Интриги королевского двора - Гончарова Галина Дмитриевна. Страница 11
— Обещаю.
Рик кивнул. Главное — не оставаться с принцессой наедине. То есть кто-то должен быть рядом. Ночью и днем. Ладно, ночью еще можно засовом обойтись. Но днем…
Не хотелось бы попасться на самую древнюю в мире уловку.
— Что хочешь ври, но надолго от меня не отходи.
— И сколько это будет продолжаться? До весны мы не продержимся, а уехать раньше…
— Постараемся. И своей кукле скажи… Она не совсем дура?
— Да нет… Адель, конечно, поскулить любит, но она не дура.
— Вот и ей прикажи. Кого еще можем попросить?
— Кого там дядя приставил? Лейхарта?
— Он стар. Ему уже к пятидесяти.
— Но на пару часов и он сможет тебя занять…
— Пересказом последних сплетен. Дело хорошее. И Райнелла.
— Райнелл меня раздражает своим Альдонаем. Он, по-моему, уже и бога достал!
— Ничего. Потерплю. И ты потерпишь, если надо.
Джес сморщил нос, но спорить не стал.
— Ладно, как скажешь. Завтра я с ними поговорю. И будем тебя развлекать все свободное время.
— Не хочу опять остаться с Анелией наедине. Второй раз может и не повезти.
— Подозреваю, что по дворцу рыси не бегают… Вина хочешь? Горячего, с пряностями?
— Давай. Что-то меня знобит…
— Как бы ты не рассыпался, — озабоченно заметил Джес, протягивая кузену кубок.
— Да уж постараюсь. — Рик задумчиво сделал несколько глотков. — Анелия не самая худшая девушка на свете. Но Лидию мне тоже увидеть хочется.
Рик свалился с лихорадкой на следующий же день. И всерьез.
Когда Джес, проснувшись утром, пожелал разбудить кузена (они спали в одной комнате), он ахнул. У Рика явно был жар, а царапины воспалились.
Джес натянул штаны и помчался за подмогой.
Гардвейг еще не встал, но дворецкого Джес нашел практически сразу. И тот моментально послал за лекарями.
Не прошло и часа, как постель принца была окружена шестью важными мужчинами в возрасте от сорока до шестидесяти лет. Все рассматривали раны, мочу, кровь на бинтах, выделения из носа и ушей принца и глубокомысленно обсуждали увиденное, как водится стараясь опустить коллегу ниже половицы.
Рик лежал молча. Ему и без того было тошно. Выгнать бы гадов, но сил нету.
После двух часов ругани и склок докторусы все-таки поставили принцу диагноз и огласили его озверевающему Джерисону.
По утверждениям лекарей — в рану попал дурной воздух. И испортил принцу кровь.
Лечение было одно — сцедить дурную кровь, чтобы по жилам циркулировала только здоровая. А также дать промывательное. Вот относительно его состава возникли разногласия.
Но нож и тазик для сцеживания уже приготовили.
Ричард под их спор задремал, но проснулся, когда стало тихо.
— Джес?
— Я тут…
— Что со мной?
— Лекари решили, что тебе надо сцедить дурную кровь…
— Гони их к Мальдонае.
— Что?! — Джес на миг опешил, и Рик неожиданно жестко пояснил:
— Гони их отсюда. И чтобы ни один из этих уродов ко мне и близко не подошел…
— Но, Рик… ты же болен!
— Джессимин тоже была больна. И умерла после кровопускания. Выгони их!
— Рик, ты уверен?..
Но серые глаза были жесткими и спокойными. Бреда у Рика не было.
— Если и сдохну, то без их забот. Джес, прошу тебя…
Джес вздохнул:
— Надеюсь, ты знаешь, чего хочешь.
— Если что, я тебе даже завещание напишу.
Джес вполголоса выругал кузена и обернулся к докторам.
— Так, господа. Пошли вон.
— Вы не понимаете… — Самый старый сделал попытку сопротивляться. — Тело принца отравлено дурными соками и вредной кровью. Если сейчас их не слить и не вычистить — начнется общее гниение. Его высочество погибнет, и это будет на вашей совести…
Острый клинок блеснул серым в утреннем свете. И такой же сталью блеснули глаза Джерисона.
— Вы сами уйдете?
Докторусы ушли сами.
А через полчаса Джерисона вызвал Гардвейг.
Джес оставил кузена на попечение Адели, которая поклялась не отходить ни на шаг, кто бы ей ни приказывал, и одного из доверенных людей, и отправился на аудиенцию.
Гардвейг выглядел не лучшим образом. Усталый, оплывший…
— Доброе утро, граф…
— Ваше величество, я искренне уповаю на то, что это утро радует вас, как вы своим правлением радуете народ Уэльстера, — рассыпался в комплиментах Джес.
И это оказалось правильной тактикой. Гардвейг чуть смягчился…
— Что с вашим сюзереном?
— Ричард болен, ваше величество. Докторусы сказали, что он болеет от испорченной крови…
— Так пусть ее сцедят…
— Ричард отказался, ваше величество.
— Почему же? — В голосе Гардвейга послышались опасные нотки. — Он не доверяет искусству наших докторусов?
Вот это уже было низко. Джес глубоко поклонился и поспешил заверить короля, что докторусы Уэльстера ценятся на вес золота. Что Ричард конечно же доверяет, просто… он видел, как от кровопускания умерла ее величество Джессимин… разумеется, если ему станет хуже, Джерисон сам настоит на кровопускании, а пока возьмет у врачей прочистительное и вообще будет дневать и ночевать у постели принца…
Гардвейг благосклонно кивнул:
— Моя дочь вчера весь вечер восхищалась мужеством его высочества. Он защитил ее от хищной кошки. Рисковал жизнью… полагаю, принцесса захочет помочь вам…
Джес заверил, что принцессе всегда будут рады, отсыпал еще горсть любезностей и был милостиво отпущен королем.
Анелия уже сидела у постели раненого героя. Впрочем, оставлять ее наедине с Риком, который, кажется, спал, никто не собирался. Вот еще не хватало.
Кажется, девушка была этим недовольна, но ничем не выдавала своего раздражения. Что и требовалось.
Джес раскланялся с принцессой, осыпал ее комплиментами и спустя два часа таки выставил из комнаты.
Выгнал и всех остальных, повинуясь едва заметному жесту Рика.
Показал принцу прочистительное, доставленное лакеем. И безропотно согласился вылить его в нужник.
Потом напоил Рика горячим бульоном и улегся рядом с кроватью на специально принесенный тюфяк. Граф Иртон был настроен весьма решительно. Сдвинуть его отсюда мог бы только топор палача. И то не факт.
Принца Джес любил. Как младшего брата.
Они вместе росли, вместе играли, вместе дружили против Амалии и Эдмона, который почему-то на дух Джеса не переносил, вообще, дети проводили вместе много времени, ибо Джайс Иртон часто был в разъездах и добрая королева Джессимин разрешала оставить его детей вместе со своими.
Поэтому сейчас Джес корил себя за глупость.
Далась ему та охота! Дома не нагонялся?
Но хотелось развеяться. Ей-ей… Уэльстер просто давил.
Давило все.
Снисходительная благожелательность Гардвейга, насмешки его шута, вздохи и взгляды принцесс, любезность придворных… ей-ей, Джес чувствовал себя как муха за минуту до съедения пауком.
Вот и захотел сбросить груз с плеч! Вот и развеялся! Болван!
Рик, ты только выживи, я всех своих гончих продам! Только выздоровей…
Твою рыбу, зебру и крокодила тапкой!
Ничего другого Лиле не пришло на ум.
— Ваше сиятельство, там серьезная заварушка, один из вирман подрался с конюхом… — Служанка хлопала честными глазами деревянной куклы. Рассудка в них было примерно столько же.
— Из-за чего?
— Не знаю.
— А что при этом кричали?
— Вас, ублюдков… ой, простите, ваше сиятельство!
— Ничего, продолжай, Илона.
— Конюх кричал, что вирман в море топить надо. А вирманин орал, что конюх — быдло деревенское…
Хотелось ругаться. Очень. Но времени не было.
Это — конфликт. И ожидаемый. Помнится, она сама беспокоилась, как вирмане уживутся с местными.
Допрогнозировалась.
— Кто у нас там? Лейс? Эрик?
— Оба, ваше сиятельство.
— Тогда и я схожу послушаю…
Лиля успела как раз к началу разборок. Видимо, служанка побежала за ней сразу, как только мужчины сцепились. Сейчас их разняли, на каждого вылили по ведру холодной воды — и драчуны висели в руках товарищей, яростно сверкая глазами.