Сойка-пересмешница - Коллинз Сьюзен. Страница 9

— Нет, — твердо произносит Койн.

— Да, — отвечаю я на её выпад. — Не их вина, что вы бросили их на арене. Кто знает, что Капитолий делает с ними?

— Их будут судить вместе с другими военными преступниками, и обойдутся так, как решит суд, — говорит она.

— Им предоставят безопасность! — Я вскакиваю со стула, и говорю громким, звенящим голосом. — Вы лично пообещаете это перед всеми жителями Тринадцатого Дистрикта и оставшимися из Двенадцатого. В ближайшее время. Сегодня. Это запишут для будущих поколений. Вы лично и все ваше правительство отвечаете за их безопасность, или же вам придется искать себе другую Сойку!

Мои слова повисают в воздухе на долгое время.

— Это она! — Я слышу, как Флавия шепчет Плутарху. — Точно. В костюме, на заднем фоне выстрелы, и в окружении легкого дыма.

— Да, это то, что нам нужно, — шепотом говорит Плутарх.

Я хочу одарить их свирепым взглядом, но чувствую, что мне нельзя сейчас отворачиваться от Койн. Я вижу, как она взвешивает мой условия и возможную выгоду, которую может от меня получить.

— Что скажете, Президент? — спрашивает Плутарх. — Вы могли бы подписать официальное помилование, учитывая обстоятельства. И этот мальчик… он даже несовершеннолетний.

— Верно, — наконец говорит Койн. — Но тебе бы лучше выполнить свою роль.

— Я её выполню, когда вы сделаете заявление, — говорю я.

— Объяви национальное собрание в целях безопасности во время сегодняшнего Совета, — приказывает она. — Я сделаю объявление. В твоем списке еще что-нибудь осталось, Китнисс?

Я сжала листок в своей правой руке. Но я разглаживаю его на столе и зачитываю неровные буквы.

— Еще одна вещь. Я убью Сноу.

Впервые за все время я вижу подобие улыбки на губах президента.

— Когда придет время, я тебе в этом помогу.

Может быть она и права. У меня нет ни единой причины, чтобы убивать Сноу. И думаю, я и в самом деле могу рассчитывать, что в этом она мне поможет.

— Довольно справедливо.

Койн перевела взгляд на свою руку, на часы. Похоже, она, как и остальные, придерживалась расписания.

— Оставляю ее в твоих руках, Плутарх. — Она вместе со своей группой выходит из комнаты, оставляя меня с Плутархом, Фалвией и Гейлом.

— Прекрасно, — Плутарх падает в кресло, ставя локти на стол и потирая глаза. — Ты знаешь, по чему я скучаю? Больше всего? По кофе. Позволь спросить, неужели я так многого прошу, если у нас появится по хоть что-нибудь, чтобы запивать кашу и репу?

— Мы не думали, что здесь она будет такая жесткая, — объясняет нам Фалвия, массируя Плутарху плечи. — Низкого качества.

— По крайней мере, нам бы не помешала небольшая помощь со стороны, — говорит Плутарх. — Я хочу сказать, даже в Двенадцатом был черный рынок, верно?

— Да, Котел, — говорит Гейл. — Там мы торговали.

— Вот видите? А посмотрите, какие вы правильные! Да практически неподкупные! — Вздыхает Плутарх. — Ну, войны не длятся вечно. Поэтому рад вас видеть в команде, — он тянется рукой в сторону, где Фалвия уже протягивает ему большой альбом в черном кожаном переплете. — В целом, Китнисс, ты знаешь о чем мы просим тебя. Боюсь, ты испытываешь смешанные чувства по поводу своего участия. Надеюсь, это поможет.

Плутарх пододвигает альбом ко мне. Минуту я смотрю на него с подозрением. Затем любопытство берет надо мной верх. Я перелистываю обложку и вижу себя, стоящую прямо и уверенно, в черной униформе. Только один человек мог создать одежду, на первый взгляд практичную, а на второй — представляющую собой произведение искусства. Устремленный вниз шлем, изогнутый нагрудник, слегка широкие рукава, позволяющие увидеть белые складки под руками? Только в его руках я вновь Сойка.

— Цинна, — шепчу я.

— Да. Он взял с меня обещание не показывать тебе эту книгу, пока ты самостоятельно не решишь, быть Сойкой или нет. Поверь, соблазн был велик — говорит Плутарх. — Листай дальше.

Я медленно переворачиваю листы, рассматривая каждую деталь униформы. Аккуратно сшитые слои нательной брони, спрятанное оружие в обуви и за поясом, специальное уплотнение в области сердца. На последней странице под наброском моей броши, Цинна написал: «Я по-прежнему ставлю на тебя».

— Когда он… — мой голос подводит меня.

— Давай посмотрим. Ну, после объявления о Двадцатипятилетии Подавления. За несколько недель до Игр, может быть? И есть не только эскизы. У нас твоя униформа. О, и у Бити на оружейном складе есть для тебя действительно кое-что особенное. Даже не буду на это намекать, — говорит Плутарх.

— Ты станешь самым элегантно одетым повстанцем в истории, — говорит Гейл с улыбкой. Внезапно я понимаю, что он держался ради меня. Как и Цинна, он хотел, чтобы я приняла это решение с самого начала.

— В наши планы входит напасть во время эфира, — говорит Плутарх. — Показать сериал из того, что мы называем «пропо» — это аббревиатура от «пропагандистские роликов», — с твоим участием, всему населению Панема.

— Но как? Только Капитолий может контролировать трансляции, — говорит Гейл.

— Но у нас есть Бити. Около десяти лет назад он существенно перестроил подземную сеть, по которой транслируются все программы. Он считает, что существует вполне разумный шанс это сделать. Конечно, нам нужен какой-то материал для передачи в эфир. Китнисс, тебя уже ждут в студии. — Плутарх поворачивается к своей ассистентке. — Фалвия?

— Мы с Плутархом обсуждали, как преподнести тебя в самом выгодном свете. Думаем, лучше всего, если ты станешь нашим лидером повстанцев не только внешне, но и внутренне. Другими словами, давай подберем тебе самый потрясающий образ Сойки, а затем поработаем над твоей личностью, чтобы ты стала достойной его! — Радостно произносит она.

— У вас уже есть ее униформа, — говорит Гейл.

— Да, но разве она пугающая и кровавая? Разве она несет в себе дух мятежа? Как мы можем испортить ее образ без отвратительных людей? В любом случае, она должна что-то из себя представлять. Я имею в виду, очевидно это… — Фалвия быстро подошла ко мне, обхватив руками мое лицо — с такой задачей не справится. Я рефлекторно отклоняю голову назад, но она уже занята тем, что собирает свои вещи. — Поэтому у нас есть для тебя еще один маленький сюрприз. Пошли.

Фалвия подает нам знак рукой и мы с Гейлом следуем за ней и Плутархом в зал.

— Из лучших побуждений, но оскорбительно, — шепчет Гейл мне на ухо.

— Добро пожаловать в Капитолий, — сгримасничала я в ответ. Но слова Фалвии не произвели на меня никакого эффекта. Я крепко сжимаю руками альбом и позволяю себе надеяться. Должно быть я принимаю правильно решение, раз уж Цинне так этого хотелось.

Мы заходим в лифт и Плутарх проверяет свои записи.

— Давайте посмотрим. Отделение Три-Девять-Ноль-Восемь? — он нажимает кнопку, на которой написано 39, но ничего не происходит.

— Вам следует включить его ключом, — говорит Фалвия.

Плутарх достает ключ на тоненькой цепочке из-под своей рубашки и вставляет его в отверстие, которого я раньше не замечала. Двери закрываются. — Ага, значит, вот так.

Лифт опускается на десять, двадцать, тридцать с лишним уровней, еще ниже того уровня где, как я знала, находится Дистрикт-13. Двери открывают взору широкий белый коридор с красными дверями, которые выглядят почти декоративными по сравнению с серыми на верхних этажах. На каждой двери ярко выделяется номер. 3901, 3902, 3903…

Пока мы выходим, я оглядываюсь назад, чтобы посмотреть, как лифт закрывается, и вижу металлические решетки, закрывающие двери лифта. Когда я поворачиваюсь обратно, то вижу, как из одной из комнат в дальнем конце коридора появляется охранник. Дверь за его спиной

бесшумно закрылась, а он идет прямиком к нам.

Плутарх двигается ему навстречу, приветственно вскидывая руку, а мы следуем вслед за ним. Что-то здесь не так. Не просто отрезанный доступ к лифту, боязнь замкнутого пространства, будучи так глубоко под землей, или непереносимый запах антисептика. Один взгляд на Гейла и я вижу, что он чувствует то же, что и я.