Саламандра - Никитина Елена Викторовна. Страница 8

— А я сказал — выйдешь! И Фен здесь ни при чем, от него пока ничего не зависит, он всего лишь царевич, я — Царь Долины!

— Дворец спалю! — пригрозила я.

— Я и сам могу! — не отставал отец, выпуская из трех глоток тоненькие огненные струи для убедительности, но я на то и саламандра, что огонь — моя вторая стихия. Если папашка может только пыхать пламенем, то я в нем живу, и какие-то жалкие огненные всполохи причинить мне никакого вреда не могут просто по определению.

— Значит, так! — гневно шлепая хвостом по полу, выдал отец, понимая, что никакие уговоры и угрозы на меня совершенно не действуют. — Вопрос больше не обсуждается и обжалованию не подлежит. Исстари идет традиция, что Саламандра должна выйти только за кого-нибудь из рода Горных Владык. К тому же Полоз единственный сын, ему нужен наследник, и как можно быстрее.

— Ах вот как?! — Я задохнулась от возмущения. — Так ты меня им на развод отдаешь?! Как племенную кобылицу?!

— Ну… э-э… — запнулся отец, понимая, что сболтнул лишнего. — Нет, конечно. Я и сам хочу с внуками понянчиться… — но получилось у него не очень убедительно.

— Не будет этой свадьбы! — рыкнула я.

— Будет! — окончательно потерял царское и отцовское терпение Змей Горыныч. — Сегодня в полдень! Так что будь готова, у тебя есть целых три часа на прическу, покраску и что там еще в подобных случаях полагается девушке сделать! Чтобы к полудню была готова!

Он резво для своих огнедышащих габаритов развернулся, подцепил когтем закатившуюся под кровать корону и, чуть не сметя по дороге туалетный столик, выскочил из моей спальни. Послышался не совсем цензурный рык. Отец выдернул прищемленный хвост и от души хлопнул дверью. Снаружи упал тяжелый засов.

— Так ты уже и согласие за меня дал?!

Я в ярости подергала массивную дверь, которая поддаваться ни в какую не желала, и заметалась по комнате.

Ну, папашка! Вот удружил! Ах ты, змей подколодный! Даже моего согласия не спросил в таком деликатном деле. Это же моя жизнь, моя судьба! А он?! Да ладно бы еще за кого выдавал, а то за какого-то червяка подземного! Я же боюсь его до ужаса, таких страстей понаслушалась про их семейку. Один Князь Преисподней, который с самим Владыкой на короткой ноге, чего стоит. Говорят, что все их богатства на костях невинных жертв взращены и душами загубленными удобрены, чтобы золото и драгоценные камни быстрее нарождались. Недаром никто с ними связываться толком не хочет — боятся. А этот Полоз вообще за крупинку желтого металла любого удавить готов (и давит, не сомневаюсь!), чтобы его золотишко драгоценное не трогали. Жмот! Да в горах этого добра навалом. Куда им самим столько? Нет ведь, жаба душит. Мое, видите ли. Да пусть подавятся они своим золотом и камнями драгоценными, а я замуж за него не выйду. Наследника еще ему подавай! Разбежался! Да я же не видела ни разу этого Полоза, и не хочу видеть! Чтоб ему провалиться в ту самую преисподнюю! Еще зашлет под адскими сковородками огонь разжигать да грешников поджаривать. Нет уж! Не дамся!

Я подскочила к окну и выглянула на улицу. М-да… Третий этаж. Убиться не убьюсь, а вот ноги точно переломаю. Сомневаюсь, что переломанные конечности спасут меня от столь неожиданного и абсолютно нежелательного бракосочетания. Да и простыней с занавесками не хватит, чтобы по ним вниз спуститься. И кому приспичило такие высоченные дворцы строить? Попался бы мне сейчас под горячую руку этот горе-зодчий…

За дверью послышался шум поднимаемого засова. Я резко отвернулась от окна, вперив пылающий взор в дверь, которая явила мне троих прислужниц, с траурно-торжественным видом внесших в комнату пышное свадебное платье. И это уже предусмотрели?!

Пока служанки укладывали мой подвенечный саван на кровать, я потихоньку проскользнула к двери и почти выскочила в коридор, но на пороге налетела аж на четверых стражников. Отец как знал, что я попытаюсь сбежать. Змей Горыныч, он и есть Змей Горыныч, по себе меня непокорной воспитал (точнее, не мешал мне самой воспитываться). И сдалась ему эта свадьба, что всего три часа мне на сборы выделил. Верь после этого, что родители детям всегда добра желают. Предатель!

— Его величество не велело выпускать вас из комнаты без его личного сопровождения, — преграждая мне путь, сказал один из моих тюремщиков.

Я обвела всех четверых недобрым взором, отпрыгнула обратно в комнату и захлопнула дверь. Та-а-ак! Все пути к отступлению отрезаны. Замечательно!

— Ваше высочество, — робко обратилась ко мне одна из служанок. — Одеваться пора, причесываться…

— Вон отсюда! — взвизгнула я.

— Так свадьба же… платье вот…

— Сама оденусь, если надо будет!

— Но его величество…

— Плевать я хотела на все величества вместе взятые! Брысь из моей комнаты!

Несчастным повторять больше не пришлось, их уже и так сдуло, как сухие листья осенним ветром. Я еще раз выглянула в коридор и наградила решительно преградивших мне путь охранников разъяренным взглядом. Если они чего и боялись, то только гнева моего отца, а потому договориться с ними не получится, даже если я у них на глазах вешаться буду. Мой трупик, но внутри охраняемой территории их устроит намного больше, чем живая царевна за ее пределами.

— Стоите?! — зло рыкнула я. — Ну-ну! — и оглушительно хлопнула дверью, задвинув засов теперь уже изнутри. Со стены сорвалась картина с изображением плачущей у ручья девицы и глухо шмякнулась на пол так, что резная позолоченная рамка треснула сразу в нескольких местах. Пусть, они мне никогда особо не нравились. Ни картина, ни рамка.

Я снова заметалась по комнате. Злость постепенно переходила в настоящую панику. Что же со мной теперь будет-то? За что мне такое страшное наказание? Я не хочу!!! Я боюсь!!! Я еще не готова!!! То, что рано или поздно замуж выйти все равно придется, новостью для меня не являлось. Статус царевны, неважно какого царства, редко способствует безбрачию просто по определению, поэтому остаться без мужа мне не грозило. Но чтобы вот так! На скорую руку и в самые кратчайшие сроки! И главное — за кого! Если нашему роду так повезло и за последние несколько тысячелетий из наследников женского пола родилась я одна, это еще не значит, что можно меня использовать, пусть и в жутко важных государственных целях. К тому же выгоды от себя я не вижу никакой, тем более для Горных Владык. Они с гораздо большим удовольствием сровняли бы с землей все Царство Долины, чем породнились даже с самой дальней и сомнительной «водой на киселе» рода хал. Если только я не понадобилась им в качестве саламандры…

А о том, что я саламандра, до недавнего времени не знала ни одна живая душа. И мне бы очень хотелось, чтобы так было и дальше. Вся проблема состояла в том, что даже самому близкому и родному существу — брату я не смогла признаться, что все-таки унаследовала огненную ипостась рода, но в несколько извращенной, с моей точки зрения, форме. Конечно, ведь что отец, что Фен оборачивались огромными, внушающими благоговейный трепет и невольное уважение халами, могучими и практически неуязвимыми. А кто я? Крохотная безобидная козявка, ящерица, которую без лупы и рассмотреть-то сложно. С такими размерами не требовать почета и уважения надо, а постоянно следить, чтобы ненароком не наступили или веником не смели. И это еще не самое страшное. Больше всего пугало, что надо мной будут смеяться. Не в лицо, нет, царевна все-таки, а за глаза. Так и вижу лицемерные расшаркивания с реверансами и целованием ручки, а потом сдавленное хрюканье и злорадное шушуканье за спиной. Тьфу! Противно. В общем, саламандрство мою личную самооценку совершенно не повышало, напротив — было жутко стыдно за то, что именно меня угораздило стать тем самым уродом, без которого не обходится ни одна семья, даже царская. И я посчитала за благо для всех просто молчать.

Но тайна навсегда остается тайной лишь до тех пор, пока о ней знает не больше одного человека. Дальше Вершителем включается закон относительного непостоянства. Или подлости, это как повезет. До недавнего времени мне неплохо удавалось избегать их карательных мечей, но постоянное везение порой приводит к ослаблению бдительности и совершению первых, не всегда поправимых ошибок. А где имела место первая, там и вторая не за горами… В общем, в один злополучный день, уже поздно вечером, я сладко нежилась в камине, лениво пытаясь строить из язычков пламени причудливые фигуры. Мне было так хорошо и уютно, что я не сразу заметила вопиющее нарушение моего скромного уединения, а когда заметила — сердце чуть не улепетнуло в хвост и с ним вместе не откинулось от ужаса! Первой и не очень здравой мыслью было: «Бежать!», второй — «А куда?»