Обнаженная для тебя - Дэй Сильвия. Страница 52

— Отпусти меня, Гидеон, — закрыв глаза, прошептала я.

— Не могу. Я знаю, тебя отвратило то, что ты видела ночью… что я проделывал с собой… — задыхаясь, произнес он.

— Нет, Гидеон! Нет! — «Господи, неужели он решил, что я ушла от него из-за этого». — Все совсем не так…

— Я без тебя с ума схожу. — Его губы скользнули по моей шее, язык ласкал пульсировавшую жилку. Он стал лизать мою кожу, и по всему телу прокатилась волна удовольствия. — Я не могу думать. Не могу спать. Не могу работать. Меня неудержимо тянет к тебе. Я готов на все, лишь бы ты вновь меня захотела. Только дай мне еще один шанс.

У меня ручьем полились слезы, и он стал слизывать их с моих набухших грудей.

Как я смогу жить потом, если он снова займется со мной любовью? И как смогу жить, если не займется?

— Я никогда не переставала хотеть тебя, — прошептала я. — Да это и не в моих силах. Но ты причинил мне боль, Гидеон. Ты единственный, кто может это сделать.

— Я причинил тебе боль? Чем? — изумленно и растерянно уставился он на меня.

— Ты лгал мне. Ты отгородился от меня. — Я взяла его лицо в ладони и посмотрела ему прямо в глаза: необходимо было, чтобы он понял меня без вопросов. — Твое прошлое никак не может оттолкнуть меня от тебя. На такое способен только ты сам, и ты это сделал.

— Я не знал, как быть, — прохрипел он. — Я страшно не хотел, чтобы ты увидела меня в таком…

— В том-то и проблема, Гидеон. Я хочу знать, кто ты такой, знать все, и хорошее и плохое, а ты пытаешься что-то от меня скрыть. Пойми, если ты и дальше будешь так поступать, мы неизбежно потеряем друг друга. Я не смогу этого вынести, я и сейчас выношу это с трудом. Прошедшие четыре дня были для меня сущей мукой, а что уж говорить про неделю, про месяц… Больше я такого не выдержу.

— Ева, я хочу открыться. Я пытаюсь. Но твоей первой реакцией на каждую такую попытку становится бегство. И мне трудно отделаться от ощущения, что стоит мне сказать или сделать что-то не то, как ты тут же готова пуститься наутек. — Его жаркие губы теперь нежно касались моих. Я не возражала. Не могла, ведь он был прав. — Я надеялся, что ты вернешься сама, — пробормотал он, — но не выдержал. Если придется, я унесу тебя отсюда. Мы должны остаться один на один и все как следует обсудить.

Сердце мое сбилось с ритма.

— Ты надеялся, что я вернусь? Но ведь… ты прислал мне ключи. Я думала… думала, между нами все кончено.

Он резко отпрянул, его лицо окаменело.

— Ева, между нами никогда не будет все кончено!

Я смотрела на него, и сердце мое ныло, как открытая рана. Он был так красив, так страдал, причем страдал, в общем-то, по моей вине.

Приподнявшись на цыпочки, я поцеловала еще красневший на его щеке отпечаток моей ладони и запустила пальцы в его густые шелковистые волосы. Тяжело дыша, Гидеон слегка присел, чтобы его глаза были на уровне моих.

— Я сделаю все, что захочешь. Все, что тебе нужно. Все. Только прими меня обратно.

Возможно, мне следовало бы испугаться такого эмоционального взрыва, но я и сама переживала нечто подобное.

Пробежав руками вниз по его груди, чтобы унять дрожь, я сказала ему суровую правду:

— Непохоже, чтобы мы с тобой смогли мирно уживаться друг с другом. Мне точно с собой не справиться, а если такие взлеты и падения продолжатся, я этого не выдержу. Гидеон, нам необходима помощь специалиста. У нас обоих не все в порядке, и это серьезно.

— В пятницу я был на приеме у доктора Петерсена. Он согласен на то, чтобы я стал его пациентом, и, если ты не против, готов принять нас обоих, как пару. Я подумал, если ты доверяешь ему, то и мне стоит попытаться.

— Доктор Петерсен?

Я вспомнила, что, когда Клэнси отъезжал от офиса психотерапевта, вроде бы заметила знакомый черный «бентли», но тогда подумала, что у меня просто мания преследования. Да и вообще, мало ли в таком городе, как Нью-Йорк, черных «бентли»?

— Ты следил за мной?

Он глубоко вздохнул — и промолчал. Отрицать не стал, я же сдержала свой гнев, поскольку хорошо понимала, как трудно ему чувствовать свою зависимость от чего-то — кого-то! — кого он не мог контролировать. В настоящий момент важно было только то, что он готов попробовать и это непреложный факт, а не просто слова. Он на самом деле предпринял шаги.

— Будет много работы, Гидеон, — предостерегла я его.

— Работы я не боюсь. — Все это время его руки не переставали блуждать по моему телу, словно прикасаться к моей обнаженной коже было для него столь же необходимо, как и дышать. — Я боюсь лишь потерять тебя.

Я прижалась щекой к его щеке. Мы дополняли друг друга. Даже сейчас, когда его руки по-хозяйски меня обшаривали, я испытывала сильнейшее душевное облегчение от осознания того, что меня наконец обнимает мужчина, готовый удовлетворить мои самые сокровенные желания.

— Ты нужна мне. Я хочу в тебя…

— Нет! Господи, ну не здесь же!

Впрочем, этот протест даже в моих ушах звучал слабо. Я хотела его везде, всегда, любым способом…

— Это должно случиться здесь, — тихо произнес он, опускаясь на колени. — Здесь и сейчас.

Сорвав с меня кружевные трусики и задрав юбки, он принялся вылизывать мою половую щель. Его язык проник между складками, лаская пульсирующий клитор.

Охнув, я попыталась отстраниться, но деться было некуда: за спиной дверь, а передо мной решительно настроенный Гидеон. Удерживая меня на месте одной рукой, он другой закинул мою ногу себе на плечо, открыв мою промежность для своего ненасытного рта.

Моя голова билась о стекло, по жилам растекался жидкий огонь, сводивший меня с ума. Моя нога, надавливая на его спину, еще плотнее прижимала его ко мне, руки вцепились ему в голову, а бедра ходили ходуном. А уж то, что об их чувствительную внутреннюю поверхность терлись шелковые пряди его волос, доводило меня до безумия…

Мы находились в доме родителей Гидеона, в разгар вечеринки, на которой присутствовали десятки известных людей, а он стоял на коленях и утолял свое желание, вылизывая и обсасывая мое увлажненное влагалище. Он знал, как меня удовлетворить. Знал, что мне нравится. Глубокое понимание моей натуры еще больше усиливало воздействие его и без того невероятного орального мастерства.

Тело мое содрогалось, веки тяжелели от запретного наслаждения.

— Гидеон… Заставь меня кончить!

Его язык снова и снова проникал в мою сжимающуюся половую щель, дразня, изводя, заставляя бесстыдно тереться о его неутомимый рот. Руки его сжимали мои ягодицы, буквально насаживая меня на его проникающий внутрь язык. В том, как он дарил мне наслаждение, безошибочно угадывалось восхищение моим телом, которое он буквально боготворил и получать от которого наслаждение стало для него такой же жизненной необходимостью, как и дышать.

— Да, — прошептала я. Я была подогрета шампанским, а дурманящий аромат кожи Гидеона мешался с запахом собственного возбуждения. Груди налились так, что лифчик стал вдруг слишком тесным, тело дрожало в предвкушении оргазма. — Скоро кончу!

Движение в дальнем конце комнаты привлекло мое внимание, и я застыла, встретившись взглядом с Магдаленой. Она замерла в дверном проеме с округлившимися глазами и отвисшей челюстью, глядя на голову Гидеона.

Но он или не замечал ее, или был настолько охвачен страстью, что это ничуть его не волновало. Его губы обхватили мой клитор, щеки округлились. Ритмично отсасывая, он одновременно массировал этот сверхчувствительный орган кончиком языка.

Все во мне сжалось в тугой комок, а потом разрядилось пламенным выбросом наслаждения.

Наступивший оргазм словно окатил меня опаляющей волной. Я закричала, неистово надавливая бедрами на его рот. Колени мои подогнулись, и Гидеон подхватил меня. Он поддерживал меня до тех пор, пока конвульсивные содрогания моей плоти не унялись.

Когда я снова открыла глаза, оказалось, что единственная зрительница этого действа исчезла.

Поднявшись с колен, Гидеон взял меня на руки, отнес на диван и разложил на нем, а потом поднял мои бедра на подлокотник, так, что у меня выгнулась спина. Я смотрела на него, недоумевая: почему бы ему просто не оттрахать меня сзади?