Виражи чужого мира - Чиркова Вера Андреевна. Страница 18

Как можно было догадаться заранее, все платья были одно другого ярче, а декольте все откровеннее некуда. Многие вообще были на лямочках или завязочках. С большим трудом мне удалось откопать темно-синие шаровары из почти непрозрачного шелка и длинную черную тунику, расшитую шелковыми черными розами. Она была бы достаточно скромной, не будь почти прозрачной. Но этот недостаток я быстро устранила, надев под нее короткую полотняную кофточку-безрукавку синего цвета. Волосы я с превеликим удовольствием заплела в косу и завязала пояском от какого-то платья.

«Вот теперь можно расслабиться и подумать, — убирая собственное платье, вздохнула я и уселась в качалку. — Ну, и что мы имеем?»

А имеем очень красиво обставленную ловушку, если я хоть что-то понимаю в этой жизни. Ну вот зачем повелителю столько шума и хлопот с выбором наложниц? Если все наши султаны, эмиры и раджи имели их сотнями, но никогда не ждали целый год, пока привезут несколько девушек, а пополняли коллекцию при каждом удобном случае. Да и держали наложниц в своих домах не по три-четыре года, а до конца жизни. Немолодые женщины в гареме нужны не менее молодых, они и правила знают, и детей нянчить умеют.

Вот интересный вопрос. И почему я не догадалась спросить у Сатиллы, были ли у нее дети?

Дверь распахнулась без стука, и я только ехидно усмехнулась — значит, Низа все же наябедничала. И это очень важный нюанс, показывающий нашу истинную ценность в этом дворце.

— Почему ты не пошла выбирать браслет? — В голосе стоящего передо мной мужчины в таком знакомом белом костюме и алой чалме сквозь вежливый интерес слышалось явное раздражение.

— Потому что не хочу, — ответила я кротко, прикидывая про себя, будут натягивать на меня этот браслет насильно или начнут уговаривать.

Он на несколько секунд задумался, и все это время я сидела, скромно опустив глаза. Все равно смотреть некуда, физиономия правителя по-прежнему скрыта вышитой маской. И вот это уже смешно и странно. Ну не боится же он, что кто-то из невест попортит сиятельное личико когтями?

Или все же боится? Но только не царапин, а того, что невесты увидят нечто, чего увидеть не должны? В таком случае, что бы это могло быть? Шрамы, татуировки, болячки, экзема? В истории моего мира были правители, чьи лица покрывали шрамы или язвы, однако масок они не носили. Не считали достойной себя такую слабость. Или тут к этому иное отношение? Или дело вообще в чем-то другом?

— Как тебя зовут? — помолчав, мягче спросил повелитель, а я вдруг засомневалась, какое именно имя следует ему назвать.

Свое родное или местное? Проклятый партизан так и не объяснил мне, чем плохо мое собственное. И является ли это еще одной тайной, или оно просто неприлично звучит на местном языке? Нет, пожалуй, я повременю с откровениями.

— Таресса.

— Почему ты не хочешь выбрать себе браслет? Посмотри, какие они красивые. Твоя прелестная ручка будет выглядеть еще восхитительнее в таком украшении. — Пальцы повелителя провокационно перебирали лежавшие на покрытом черным бархатом подносе сверкающие украшения, и я просто не могла отвести от них взгляд.

Не от браслетов, разумеется, а от пальцев. На этот раз на руках повелителя не было перчаток, и его золотившиеся светлыми волосками тонкие пальцы и вся кисть руки были усеяны бледными веснушками. И вот эти веснушки я несколько часов назад уже видела.

Впрочем, стопроцентно не поручусь, что это были именно они. Все же я в тот момент была очень раздражена, да и шампанское действовало. Но похожи просто невероятно, особенно вон та, покрупнее, что сидит в ложбинке между указательным и средним пальцами.

Это я как почти профессиональный копировщик помню. Рисовать я любила с самого детства, и отец уже с шести лет привлек меня к зарисовкам находок. Сначала самых простых, потом все более сложных. После одного давнишнего случая, когда странным образом оказались испорчены все снимки, папа всегда подстраховывался, и со временем делать копии снимков или рисовать находки с натуры стало моей основной обязанностью. Вот так постепенно и выработалась скрупулезная внимательность к деталям и почти фотографическая память.

— Смотри, может, вот этот? Или этот, с изумрудами? Он очень подойдет к твоим прекрасным глазам. Или вот этот — смотри, как сияют алмазы. Бери его… — Голос повелителя звучал все более бархатисто и обольстительно.

А я все больше убеждалась, что именно этого мне и не стоит делать как можно дольше. Надевать на себя браслет. И кстати, на руках Сатиллы я браслета не видела, на ее запястьях вообще никаких украшений не было, это я помню очень хорошо. Получается, что как только меня решат отсюда выставить, так сразу отберут и блестящую игрушку? Тогда тем более брать не стоит, к своим вещам я имею обыкновение прикипать сердцем.

— Не хочу, — тихо, но твердо отказалась я, — не люблю браслеты.

Он замер, и пальцы, запутавшиеся в драгоценностях, стиснули их так сильно, что раздался легкий скрежет и, кажется, даже хруст.

— А кольца любишь?

Разозлился, точно. Вон как колюче смотрят из прорезей маски голубые глаза.

— Нет. Не люблю. — Я старалась говорить тихо, миролюбиво и покорно.

Мой папа всегда учил: если человек попал в плен или в заложники, он должен вести себя как можно незаметнее и смирнее. Ни в коем случае нельзя закатывать истерику, спорить или качать права. В общем, не рисковать по-глупому. Ведь все захватчики и агрессоры, как правило, люди с больной и очень легко возбудимой психикой и протесты воспринимают как личное оскорбление.

Вот и этому определенно не понравился мой ответ, едва зубами не скрипит. Но и я, хотя иду против правил, вдолбленных в меня отцом, сдаваться пока не намерена. При одном взгляде на кучу золота что-то в душе просто воет пожарной сиреной.

— Ты понимаешь, что должна подчиняться общим правилам?

Так, а это, похоже, уже угрозы пошли.

— Мне их никто не рассказал и не объяснил, — резонно сообщила я и строптиво добавила: — И кроме того, я не заметила, чтоб им тут вообще кто-то подчинялся! На меня сегодня посреди зала напали, девочку вон по дороге изувечили… или это не считается?

Он смотрел на мое возмущенное лицо несколько нестерпимо долгих секунд, потом развернулся и молча вышел из комнаты. Темноволосая служанка, таскавшая за повелителем поднос с браслетами, опрометью бросилась следом.

А я ошеломленно смотрела ему в спину и не могла прийти в себя от нахлынувших подозрений и страхов.

Это была спина вовсе не того мужчины, который изучал нас в коридоре и объявил избранницами.

Глава 10

На пути в гарем

После ухода повелителя, если это, конечно, был он, меня не тревожили примерно час. Я уже перебралась в нишу, уложила поудобнее подушки и прикрылась покрывалом. Удобно, ничего не могу сказать. Мягко, тихо, спокойно… но очень скучно.

…могло бы быть, если бы у меня не кипели мозги от кучи версий и предположений.

В то, что браслеты повелитель мог доверить раздавать своему секретарю, родичу или просто доверенному лицу, я могла поверить. В конце концов, многие правители имели двойников и прятались за их спины. А некоторые даже настолько ненавидели всяческую романтическую дребедень в виде ухаживаний, стихов, подарков и букетов, что отправляли вместо себя на охмурение невесты доверенных лиц. И в этом вся их суть. Девчонки обожают именно предсвадебный период, примерки, открытки, шопинг, а парни — окончательный результат. Нет, это я не по собственному опыту знаю, хватило и того, что наблюдала со стороны.

Так уж повезло мне в жизни, что в коллективах я всегда была младшей. И в школе меня мальчишки-одноклассники за девчонку никогда не считали, ведь я была младше всех на три года. И к тому же самой маленькой, худенькой и загорелой, как таджичка. Только и светились на лице глаза да выгоревшие за лето бровки. Зато все мальчишки класса считали своим долгом меня защищать и нещадно эксплуатировать в должности доверенной почтальонки. Я всегда точно знала, сколько записок получает троечница Ленка и кому пишет тихая отличница Марина.