глянул на часы.

— Это Алексей. Он обещал приехать. — Еще раз поцеловав жену, Боруцкий поднялся. — Сейчас станет легче, Бусинка, обещаю. — Он осторожно провел по ее щеке пальцами.

Агния слабо и вымучено улыбнулась. И то прогресс.

Боров пошел открывать врачу. И был крайне удивлен тем, что того уже впустил Соболев. Но еще больше его удивило то, что помимо так же удивленного такой «толпой» Лехи, у порога квартиры стоял Никольский, бывший глава областного управления службы безопасности страны, а ныне — начальник службы безопасности самого Соболя.

— Ей плохо, — с слышимой претензией бросил Вячеслав врачу, наблюдая за тем, как Никольский что-то отдает Соболеву.

— Эта ночь будет самой трудной. — Проворчал в ответ Леха, проходя мимо него в спальню. — Ей надо это перетерпеть, хоть я и постараюсь по максимуму облегчить состояние Агнии. — Алексей остановился и серьезно глянул на Вячеслава. — И тебе, Боров, надо перетерпеть. Не вздумай глупостей наделать. Ее я транквилизаторами накачаю. А вот ты… — Тихо предупредил друг.

— Не дурак. Понимаю. — Проворчал он, не признаваясь, что это не так и легко — просто терпеть, глядя на ее страдания.