Ледяной укус - Мид Ричел (Райчел). Страница 21

Дело. Как всегда. Даже на Рождество.

Воспоминания о нашем «бое» нахлынули на меня, кровь прилила к щекам, живот свело. Она ми разу не попыталась связаться со мной со времени этого происшествия два дня назад, даже когда я лежала в больнице. Никаких извинений. Вообще ничего. Я стиснула зубы.

Она подсела к нам и вскоре включилась в разговор. Я уже давно обнаружила, что она может обсуждать лишь одну тему: работу стража. Интересно, есть у нее хоть какое-то хобби? Поскольку нападение на семью Бадика было у всех на уме, она принялась описывать похожее сражение, в котором принимала участие. К моему ужасу, Мейсон впитывал каждое ее слово, точно губка.

— Ну, обезглавливание — не такое легкое дело, как кажется, — характерным для нее сухим, прозаичным тоном говорила она. Я никогда и не думала, что это легко, но она, по-видимому, полагала, будто все уверены, будто это раз плюнуть. — Нужно перерубить спинной мозг и сухожилия.

Благодаря нашей связи я почувствовала, что Лиссу начало подташнивать. Такие жуткие разговоры не для нее.

Глаза Мейсона вспыхнули.

— Каким оружием лучше всего делать это?

Мать задумалась.

— Топором. Он тяжелый.

Иллюстрируя свои слова, она с силой взмахнула рукой.

— Круто, — сказал Мейсон. — Господи, надеюсь, мне позволят носить топор.

Комическая и нелепая идея, поскольку топор — не то оружие, которое таскают с собой. Мелькнувший образ Мейсона, идущего по улице с топором на плече, слегка улучшил мое настроение. Увы, это длилось совсем недолго.

По правде говоря, я ушам своим не верила, что мы на Рождество ведем такой разговор. Присутствие матери всему придавало мрачный характер. По счастью, встреча вскоре закончилась. Кристиан с Лиссой ушли по своим делам, Дмитрию и Таше, по-видимому, тоже было чем заняться. Мы с Мейсоном уже подходили к своему спальному корпусу, когда моя мать нагнала нас.

Никто не произнес ни слова. Звезды усыпали ночное небо, яркие и резкие, их блеск был под стать сверканию льда и снега вокруг. На мне была парка цвета слоновой кости, подбитая искусственным мехом. Она хорошо согревала тело, хотя не защищала от порывов холодного, обжигающего лицо ветра. Все время, пока мы шли, я ждала, что мать свернет туда, где жили стражи, но она вместе с нами вошла в спальный корпус.

— Я хотела бы поговорить с тобой, — в конце концов сказала она.

Я мгновенно насторожилась. Что еще я натворила?

Больше она не добавила ни слова, но Мейсон мгновенно понял намек. Он тактичен, хотя в данный момент я пожалела, что он такой. И еще мне показалось, есть оттенок иронии в том, что он, жаждущий сразиться со всеми стригоями в мире, боится моей матери.

Он бросил на меня извиняющийся взгляд.

— Эй, мне нужно кое-куда заглянуть. Увидимся позже.

Я с сожалением проводила его взглядом, от всего сердца желая броситься следом. Скорее всего, попытайся я сбежать, мамочка блокировала бы меня захватом и подбила второй глаз. Переминаясь с ноги на ногу, я смотрела куда угодно, только не на нее и ждала, пока она заговорит. Уголком глаз я заметила, как люди поглядывают на нас. Похоже, всем на свете известно, что это она поставила мне синяк; я внезапно почувствовала, что не хочу выслушивать ее лекцию в присутствии свидетелей.

— Хочешь… м-м-м… пойдем в мою комнату? — спросила я.

Она выглядела удивленной, почти колеблющейся.

— Хорошо.

Я повела ее наверх, стараясь держаться на безопасном расстоянии. Между нами возникли неловкость и напряжение. Войдя в комнату, она не сказала ничего, но внимательно все осмотрела, как будто тут могли прятаться стригои. Я села на постель, не зная, что делать, она расхаживала по комнате. Провела пальцами по стопке книг касательно поведения животных и эволюции.

— Это для школы? — спросила она.

— Нет. Мне просто интересно, вот и все. Она вскинула брови. Для нее это была новость.

Но как иначе? Она вообще ничего не знала обо мне. Она продолжала осмотр, останавливаясь, чтобы изучить всякие мелочи, которые, по-видимому, удивляли ее применительно ко мне. Фотография, сделанная на Хеллоуин, где мы с Лиссой в костюмах фей. Упаковка фруктовых пирожков. Казалось, мать встретилась со мной впервые в жизни.

Внезапно она повернулась и протянула ко мне руку.

— Вот.

Вздрогнув, я подставила свою ладонь. В руку упало что-то прохладное. Округлый брелок, совсем маленький, не больше десятицентовой монеты в диаметре. На серебряном основании крепился плоский диск из концентрических стеклянных кружков. Нахмурившись, я провела пальцем по его поверхности. Странно, но круги придавали брелку сходство с глазом. Внутренний круг был крошечный, словно зрачок, темно-голубой, но выглядел черным. Следующий за ним — бледно-голубой, а его окружал белый. Наружный круг выглядел как очень тонкое кольцо темно-голубого цвета.

— Спасибо. Я… Мне нечего подарить тебе. Подарок был странный, какого черта она дарит мне глаз? Но все же подарок. Она кивнула, лицо снова бесстрастное и равнодушное.

— И прекрасно. Мне ничего не надо.

Она отвернулась и продолжила ходить по комнате. Места здесь было немного, но из-за невысокого роста она могла делать маленькие шажки. Каждый раз, когда она проходила мимо окна над постелью, свет падал на темно-рыжие волосы. С любопытством наблюдая за ней, я поняла, что она нервничает не меньше меня.

Наконец она остановилась и посмотрела на меня.

— Как твой глаз?

— Лучше.

— Хорошо.

Она открыла рот, и я почувствовала, что она на грани того, чтобы извиниться. Но она промолчала.

Вместо этого она снова принялась расхаживать. Я поняла, что не могу больше оставаться в бездействии, и начала убирать свои подарки. Этим утром я получила много милых вещей. Одна из них — шелковое платье от Таши, красное, украшенное вышитыми цветами. Мать смотрела, как я вешаю его в свой маленький шкаф.

— Очень мило со стороны Таши.

— Да, — бросила я. — Я не знала, что она сделает мне подарок. Она мне нравится.

— Мне тоже.

Я удивленно отвернулась от шкафа и посмотрела на маму. Ее удивление было зеркальным отражением моего. Если бы не моя постоянная настороженность в отношении нее, я сказала бы, что мы впервые сошлись в чем-то. Может, рождественские чудеса и впрямь случаются.

— Страж Беликов — подходящая пара для нее.

— Дмитрий? — Я удивленно подняла бровь. О чем она говорит?

— Страж Беликов, — строго повторила она, явно не одобряя моей фамильярности в отношении наставника.

— В каком… В каком смысле пара? Она вскинула бровь.

— Ты не слышала? Она попросила его быть ее стражем — поскольку у нее нет ни одного.

Я почувствовала себя так, словно она снова меня ударила.

— Но он… уже назначен. Защищать Лиссу.

— Это может быть пересмотрено. И независимо от репутации Озера… она ведь по-прежнему принадлежит королевской семье. Если она поднажмет, то добьется своего.

Я тупо уставилась в пространство.

— Ну, я полагаю, они друзья.

— Более чем — или, по крайней мере, могут стать.

Бам! Новый удар.

— Что?

— М-м-м… Ну, она… проявляет к нему интерес. — Судя по тону матери, для нее романтические проблемы никакого интереса не представляли. — Она хочет иметь детей-дампиров, так что, если он станет ее стражем, они в конце концов смогут… м-м-м… договориться.

О мой бог!

Время остановилось.

Сердце тоже перестало биться.

До меня дошло, что мать ждет ответа. Она стояла, прислонившись к столу, и смотрела на меня. Может, она и способна затравить стригоя, но о моих чувствах не догадывалась.

— И… И что? Он согласен? Стать ее стражем? — запинаясь, спросила я.

Мама пожала плечами.

— Пока, по-моему, нет, но согласится, конечно. Прекрасная возможность.

— Конечно, — эхом повторила я.

С какой стати Дмитрию отказываться от роли стража своей подруги и от возможности иметь ребенка?

По-моему, мама говорила что-то еще, но я ничего не слышала. Я думала о том, как Дмитрий покидает Академию, покидает меня. Думала о том, как хорошо ладят друг с другом он и Таша. И тут воображение сорвалось с цепи. Перед моим внутренним взором разворачивались сцены будущего. Таша и Дмитрий вместе. Ласкают друг друга. Целуются. Обнаженные. Ну и все такое прочее…