Любимая игрушка - Краснова Галина Владимировна. Страница 35

— Цели, что со мной творится? Может, я болен? Это лечится?

В ответ на мою кривую ухмылку он лишь грустно покачал головой, заставив меня напрячься.

— Кто бы мог подумать, что моего брата, ярого человеконенавистника, так зацепит девчонка, чистокровный человек. Да еще и не самой совершенной внешности.

Я нахмурился. Почему-то последние слова меня задели. Тело Лины идеально. Уж в этом-то я могу поклясться. Оно как будто создано для ласк.

— Не хмурься, Турви. Ты просто любишь Ангелину. Поэтому так неадекватен в ее присутствии. Поэтому тебя раздражают нелестные слова в ее адрес. Ты просто влюбился в эту задиру с забавными веснушками. Сочувствую тебе, брат. У кнертов нет лекарства от этой болезни. Ты же знаешь: если мы полюбили, то навсегда.

Похлопав меня по плечу, он отошел к окну. Да что за глупость! Я не могу любить человека! Даже Лину. Она мне просто нравится. Она притягивает меня. Я хочу ее. Это просто гормоны, это не любовь.

Последнюю мысль я произнес вслух, заставив Целестина обернуться.

— Гормоны, говоришь? Гормоны заставляют тебя беситься от страха за жизнь девчонки, когда ты чувствуешь опасность рядом с ней? Они заставляют сдерживать дурные привычки и ненависть к людям в ее присутствии? Они заставляют тебя сдерживать себя самого, когда от ярости ты готов придушить Лину голыми руками? Они тебя постоянно заставляют переживать из-за того, что ты ее обидел или причинил ей боль? Что ж, пусть это будут гормоны. Возможно, что когда ты, наконец, поймешь себя, будет слишком поздно: Лина вернется домой, выйдет замуж и нарожает детей. И в ее жизни не найдется места для тебя. А ты — если останешься в живых — будешь всю свою жизнь мучиться от осознания того, какой ты кретин, потому что когда-то обозвал любовь, дар богов, игрой гормонов.

Да, неплохо он загнул. А главное — в самую точку. Я действительно взбесился от страха за Лину, когда на нее напали люди графа. Полностью потерял над собой контроль. И в ее присутствии я стараюсь сдерживаться. Не высказываю своего презрения, даже не матерюсь. Ну, по крайней мере, громко. И каждый раз, когда я обижаю ее или причиняю боль, места себе не нахожу. Она смотрит на меня своими большущими серыми глазами с укором и осуждением — и слова извинений сами из моих уст вылетают. Умеет же она меня заставить почувствовать себя виноватым… А еще я постоянно пытаюсь вызвать у нее улыбку. Любыми способами.

— Ладно, — смилостивился Целестин. — Лучше скажи, что сбираешься делать?

Он уже перестал иронично улыбаться. Мой прежний брат, сосредоточенный на своей цели, вернулся.

— Как что — извиняться, конечно. Не волнуйся, я смогу убедить ее, что из-за моего идиотизма не стоит обрекать целый народ Империи на тиранию. Заодно попытаюсь уговорить на обряд искупления.

Кивнув брату, я отправился в ванную приводить себя в порядок. И только когда все мышцы расслабились в теплой воде, я позволил себе вернуться к размышлениям о своем отношении к девчонке. Неужели я действительно ее люблю?

Глава 15. Старый друг — новый соперник

Ангелина

Прошла уже неделя после моего дня рождения. Родители Француазы вернулись, и я получила документы иномирянки. Приняли нас более чем благосклонно, потому что Аза не постеснялась добавить красок в свой рассказ о нашей встрече. Весь дворец после этого пропах успокоительными отварами, а на меня и принцев смотрели, как на богов. А графа вызвали ко двору вместе со всей семьей и приближенными. Ничего хорошего его не ожидало, но думать об этом я не собиралась.

А еще мне удалось войти в общину иномирян. Я узнала много для себя полезного. Например, то, что я могу вернуться домой в любой момент. Это плюс. А вот для возвращения обратно в этот мир, нужно иметь крепкую привязку. Это минус. Причем, очень большой. Хотя, как я поняла, Клятва как раз и может играть роль своеобразного якоря. Да-да, я продумала и этот вариант. А вдруг мне вожжа попадет под хвост, и захочется вернуться?

…Кстати, на этот раз Дей не устраивал из извинений балаган. Он вообще в первый день старался не попадаться мне на глаза. Наоборот, совершил почти романтичный жест: прислал мальчика с шоколадными конфетами. Сам явился лишь когда их осталось всего две. Что поделать: конфеты я поедаю очень быстро. Это моя страсть. Больше, чем конфеты, я, пожалуй, люблю только танцевать.

Минут десять демон топтался, потом все же выдавил из себя «извини» и завел прочувствованную оправдательную речь, мол, он никогда не позволили бы себе меня обидеть, если бы не расслабился слишком, если бы не перебрал, если бы… На этом месте он запнулся, пробормотал что-то на своем языке и окончательно сбился. Ну, прям нашаливший школьник на ковре у директора. Получив индульгенцию, он обреченно вздохнул и поведал о том, что если мы не проведем обряд искупления, то мир лишится такого шедевра, как Дей Неотразимый. Ему пришлось объяснить мне три раза все причины и предпосылки возникновения подобного идиотизма (это я о магическом законе). Презрев тонкости, я дала свое согласие на это безобразие. Впрочем, ничего не потеряла от своего решения. Обряд прошел скромно, можно сказать, почти по-семейному. Меня обрядили в белое платье со странной красной вышивкой, Дей встал передо мной на колени, долго трепался на своем языке, после чего я произнесла два слова, записанные на бумажке — запоминать я их категорически отказалась, — и, в общем, все. Это если не считать того, что Дей после моих двух слов вдруг как-то странно задергался, взвыл дурным голосом и начал плеваться кровью. Когда мы с Целестином (а присутствовал при этом только он) успокоили демона, тот лишь криво улыбнулся и заявил, что все равно та ночь стоила подобных мучений. Пришибла бы! Все делает, чтобы выбить меня из равновесия! Маньяк. У меня, конечно, терпение ангельское, но не бесконечное. Когда-нибудь не сдержусь — врежу этому нахалу промеж рогов (у него в истинном обличии есть пара довольно заметных красных рожек), а он за это меня убьет и, благодаря Клятве, испытает ну просто непередаваемые ощущения.

Кстати, уговор я почти выполнила: достала для Дея, Целестина и их людей оружие и провела несколько тренировок, объяснив, куда вставляются патроны и как нужно целиться. Дальше они совершенствовали свое мастерство самостоятельно. Довольно успешно, стоит заметить.

Но и на общение со мной и принцессой у них оставалось время. Сегодня мы как раз выбрались вчетвером погулять по городу, так как на это появилось аж несколько причин. Первая: Француаза опять поссорилась с родителями, заявив, что никто, кроме Целестина, ее мужем не будет, и она подождет, пока ее возлюбленный демон вернет себе престол, а потом станет достойной Императрицей. Оказалось, эта парочка уже давно сговорилась. Я их горячо поддержала, а Дей лишь задумчиво покачал головой. Вторая причина — хорошая погода. Третья — ярмарка. Ну и четвертая, самая грустная, — ребята должны были уезжать на следующий день. Я очень хотела поехать с ними, но мне заявили, что война — не женское дело, и по здравому размышлению я согласилась. Ну какой из меня воин? Только под ногами буду путаться. Поэтому мы с Француазой подождем вестей во дворце ее папочки, а я заодно поучаствую в суде против графа.

— Эй, Ин, ты о чем задумалась?

Вынырнув из своих путаных мыслей, я увидела, что мы стоим посреди какой-то ювелирной лавки. Причем, довольно большой.

— Прости, Аза, я отвлеклась. Что ты хотела?

— Я тебя в сотый раз спрашиваю, как тебе нравится это обручальное кольцо? Должна же я иметь при себе знак того, что помолвлена с Целестином.

Она сунула мне под нос свою руку — очень ухоженную и красивую, с длиннющими наманикюренными ногтями — с кольцом, от которого у меня в зобу дыхание сперло. Камень был просто гигантский.