Охотники и жертвы - Мид Ричел (Райчел). Страница 12

Тем не менее прежде ему удавалось вывести ее из себя, и теперь она не была склонна сочувствовать ему.

— Постой… теперь ты жалеешь себя?

Он рассмеялся, почти одобрительно.

— Вот уже год, как я предаюсь этому здесь.

— Извини, — фыркнула Лисса. — Я приходила сюда еще до того, как сбежала. У меня больше прав.

— Какие права могут быть у сквоттеров? [3] Кроме того, я должен постоянно держаться как можно ближе к церкви, чтобы люди знали, что я не стал стригоем… пока.

И снова в его тоне прозвучала горечь.

— Раньше я всегда видела тебя на службе. Это единственная причина, почему ты ходишь в церковь?

Стригои не могут ступать на освященную землю. Еще одно следствие их тяжкого греха.

— Конечно, ответил он. — А зачем еще туда ходить? Ради души, что ли?

— Не важно. — Лисса явно придерживалась другого мнения, но не хотела спорить. Тогда я уйду и оставлю тебя в покое.

— Постой, — снова сказал он, казалось, ему не хочется, чтобы она уходила. — Давай заключим сделку. Можешь тоже приходить сюда, если расскажешь мне одну вещь.

— Что еще?

Она оглянулась на него через плечо.

Он наклонился вперед.

— Среди всех этих разговоров, которые я слышал о тебе сегодня, — и, поверь, я слышал немало, даже если никто ничего непосредственно мне не рассказывал, — одна тема совсем не возникала. Они разбирали все остальное: почему ты ушла, что там делала, почему вернулась, история со специализацией, что Роза сказала Мие, ля-ля-ля. И притом никто, ни один, ни разу не поставил под сомнение идиотский рассказ Розы о людях из низших слоев общества, которые якобы давали тебе свою кровь.

Она отвернулась, и я почувствовала, как щеки у нее вспыхнули.

— Тут нет ничего идиотского.

Он негромко рассмеялся.

— Я жил среди людей. Моя тетя и я держались особняком после того, как родители… умерли. Найти кровь совсем нелегко.

Она ничего не ответила, и он снова засмеялся.

— Это Роза? Она «кормила» тебя.

Возродившийся страх пронзил и ее, и меня. Никто в школе не мог знать об этом. Кирова и присутствовавшие при нашем с ней разговоре стражи знали, но они, конечно, держат язык за зубами.

— Ну, если это не дружба, тогда уж и не знаю, какое слово употребить.

— Не рассказывай никому! — выпалила она.

Для нас это было совершенно необходимо. Как я уже говорила, у «кормильцев» развивается эффект привыкания к укусам вампиров. Мы принимали это как часть жизни, но все равно смотрели на них сверху вниз. Для любого другого — в особенности дампира — давать свою кровь морою считалось… ну, почти непристойным. Фактически это рассматривалось как сексуальное извращение, почти порнография — если дампир во время секса позволял морою пить свою кровь.

У нас с Лиссой, конечно, не было секса, но мы обе очень хорошо понимали, что будут думать все остальные, узнав, что я «кормила» ее.

— Не рассказывай никому, — повторила Лисса.

Он сунул руки в карманы куртки и уселся на один из ящиков.

— Кто я такой, чтобы рассказывать? Слушай, иди, сядь снова на сиденье у окна. Можешь приходить сюда, когда пожелаешь. Если, конечно, не боишься меня.

Она заколебалась, вглядываясь в его лицо. Он выглядел мрачным и угрюмым, губы искривлены в усмешке типа «вот я какой, непокорный»; но слишком опасным он не выглядел. Не выглядел стригоем. Она с настороженным видом вернулась на сиденье, неосознанно потирая от холода руки. Кристиан заметил это, и спустя мгновение воздух в комнате заметно потеплел. Лисса встретилась с ним взглядом и улыбнулась, удивляясь тому, что никогда раньше не обращала внимания, какие у него льдисто-голубые глаза.

— Твоя специализация — огонь?

Он кивнул и поставил ровно сломанное кресло.

— Теперь у нас роскошное убежище.

Внезапно сцена перед моим внутренним взором померкла.

— Роза? Роза?

Мигая, я сфокусировала взгляд на лице Дмитрия. Он был совсем рядом, обхватил меня за плечи. Мы не шли, мы стояли посреди двора, окруженного зданиями старших классов.

С тобой все в порядке?

— Я… Да. Я была… Я была с Лиссой. — Я приложила руку ко лбу, никогда у меня не было такого долгого и ясного опыта переживания этого ощущения. — Я была в ее голове.

— В ее… голове?

— Да. Это часть связи.

— Как? Почему?

Я и сама до конца не понимала этого.

— С ней все хорошо?

— Да, она…

Я заколебалась. Действительно ли с ней все хорошо? Кристиан Озера только что пригласил ее посидеть с ним Ничего хорошего. Мы же собирались «ни во что не ввязываться», и потом, он, так или иначе, имеет отношение к темной стороне. Однако чувства, проникающие в меня через нашу связь, больше не несли в себе ни страха, ни огорчения. Она была почти довольна, только все еще немного нервничала.

— Ей не угрожает опасность, — закончила я, надеясь, что так оно и есть.

— Можешь идти дальше?

Несгибаемый воин-стоик внезапно исчез — сейчас он выглядел обеспокоенным. Искренне обеспокоенным. Когда я поняла это, взглянув ему в глаза, внутри все затрепетало — ужасная глупость, конечно, для которой не было никаких оснований, кроме того, что этот человек слишком уж хорош собой. В конце концов, если верить Мейсону, он необщительный бог, перед которым поставлена задача всячески терзать меня.

— Да. Со мной все хорошо.

Я пошла в раздевалку гимнастического зала и переоделась в тренировочный костюм, который кто-то в конце концов удосужился дать мне, после того как я целый день тренировалась в джинсах и футболке. Продолжающееся общение Лиссы с Кристианом беспокоило меня, но я отложила эти мысли на потом, чувствуя, как ноют мышцы, явно не жаждущие никакой новой нагрузки. Ну, я и сказала Дмитрию, что, может, на сегодня хватит? Он засмеялся, и, черт побери, никаких сомнений — смеялся он надо мной.

— Что тут такого забавного?

Его улыбка погасла.

— Ну, это прозвучало так серьезно.

— Еще бы! Я и говорю серьезно. Послушайте, я не спала двое суток. Почему нужно начинать прямо сейчас? Я хочу в постель. Хотя бы на часок.

Скрестив руки на груди, он разглядывал меня. Прежняя обеспокоенность исчезла. Сейчас его волновало только дело. Долой всякие нежности.

— Как ты чувствуешь себя? После предыдущей тренировки?

— Все тело болит.

— А завтра утром ты будешь чувствовать се бя еще хуже.

— Ну и что?

— А то, что лучше начать сейчас, пока тебе не так уж плохо.

— Где тут логика, интересно? — взвилась я.

Однако спорить перестала. Он повел меня в зал и показал грузы, которые я должна поднимать, после чего развалился в углу с растрепанной книжкой в руках.

Когда я закончила, он подошел ко мне и показал несколько упражнений на растягивание, долженствующих охладить разгоряченное тело.

— Как получилось, что вы стали стражем Лиссы? — спросила я. — Несколько лет назад вас здесь не было. Вы учились в этой школе?

Он немного задержался с ответом, как будто не хотел говорить о себе.

— Нет. Я посещал ту, что в Сибири.

— Ничего себе! Говорят, это единственное место хуже Монтаны.

Проблеск чего-то — может, улыбки? — мелькнул в его глазах, но он не поддержал шутки.

— Закончив школу, я был стражем лорда Зеклоса. Недавно его убили. — Улыбка Дмитрия увяла, лицо приобрело мрачное выражение. — Меня прислали сюда, потому что в здешнем кампусе не хватает стражей. Когда принцесса нашлась, меня назначили к ней, поскольку я имею опыт.

Меня заинтересовало кое-что в его словах. Какой-то стригой убил парня, к которому он был приставлен стражем.

— Этот лорд погиб, находясь под вашей охраной?

— Нет. Он был со своим вторым стражем. Я тогда отсутствовал.

Он замолчал, углубившись в свои мысли. Морои многого ожидают от нас, но не осознают, что стражи — более или менее — всего лишь люди. Ну, стражи получают плату и имеют отпуска, как на любой другой работе. Некоторые истовые стражи, вроде моей мамы, отказываются от отпусков, поклявшись никогда не покидать своих мороев. Глядя на Дмитрия сейчас, я испытала чувство, что он, наверно, один из таких. Если он находился где-то в другом месте на законных основаниях, то с какой стати осуждать себя за случившееся с тем парнем? Тем не менее он, похоже, воспринимал печальное событие именно так. Впрочем, я тоже осуждала бы себя, случись что-нибудь с Лиссой.