Плененная во тьме (ЛП) - Робертс Дженнифер. Страница 40

Мое сердце ускорило ритм, отбивая в моих ушах громкие отрывистые удары: бум - бум - бум.

- О каком количестве бабок ты ведешь речь?

Я не хотела признаваться в том, какой чертовски бедной была моя семья. И я уж точно не хотела платить 'жопкой'.

- За такую милую куколку как ты, думаю, можно попросить, по меньшей мере, сотню штук зелени.

От его слов, мой желудок резко скрутило и меня чуть не стошнило. Моя семья и близко не располагала такими деньгами. Единственным человеком, которого я знала, и у кого, возможно, могли быть такие наличные, была Николь, но это были не ее собственные деньги, так ведь? Они принадлежали ее родителям, а я едва была с ними знакома. Николь всегда была одна в их огромном доме.

Меня стало разрывать от отчаяния. Я убежала, чтобы столкнуться с этим?

Я посмотрела на Шкета. Я чувствовала, как все выходило из-под контроля, все шло не так. Бороться или бежать. Я собиралась делать и то и другое.

- А что, если нет? - прошептала я себе под нос, зная о необходимости задать этот вопрос, но, не особо желая знать ответ, потому как он, скорей всего, отразит исход событий.

- Думаешь, никто не заплатит за тебя денег?

Он посмотрел на меня и улыбнулся, - О, я уверен, по крайней мере, твой паренек – Калеб более чем готов раскошелиться.

Ухмыльнувшись, он медленно оглядел меня сверху вниз, а затем широко улыбнулся.

- Не так ли, дорогуша?

На этот раз я сглотнула рвущуюся наружу желчь. Где был этот бармен? Куда он ушел? Хотя, какая разница?

Он схватил мою руку своей здоровой, потной ручищей и потащил меня за собой, пока я тщетно пыталась высвободиться из его хватки. Я не собиралась сдаваться без боя. Всю дорогу до лачужки, он смеялся надо мной, и я поняла, что причиняла больше вреда себе, чем ему.

Изнутри дом выглядел гораздо приличнее, чем снаружи. На бетонных стенах всюду были развешаны картины, большей частью религиозного характера. Прямо передо мной, над маленьким накрытым полиэтиленом диванчиком висело изображение Христа на распятии, с мученическим выражением лица, кровавыми слезами, стекающими по его щекам, и взглядом, устремленным в небеса, безмолвно вопрошающим у Бога, за что Он его покинул. Я задавалась тем же вопросом.

Я убежала от единственного дьявола, которого знала, и теперь мне это дорого обойдется - надеюсь, в сто штук, а может, и намного больше.

- Где телефон?

От сдерживаемых слез мой голос был хриплым. Втягивая в себя безысходность вместе с потоками горячего воздуха, я молила о том, чтобы семья Николь помогла мне. Я не была уверена в том, что они мне поверят, не говоря уже о том, чтобы сделать мне ТАКОЕ одолжение. Обратятся ли они в полицию? Или повесят трубку, услышав то, о чем я их попрошу?

Шкет указал на край дивана, на котором стоял старый телефон с диском - моя единственная надежда - приглашая меня сделать самый важный звонок в моей жизни.

***

Было совершенно не сложно узнать, где живет бармен - стоило просто подождать завсегдатаев этого заведения и помахать перед их носом крупной купюрой американской валюты. Все жители пыльных стран прекрасно понимали значение доллара. Американские деньги олицетворяют американский образ жизни - шанс построить будущее, которое ты хочешь, а не то, которое тебе уготовано. И для такого светлого будущего стоило идти на кражи, убийства, и продажу собственной души.

Калеб не мог не усмехнуться над тем, как легко было ее найти. Он сказал ей, чтобы она не позволила ему себя найти, и он не шутил. Но она ведь снова его не послушала.

А между тем, Калеб уже успел определить ее местонахождение, отчего, внутри него расцветало чувство победы. Но, вместе с тем, было что-то еще. Противоречие. Когда дело касалось ее, противоречие всегда играло ведущую партию.

Что он сделает, когда увидит ее? Накажет? Накричит? Отшлепает ее, пока она не станет рыдать и умолять о милосердии, или осыплет ее поцелуями, на что она отреагирует точно так же? С ней он никогда не знал, как поступит, пока не придет сам момент и не овладеет его решением.

Калеб шел на плантацию, не торопясь забирать свой приз. Если не брать во внимание чувство победы и гнева, ему не особо нравилось то, что он собирался делать дальше. Поэтому, он надеялся, что у бармена не было семьи.

Он также надеялся, что его Котенок последует за ним без дополнительного принуждения, и что ему не придется никого убивать. Но все же, он не был уверен ни в одном из проигрываемых в его голове сценариев. Поэтому он просто шел. Не спеша.

Слушая звуки грязи, хрустящей под его ботинками, он вглядывался в ландшафт этой местности. Неподалеку простирался целый город. Она была там, в одном из множества домов, сделанных из извести, глины и песка, сыреющих под полуржавыми, жестяными крышами. Их было сотни, и они располагались на огромном пространстве между ним и горизонтом, но это было неважно. Город мог быть очень большим, но он был очень маленьким в том смысле, в котором для Калеба это имело значение.

Нищета порождала отчаяние, а отчаяние, порождало коррупцию, что в свою очередь гарантировало ему полную безопасность при любом раскладе. Поэтому, независимо от того, что произойдет этой ночью, Калеб вернется… и не с пустыми руками.

Каблуки его ботинок громко стучали по земле.

Она не оглянулась. Ни разу.Она просто сбежала от него.

Внутри него закипал гнев.

- Думаешь, мне повезет? Да, Котенок, я чувствую, что мне очень повезет.

Он ускорил шаг. Лучше обрушить удар, когда его ярость разбужена, а страсть остужена.

***

Несмотря на ранний вечер, солнце беспощадно опаляло мои плечи. Пыль покрыла меня с головы до ног и заполнила мой рот, пока мы со Шкетом ехали по дороге на его мотоцикле.

Хавьер великодушно выделил мне одно из платьев его жены, чтобы я смогла переодеться. К сожалению, ее формы оказались несколько пышнее моих, и платье прикрывало не намного меньше, чем моя ночная сорочка. Но оно было черным, и это уже было неплохо. Я надела его поверх сорочки и укуталась в пиджак Калеба.

Это было слабым утешением по сравнению с тем, что могло теперь со мной произойти. Но Николь должна была за мной приехать. Во всяком случае, она мне обещала.

В ту секунду, как я услышала ее голос, я разрыдалась от облегчения и чистой радости. Она тоже плакала.

Несмотря на помехи в связи, я слышала ее натянутый голос, объясняющий мне, что она знала, что я никогда не убежала бы без нее. Но она также дала мне понять, что моя мать верила в меня куда меньше. Фактически, она объявила Николь ответственной за мое исчезновение, требуя от полиции допросить ее и заставить признаться в моем местонахождении. Но когда это не сработало, потому, как не было никаких показателей противоправных действий (мои книги не проверялись) и мне уже было восемнадцать, она собрала все мои пожитки и вывалила их на лужайку перед домом Николь. Моя мать накричала на нее, назвав ее шлюхой и эгоистичной богатенькой девчонкой. Меня она назвала еще хуже.

Мое сердце ухнуло вниз, приглушая испытываемую мною радость. Возможно, Калеб был прав.

Но Николь стала заверять меня, что сделает все как надо, и позвонит моей матери с объяснениями о том, что же на самом деле произошло. Я попросила ее не утруждаться. Своей матери, я ни черта не была нужна. И в некотором смысле, прямо сейчас, мне было на это плевать. Я хотела жить.Я хотела выбраться из этого ада. И для этого мне нужны были деньги - много денег. А если точнее - сотня штук.

- Твою мать, Ливви! Откуда, по-твоему, я должна достать такую сумму? Мои родители сейчас в круизе.

Это было не совсем то, что я хотела услышать. Я посмотрела на Шкета и Хавьера; один из них выглядел выжидающим, второй - все время с волнением посматривал на дверь.

Жаль, что в баре Хавьер был не один, потому как он казался более уступчивым, но опять же, он держал меня здесь для выкупа.

- Мне очень нужны эти деньги, Ник, пожалуйста, - взмолилась я высоким, почти визгливым голосом.