Виражи чужого мира - Чиркова Вера Андреевна. Страница 33

Письмо от отца пришло в приличное по городским понятиям время, ровно в десять часов утра.

«Как название поселка?»

Я сердито хмыкнула: ну вот, не прошло и года, как мой папа все же раскачался! Ответила и уставилась на экран, ожидая, какое новое испытание он мне приготовил на этот раз. Но писем больше не было, и если вспомнить все, что я про него знала, это могло означать только одно: папа решил действовать. И это не может не радовать… хотя я уже твердо решила выслушать объяснения Дэсгарда.

Конечно, никакой уверенности в том, что это был не сон, у меня нет, но я же потом никогда себе не прощу, если поступлю иначе. Хотя отлично понимала, что с точки зрения осторожных и благоразумных сограждан мой поступок — верх безрассудства, но изменить это решение уже не могла. Да и не хотела, если совсем уж честно.

Глава 17

Под запах мирабилиса

Требовательный резкий гудок автомобиля раздался с улицы неожиданно, разбудив в душе невольные подозрения.

Я поднялась со стула и пошла к окну, оно как раз выходило на парадную калитку. Увидела, как распахивается обрамленное железными завитками полотно, как через голову бабушки Оли нетерпеливо заглядывает во двор знакомая коротко стриженная голова с седыми висками, и сорвалась с места. Выскочила на крыльцо в тот самый момент, когда старушка впустила его во двор и, пропустив впереди себя, торопливо засеменила сзади.

— Томочка! К тебе приехали!

— Вижу, — стараясь удержать сердце, которое как сумасшедшее скакало в груди, отозвалась я нарочито небрежно. — Перехитрил и радуется. Интересно, и во сколько же ты сел в самолет, жулик?

— А я не садился, — внимательно изучая мое лицо, с такой же небрежностью отозвался он, — я еще не улетал с побережья.

— И кто тогда копался в коробке с обувью? — задумалась я и подозрительно сощурила глаза: — Только не говори, что в моей квартире сидит Габриела! Нет! Я же пол покрасила! А она не разувается!

— Никто не копался, Габриела в Мексике. — Он бросил на дорожку сумку и шагнул ко мне. — Я просто хотел поймать шантажиста. Томка… я не верю…

А сам уже обнимает меня так крепко, что кажется, кости вот-вот захрустят, и гладит по головке, как маленькую, и печально сопит над ухом. А рядом всхлипывает бабушка Оля и вытирает глаза уголком платочка.

— Поехали, меня такси ждет, — потянул меня к калитке отец, и я, по привычке слушать его беспрекословно, невольно сделала пару шагов, но внезапно вспыхнувшая в душе тревога заставила остановиться.

Я даже рукой за столбик виноградной шпалеры схватилась, чтобы не шагать, как в тот раз, когда эрг вел меня на веревке.

— Подожди…

— Что? — оглянулся он с недоумением и снова шагнул ко мне, с беспокойством вглядываясь в глаза: — В чем дело?

— Ты можешь… задержаться еще на один день? — с несвойственной мне раньше опаской спросила я, и он сразу поймал эту интонацию, напрягся, глянул пристальнее.

«Черт, хоть бы не напридумывал себе всяких ужасов», — испугалась я и заторопилась:

— Нам нужно поговорить. Попросим Марину приютить нас еще на денек…

— Да о чем просить, Томочка, — всхлипнув в последний раз, махом все решила бабушка Оля. — Комната свободная есть, живите, сколько хотите. Отдохни, успокойся… а то вчера лица на тебе не было.

Не нужно было ей этого говорить. Папа даже побледнел, и на скуле желвак дернулся, как от удара.

Но ничего не сказал, кивнул и пошел к калитке.

— Хороший у тебя папа, — одобрительно вздохнула старушка и заволновалась: — Так ведь он, поди, еще и не завтракал? Раз мчался как на пожар? Не знаешь, что он с утра ест — яичницу или борща подогреть?

— Яичницу лучше, штук на пять яиц, только промешать, прожарить и перевернуть пластом. А давайте я сделаю? — Подхватив отцовскую сумку, я донесла ее до веранды и оставила на ступеньках, никуда тут не денется.

— Сама справлюсь, мой брат точно такую любит, — отмахнулась хозяйка — И черным перчиком посыпать.

— Ага, это святое, — обрадовалась я. — А может, хотя бы салат нужно порезать?

— Возьми лучше тряпку и протри стол да подавай тарелки, — приказала бабушка Оля уже из кухни.

Пока я протирала стол и скамейки, отец успел отпустить такси и вернуться. Он закрыл за собой калитку, прошел к столу и остановился, разглядывая меня пристально, как доисторический черепок:

— Откуда у тебя эта одежда?

— Тсс, — оглянулась я на кухню, — все потом.

— Понятно, — он помрачнел как туча и как-то сгорбился, — потом так потом.

— Вот только не нужно ничего придумывать, сказала же, что цела и невредима, — фыркнула я сердито и пошла за тарелками.

— Главное, что жива, — с чувством выдохнул отец. — Ты не представляешь…

— Пойдем, я покажу, где руки помыть, — раздумала я идти за посудой и повела отца за дом, к крану, из которого хозяева брали воду для скотины и где мыли после ухода за животными руки.

И пока папа основательно мылил ладони, шепотом выдала рассказанную хозяевам легенду, потребовав, чтобы он не называл своей фамилии. Слишком часто она мелькала несколько дней назад в новостях, а сопоставить два и два внимательные селяне всегда умели.

— Нужно было просто уехать, — сердито фыркнул отец, — не пришлось бы ничего объяснять.

— Я пока не могу… Все расскажу после завтрака, — заметив, что из-за угла появился знакомый халатик бабушки Оли, шепнула я, подавая полотенце.

— Томочка, ну что же ты сюда привела гостя? В доме же ванная есть!

— На улице тоже неплохо, — широко улыбнулся ей отец, — хороший у вас двор, и устроено все удобно.

— Да, Сережа такой мастеровой, — сразу заулыбалась старушка и повела отца завтракать.

— Том, достань в сумке пакет с бутербродами и бутылку, — усаживаясь за стол, распорядился отец. — Я взял на всякий случай… вот и пригодилось.

Бутылка, как я и думала, оказалась плоской, а чайного цвета жидкость, плескавшаяся в ней, неимоверно благородной и дорогой. А бутербродами отец скромно назвал несколько упаковок с мясными нарезками и нарезанный батон.

Однако не успела бабушка Оля, строго-настрого велевшая мне не мешаться, а сидеть и отдыхать, охая, разложить все это по тарелочкам, как послышалось знакомое тарахтение тележки, и в калиточку ворвалась раскрасневшаяся Марина.

— Что-то вы рано, — удивилась старушка, но женщина, отмахнувшись, сказала, что договорилась с Сашком и он сегодня допасет.

«Ну, еще бы, — хихикала я про себя, пока Марина, а за ней и подоспевший Сергей знакомились с отцом, — у людей в кои-то веки дома такое развлечение, а они должны в поле маяться?»

Разумеется, завтрак на несколько минут отложился, пока Сергей ходил в погреб за банками с домашней тушенкой и огурчиками.

Уже через полчаса все дружно и обстоятельно закусывали, а я скромно ждала, пока хозяева удовлетворят свое любопытство, ничуть не волнуясь, что после пары рюмок коньяка отец может случайно проговориться. Он всегда умел держать ситуацию под контролем и сейчас очень ловко перевел разговор с меня на хозяев и их заботы и теперь внимательно слушал монолог разговорившегося Сергея о трудностях сельской жизни. Искоса приглядывая за мной и подкладывая то ветчины, то салата.

А мне вдруг живо вспомнился обед в замке зейра Жантурио, маг, невозмутимо копавшийся в своей тарелке, и пришло ошеломляющее своей неожиданностью понимание, насколько они похожи. Нет, не внешностью и не ростом. И даже не поведением, а чем-то неуловимым, но очень важным… пожалуй, даже слишком. И я впервые за всю жизнь вдруг пожалела не отца, а Свету, за то, что она так ничего и не поняла.

Ну а потом пожалела и себя. И даже не сумела сдержать печального вздоха, вдруг сообразив с ужасающей ясностью, что сделала свой выбор еще утром, даже не проснувшись окончательно.

Папа заметил этот вздох и немедленно взял ситуацию в свои руки. Вежливо извинился и прямо спросил хозяев, где можно отдохнуть, поскольку он не спал всю ночь. А потом, когда засуетившаяся Марина побежала показывать комнату, сцапал меня за руку и решительно повел следом за ней.