Таймлесс. Изумрудная книга - Гир Керстин. Страница 11

Когда они скрылись за дверью, Гидеон, казалось, забыл, что он собирался сказать. Он снова уставился на дурацкий фасад дома напротив и стоял так, потирая затылок, будто у него защемило нерв. Вдруг мы одновременно вздохнули.

— Как твоя рука? — спросила я, а Гидеон в тот же момент спросил:

— Как дела?

И мы не могли не улыбнуться друг другу.

— Моя рука чувствует себя просто отлично.

Наконец-то он поднял на меня взгляд. О Боже! Эти глаза! Мои колени снова задрожали, я была рада, что в этот момент поблизости не было мистера Марли.

— Гвендолин, даже не представляешь, как мне жаль. Я вёл себя очень… безответственно. Ты действительно не заслужила такого отношения к себе, — вид у него был такой несчастный, что я едва могла это вынести. — Вчера вечером я позвонил тебе примерно раз сто, но твой телефон всё время был занят.

Я обдумывала как раз, что, может, стоит сократить процедуру и прямо сейчас прыгнуть в его объятия. Но Лесли меня предупреждала, чтобы я не сдавалась слишком быстро. Поэтому я лишь выжидающе подняла бровь.

— Я не хотел причинить тебе боль, пожалуйста, поверь, — сказал он, его голос звучал хрипло и серьёзно. — Вчера вечером ты выглядела такой грустной и разочарованной.

— Ну, не так всё плохо, — тихо сказала я. Мне кажется, такую ложь можно простить. Должна же я как-то отплатить ему за все пролитые слёзы и желание умереть от чахотки. — Я была просто… мне было немного больно…

— ладно, вот это уже преувеличение века! — … осознавать, что ты всего лишь играл свою роль: поцелуи, твои признания.. — я смущённо замолчала.

Сейчас он выглядел ещё более подавленно, если вообще было возможно.

— Я тебе обещаю, такого больше не повториться.

О чём это он? Что не повторится? Я что-то потеряла нить.

— Да, к тому же, теперь, когда мне всё известно, у тебя всё равно ничего не получится, — сказала я несколько более энергичным тоном. — Да, кстати, между нами, этот план всё равно был не особенно удачным. Влюблённых людей ничуть не легче обвести вокруг пальца, даже напротив! Из-за всех этих гормонов никогда нельзя предугадать, что влюблённый сделает в следующую секунду. Я сама — лучший тому пример.

— Но во имя любви порой совершают такие поступки, на которые никогда бы не решились в других обстоятельствах.

Гидеон поднял руку, будто намереваясь погладить меня по щеке, но затем снова опустил её.

— Если человек любит, любимый кажется ему важнее, чем он сам.

Если бы мы не были знакомы раньше, я могла бы подумать, что он вот-вот расплачется.

— Любящий человек приносит жертву… — это, наверное, и имел в виду граф.

— А мне вот кажется, что он вообще не знает, о чём говорит, — вызывающим тоном перебила я. — Если тебе интересно моё мнение, я скажу: в любви он разбирается так себе, а его знания женской психологии просто-таки… убоги!

А теперь поцелуй же меня, наконец, я так хочу проверить, колется ли твоя щетина.

Лицо Гидеона осветилось улыбкой.

— Может, ты и права, — сказал он и глубоко вздохнул, будто с его только что души свалился камень. — Как бы там ни было, я рад, что мы всё прояснили. Но нам же можно остаться друзьями, правда?

Что-что?

— Друзьями? — повторила я и почувствовала, как во рту у меня пересохло.

— Друзьями, которые знают, что они могут друг другу доверять и могут положиться друг на друга, — сказал Гидеон. — Мне действительно важно твоё доверие.

Прошло несколько секунд, пока до меня дошло, что в этом разговоре мы с ним слушали, но не слышали Друг друга. Гидеон пытался сказать мне вовсе не «Прости меня, прошу, я люблю тебя», а «Давай останемся друзьями», — а ведь каждый дурак знает, что это две совершенно разных вещи.

Это значит, что Гидеон вовсе не был в меня влюблён.

Это значит, что мы с Лесли посмотрели слишком много романтических фильмов.

Это значит…

— … ты, подонок! — крикнула я.

Ярость, огненная, горячая ярость пронизывала меня с головы до ног, голос мой стал совсем хриплым.

— Как только можно быть таким обманщиком! Сначала ты уверяешь меня в своей любви, на следующий день извиняешься, что ты такой вот завравшийся подлец, а после этого ещё хочешь, чтобы я тебе доверяла?

Тут уж и до Гидеона дошло, что до этого мы с ним не поняли друг друга. Улыбка исчезла с его лица.

— Гвен…

— Хочешь, я тебе что-то скажу? Мне жаль каждой слезинки, которую я выплакала из-за тебя! — я так хотела наорать на него, но мой голос звучал жалобно. — Только не думай, что плакала я слишком уж долго! — выдавила я.

— Гвен! — Гидеон попытался взять меня за руку. — О Боже! Мне так жаль. Я же не хотел… ну прошу тебя!

— О чём? — я посмотрела на него с яростью. Неужели он не понимал, что только ухудшает своё положение? Что, он всерьёз верит, что этот взгляд преданной собаки может что-нибудь изменить?

Я хотела развернуться, но Гидеон крепко схватил меня за локоть.

— Гвен, послушай. Нас ждут опасные времена, поэтому очень важно, чтобы мы держались вместе, ты и я! Ты… ты действительно мне очень нравишься, и я хочу, чтобы мы…

Правда же он больше этого не скажет? Не произнесёт эту пошлую отговорку? Но нет, он поступил именно так.

— … остались друзьями. Ты что, не понимаешь? Только если мы сможем доверять друг другу…

Я выдернула руку.

— Больно мне нужен такой друг как ты! — ко мне снова вернулся голос, он был таким громким, что согнал голубей с соседней крыши. — Ты вообще понятие я не имеешь, что такое дружба!!

Вдруг мне стало совсем легко. Я откинула волосы, повернулась на каблуках и прошествовала вперёд.

Глава третья

«Давай останемся друзьями» — эта фраза стала последней каплей.

— Каждый раз, когда произносят эти слова, в мире наверняка умирает одна фея, — сказала я.

Я закрылась в туалете вместе с мобильным телефоном и изо всех сил старалась не закричать, хотя после нашего с Гидеоном разговора, который произошёл полчаса назад, единственное, чего мне хотелось — это кричать и плакать.

— Он сказал, что хочет, чтобы вы были друзьями, — сказала Лесли, которая как всегда запоминала всё слово в слово.

— Это ведь одно и то же, — сказала я.

— Нет. То есть, наверное, — Лесли вздохнула. — Я этого не понимаю. А он точно успел высказать всё, что думал? Знаешь, в фильме «Десять вещей, которые я в тебе ненавижу»..

— Он точно высказал всё, что хотел… к сожалению.

Я посмотрела на часы: — О нет! Ведь я пообещала мистеру Джорджу, что вернусь ровно через минуту, — я мельком взглянула на своё отражение в зеркале над старомодным умывальником. — О нет, — снова повторила я. На моих щеках выступили два отчётливых пятна, круглых и красных, как помидоры. — Кажется, у меня аллергия.

— Просто ты покрываешься багровыми пятнами ярости, — пояснила Лесли, когда я описала ей свой внешний вид. — А что с глазами? Они, небось, гневно сверкают?

Я уставилась на своё отражение в зеркале.

— Ну, можно и так сказать, я сейчас похожа Хелену Бонем Картер в роли Беллатрисы Лестрейндж из «Гарри Поттера». Довольно угрожающий у меня вид.

— Очень даже верю. Послушай меня, ты сейчас выйдешь и сотрёшь их всех в порошок одним лишь взглядом, идёт?

Я послушно кивнула и пообещала Лесли следовать её совету.

После нашего разговора мне стало немного лучше, но холодной водой мне так и не удалось смыть ни ярость, ни пятна на щеках.

Мистер Джордж встретил меня совершенно спокойно, даже если он волновался и спрашивал себя, куда я пропала на столько времени, то виду не подал.

— Всё в порядке? — дружелюбно осведомился он. Мистер Джордж ожидал меня у дверей Старого Рефлектория.

— Лучше и быть не может, — я заглянула в дверной проём, но, как ни странно, не увидела ни Джордано, ни Шарлотты. Наверное, я слишком сильно опоздала, и урок отменили.