Виражи чужого мира - Чиркова Вера Андреевна. Страница 67

— Но ты не можешь ослушаться повелителя. Он будет очень недоволен, — проскрипел лекарь. — Приказал обязательно тебя привезти, хочет убедиться, что ты цел и невредим. И… твоя мать волнуется.

Не знаю, что дернуло меня за язык — желание немножко поддержать сникшего Найка или просто захотелось взглянуть на его мать, но я посмотрела на солнце, прикинула время и место и предложила:

— А хотите, я вас сейчас туда отведу? Через пару минут будем на месте. Только сначала поклянитесь, что не будете меня хватать и запирать.

— Таресса! — возмущенно взвыл напарник, посмотрел на загоревшиеся надеждой глазки Найка и обреченно предупредил: — Только я с тобой!

— Само собой, — кротко согласилась я, — разве я против?

— Прямо отсюда? — засомневался Эндерад, окидывая меня подозрительным взглядом.

— Конечно, — ответила я кротко и мстительно добавила: — Лишь еду соберу, а то у вас там мода девушек голодом морить.

— Таресса! — отчаянно взвыл Найкарт. — Я же тогда не знал, что тебе не давали еды. Это Низа подсуетилась. Она хотела помочь…

— Ты хоть понимаешь, что говоришь страшные вещи? — вздохнула я, начиная жалеть, что влезла со своим предложением.

— Начинаю понимать.

Посмотрев на его виноватое лицо, я решила не отменять поход и отставила корзинку.

— Тогда уходим.

Терезис подхватил меня под руку, а второй ухватил за пояс лекаря, прижавшего к себе еще нетвердо стоящего на ногах Найка.

А в следующий миг мы оказались в сауне.

Очень неудачно устроенной сауне.

Сухой, горячий ветер гнал по барханам зыбкие струйки песка; мираж переливался вдали обманчивым блеском окруженного пальмами озера; немилосердное солнце мгновенно нагрело серебро шпилек в волосах до такой степени, что они начали жечь кожу.

И вдобавок меня немилосердно тошнило. Черт, черт, как я забыла, что эрги не разрешали кушать перед переходами?

— Таресса, — осторожно спросил Тер, — что с тобой?

— Пирог съела… дура, — всхлипнула я. — И шпильки обжигают.

— Чувствую, — буркнул напарник, сорвал с себя куртку и обмотал ею мою голову.

А потом крепко прижал меня лицом к груди и строго скомандовал:

— Дер, держись. Таресса! Соберись и выводи.

Но я, не видя ослепительного света солнца, уже представила тот сад, грушевое дерево, кудрявую травку…

— Гархи немытые, — облегченно скрежетнул зубами Эндерад, — да чтоб я еще раз согласился…

— Зато быстро, — едко хмыкнул напарник, разматывая куртку.

— Таресса? — Найк, похоже, был какое-то время в отключке. — Где это мы были?

— Там, где нас теперь нет, — хмуро пошутила я и села прямо на траву. Тошнота стала меньше, но еще не прошла совсем.

И только теперь заметила, что вокруг нас стоит толпа совершенно ошарашенных детишек, женщин и девчонок-подростков. И все озадаченно молчат.

— Как она додумалась прийти в сад? — Лекарь уже забросил руку Найка за плечо и вел его в сторону дворца. — Терезис, а тебе приглашение нужно? Бери ее на руки и неси! И так детей напугали.

— Не похожи они на пугливых, — буркнула я, рассматривая любознательные мордашки светловолосых детишек, их одежду и начиная понимать, как тоскуют тут женщины по родному миру.

С любовью и выдумкой сшитые платьица, рубашечки, фартучки — все можно было хоть сейчас сдавать в музей народного творчества. А на скамейках и легких креслах, расставленных в тени деревьев, корзинки и шкатулки с кусками ткани, нитками, бусинками… Так вот какая судьба ждала и меня — из года в год сидеть тут и вышивать рубашечки, платьица, подушки…

— Не хочу! — решительно произнесла я вслух, и Тер, тащивший меня к крылечку на руках, приостановился от неожиданности.

— Чего не хочешь?

— На руках не хочу, — буркнула тихонько. Не тот сейчас момент и не то место, чтобы объявлять во всеуслышание, что секунду назад возвела в главный принцип своей жизни простое правило: — Сама хочу.

И тем более не стоит пока никому объяснять, что имею я в виду вовсе не прогулку во дворец повелителей и даже не вояж в чужие миры, а гораздо более важную вещь — возможность выбирать самой, как, куда и с кем идти.