Любовь как закладная жизни (СИ) - Горовая Ольга Вадимовна. Страница 62

— Елки-палки, девочка, заканчивай это мокрое дело! — Боров легонько ее встряхнул, — и с глупостями завязывай. Нет у меня жены, и детей, тем более. Так что нечего мной командовать. С кем хочу, с тем и провожу свое время. Усекла? — он еще раз ее встряхнул.

Бусинка затихла.

То есть, не просто плакать перестала, а будто замерла вся, застыла. Он и дыхание ее сейчас не слышал. И в тоже время словно расслабилась. Наконец-то нормально устроилась в его руках. Так словно приникла вся. Совпала, что ли. Не мог он подобрать слова, просто в кайф стало, что девчонка так доверчиво прижалась к нему.

— И того. Ты не сердись. Я действительно собирался прийти. — Он скользнул рукой по ее плечу вверх, мягко и тихо, обхватил затылок. Погладил, запутавшись пальцами во всей это копне. — А когда понял, что не успею, попытался дозвониться. Но кое-кто не брал трубку. И на кой тебе телефон, спрашивается?

Пальцы легли во впадинку ее затылка над позвонками. Почему-то появилось ощущение ее хрупкости и беззащитности. Такая тонкая шейка. Не дай Бог, сожмет сильнее, передавит… И ведь хотелось стиснуть, прижать к себе, не со злобы или дури, а потому что так хотел свою Бусинку, что дышал бы ею, ни на минуту от себя не отпускал…

Но Вячеслав надавил чуть-чуть, совсем слабо. Провел большим пальцем. Хотелось развернуть ее, откинуть все эти волосы и уткнуться в эту впадинку лицом, глубоко вдохнуть, чтоб вся грудь наполнилась ее запахом. Прижаться губами к коже, поцеловать, втянуть в себя, прикусить даже. И к сцене этой придавить, и…

Боров сам задержал дыхание, пытаясь совладать с собственным желанием. И справился. Не блеск, конечно, но все-таки не впился в рот поцелуем, а лишь прижался губами к виску Бусинки, уговаривая себя остановиться на этом.

Черт ее знает как такое возможно, но девчонка еще больше замерла и притихла. Ощутила что ли то, что внутри него бушевало? Или почувствовала это касание? Испугалась?

— Вы звонили мне?

Агния подняла голову и посмотрела на него такими глазами, что у Борова слова все куда-то делись. Блин, ну как так можно?! Она готова его простить только потому, что он звонил? Вон, глазища сияют, и хоть слезы еще не высохли, а сколько радости. Девчонка.

Только у него все равно внутри все сдавило. И опять тряхануло не по-детски.

— Я телефон в кабинете Зои Михайловны оставила перед тем, как сюда идти. И сумку. Тут же такая толпа была. Все бегали, ходили, толкались — не уследить. А я не хотела, чтобы с вещами случилось что-то… — вдруг затараторила Бусинка, словно решила перед ним оправдаться.

— Тихо. — Вячеслав чуть сильнее сжал пальцы у нее на затылке. — Разобрались. И с телефоном ты права, умельцев много, можешь мне поверить, вытащить из сумки — раз плюнуть. — Он усмехнулся, продолжая наблюдать за сменой выражений на лице своей девочки. — Проехали?

Она робко кивнула.

И откуда это в ней? То глаза поднять боится, то так заорет, что у него уши закладывает. Попробуй, угадай реакцию Бусинки.

— Ну, так что, Бусинка, как концерт-то? Только по-честному в этот раз, — предупредил он ее.

— Хорошо. — Она вздохнула и нежданно для Борова опустила голову, устроившись на его плече. — Не профессиональный еще, конечно. Но здорово выступали. Почти все. — Еще один вздох. Подозрительный. Словно опять слезы глотает. — Мне грамоту дали. И стипендию от города — за успехи и чтоб поддержать, вроде. Похвалили, в общем.

Бл…ин.

М-да. Проштрафился он по полной. Тут такое дело, а он не пришел. Весь праздник ей испортил. И точно, глаза снова на мокром месте. Ясень пень, обидно. Он, конечно, себе смутно представлял всю кутерьму со стипендией и прочим, но с заслуженной гордостью показать то чего добился — кто угодно захочет. Это и ежу понятно. Разве он сам не таскал ее несколько месяцев назад по перестроенным клубам, хвастаясь? Потому что именно ей, этой девчонке все показать хотелось.

— Большая хоть стипендия? — поинтересовался Вячеслав, прижавшись губами к ее волосам.

Она рассмеялась. Звук вышел влажным из-за спрятанных от него слез. Эх.

Малышка покачала головой.

— Сто гривен. Не прожить, конечно. Но все равно приятно.

— Я думаю, — хмыкнул Боров.

Провел пальцами по ее щеке, вытирая слезы. Агния отвернулась еще больше, увиливая. А он и сам не понял, когда «ушел» с виска, и уже касался губами ее лба, бровей. И не давил, вроде, и успокаивал. Только он сам-то знал, что закипает, накаляется внутри. И не факт, что его сейчас не прорвет… Господи, какая же она сладкая!

— А с голосом твоим что? — хрипло спросил Вячеслав, стараясь отвлечься, — ты как спела?

И, долбанный придурок, опять поцеловал, коснувшись губами мокрых от слез ресниц и зажмуренного века. Соленая. Сладкая. Бусинка его. Как бы удержаться и не позволить себе добраться до ее рта. Девчонка же расстроена, и есть за что на него обижаться, а у него опять заскок на нее, е-мое.

Мать его так, что же он делает? Как-то уж очень шустро. Притормозить бы. Только не выходило что-то.

— Хорошо. Наверное. Я как оценю? Вроде понравилось всем.

Она стала говорить еще тише, чем до этого. И прерывисто как-то, словно дышать стало тяжело.

— Опять врешь, Бусинка. — Вячеслав прижал ее голову к своему плечу, сжав пальцы на затылке малышки, только чтоб не дать себе переступить черту. Стараясь сдержаться. И коснулся щекой ее макушки. — Ты всегда поешь офигенно. Даже перед упившимися посетителями в ресторане, и вон ту свою лабуду. Думаю, и тут не сплоховала.

Она опять рассмеялась. Уже хорошо. Все лучше того, какой он застал ее по приходу. Сам обидел, сам и веселить теперь будет.

— Не знаю, — все еще не подняв к нему лица, Бусинка неловко пожала плечами.

А Вячеслав сделал вид, что не заметил, как она обняла его за пояс. Всем своим поведением старался показать, что все так, как должно быть. Все естественно.

— Мне споешь? Знаю, что не заслужил сегодня. Но может по старой памяти, а? — спросил он, продолжая поглаживать ее затылок под этой копной волос.

— Сейчас? — она как-то растерялась, похоже.

— Нет, — он усмехнулся, — сама говорила, сейчас не то что-то с голосом. Завтра. Раз этот твой концерт я пропустил, будет у нас свой, на двоих. Заодно и Новый год встретим. Хочешь? — Боров глянул на нее.

— А можно? — Бусинка смотрела недоверчиво, но с радость. Толька та вдруг сменилась разочарованием. — Ой, мне завтра выступать же надо в ресторане, почти до десяти, или позже даже…

— Забей, — широко усмехнулся Боров, — считай, у тебя выходной завтра. Который на зарплате не скажется, — добавил он.

— Вячеслав Генрихович! Ну что вы вечно. Можно подумать, что мне кроме денег ничего от вас не надо…

— А надо? — с искренним интересом уточнил он.

Ее щеки начали краснеть. И не было похоже, что она прям так сразу и ответит.

— И нечего от денег отказываться, — решил он ответить на ее возмущение, избавляя девочку от неловкости, — а то я не знаю, какая у тебя премия за праздники. Что? Мне тебя лишить денег, чтоб ты на эту их городскую стипендию жила?

Бусинка снова спрятала лицо у него на груди. Так это у нее и в привычку войдет, по ходу. Только кто против? Однозначно не он.

— Вячеслав Генрихович? — позвала она его из своей «нычки».

— Что? — Борову приходилось напрягаться, чтобы голос звучал нормально.

— А я, правда, с вами Новый год встречу? — малышка запрокинула голову и глянула на него снизу вверх.

— Я тебе сказал? — он сжал ладонь на ее шее.

— Сказали, — Бусинка кивнула.

— Бусинка, я хоть раз тебе врал?

— Нет, — она покачала головой.

— Ну, так и сейчас за базар отвечу, — хмыкнул Боров.

— Здорово! — выдохнула девчонка с настоящим восторгом.

И опустила лицо.

А у него горло перекрыло, и сердце стало в груди колом. Отворачиваясь, малышка коснулась губами его шеи над воротом рубашки. Легко, едва ощутимо. Так, как он касался ее лица, целуя все это время.

Случайно задела, наверное. Хотя, он бы многое отдал за то, чтобы сейчас ошибиться в своих выводах.