Грани Обсидиана - Колесова Наталья Валенидовна. Страница 22

– Это просто отлично! – Он развернулся, хлопнув в ладоши – хлопок звучным треском пронесся по подземелью, пламя светильников, испугавшись, заметалось, вытягиваясь и приседая.

Я тоже чуть не пригнулась от неожиданности. Вряд ли он заметил мою реакцию: Зихард явно раздумывал о возможностях, какие ему предоставляет мой неожиданный дар.

– Значит, Пограничники, – он всегда называл Волков именно так, на человечий манер, – наложили заклятия только от нас, но не от людей! Интересно, интересно… Это упущение? Или сделано специально? Может, они надеются, что к ним явятся какие-нибудь дальние, позабытые родственники?

Я-то думала, что это мой личный дар… В придачу к остальным дарам, о которых не знал Зихард. Я очень надеялась, что не знал. Могли ли опытные воинственные Волки оставить такую лазейку своим неизвестным и, вероятно, враждебным собратьям-оборотням?

Глаза Зихарда казались самыми страшными из тех, что я видела – а я-то уж заглядывала в самые разные глаза! Неестественно большие на бледном остром лице, отливающие красным, всегда с расширенными зрачками (может, из-за этого ему и больно смотреть на дневной свет?).

– Ты видела их? – спросил Зихард почти нежно.

– Да.

– Ты разговаривала с ними?

– Говорила.

Рассказ, как я продавала Волку рукавицы, очень позабавил Хозяина. У него в голове не укладывалось, что его враги могут нуждаться в таких обыкновенных вещах и приобретать их у нарушившего границу побережника. Он подробно выспросил, как выглядел, держался и что говорил Волк.

– Значит, он звал тебя в замок? Ты должна с ним подружиться.

– Что?!

– По-дру-жить-ся! Я хочу знать о Волках всё: как они двигаются, о чем говорят, чем отличаются от людей в своем человеческом обличье. Все про их слабости и силу.

– Но я же… – пробормотала я и смолкла, когда Зихард качнулся ко мне.

– Что «ты же»?

Я судорожно вздохнула:

– Я их боюсь.

Зихард улыбнулся, обнажив острые мелкие зубы. Мне всегда казалось, что зубов у него слишком много.

– Больше, чем меня?

Страх перед Волками был обычным страхом перед хищником. Близость же Хозяина высасывала из меня все – силы, мысли, энергию… и кровь. Оставалось одно желание: чтобы все кончилось быстро. Пусть даже и с моей жизнью…

Зихард прекрасно понимал мои чувства. Он наслаждался ими, пил, как пьют воду в жаркий полдень, смаковал, точно редкое кушанье. Он питался нашим страхом, нашей беспомощностью, и это делало его еще сильнее.

– Завтра ты пойдешь на тот берег. Найдешь того Волка. Скажешь, что передумала, и примешь его приглашение.

Я еле-еле улизнула, а теперь мне надо будет – самой! – вернуться в волчье логово: нате, ешьте меня! И как без меня проживет брат? Я ведь не смогу без конца пересекать границу: и опасно, и моих сил просто не хватит! Зихард нахмурился, точно мои мысли дошли до него:

– Хотя… кто мне будет рассказывать о том, что ты узнала? Тогда так: договорись, что будешь уходить раз в неделю.

Тревога – хотя бы за Рыжика – немного отступила.

– Но как… что я… – начала я.

Зихард осклабился.

– Не знаешь, как будешь общаться с Волками, а? Не беспокойся, тебе и думать не придется: только соглашайся со всем, что они предложат. Я слышал, Волки весьма любвеобильны – уж они-то не упустят такой сладкий кусочек прямо у себя под боком!

Я содрогнулась. Хозяину мое отвращение лишь добавило удовольствия. Он наклонил голову и быстро лизнул мою шею узким шершавым языком. Шепнул мне в ухо:

– Просто будь послушной – как послушна со мной. И держи глаза и уши пошире.

Посмеиваясь, он отступил – проверить, горит ли испускающий одуряющий запах светильник. Мне и проверять не надо было: давно уже кружилась голова и темнело в глазах. Единственное, что я еще могла, – из последних сил держаться на ногах. Тянуть время.

Зихард сказал через плечо:

– Самый главный Волк Фэрлин – люди зовут его лорд– взял в жены человечью женщину. Ты должна до нее добраться.

Значит, та женщина на торговой площади была леди Фэрлин! Добраться… и сделать что? Я не сказала Хозяину, что уже видела ее. Хотя, если б он меня спросил, не смогла бы молчать. Сейчас я повиновалась ему по первому слову.

Он приказал мне раздеться, и я тут же скинула одежду. Я уже забыла, зачем столько времени удерживалась на слабеющих ногах, и с большим облегчением опустилась на пол. Пол был холодным, и я свернулась в клубок. Когда Зихард со смехом (его смех пробивался откуда-то издалека) сказал, что так не годится, я послушно легла, как он мне велел. Он остановился надо мной, жадно разглядывая.

…Многие из нас носят одежду: то ли упрямо соблюдая традиции, то ли наивно считая, что это удержит нас от дальнейшего превращения в зверей. Так что никто и нигде не узнал, что я с виду совсем как человек. Хозяин – знал. В первый раз его Псы попросту сорвали с меня одежду, разодрав ее на клочки и полоски. Зихард долго рассматривал и трогал меня – не то восхищаясь, не то удивляясь. Он видел и пробовал человечьих женщин, когда их захватывали в плен, и они ему очень понравились. Тогда он захотел взять меня, но я боролась так яростно (в первый и последний раз), что ему пришлось вновь призвать на помощь слуг. Ненависть, страх, отвращение, злость – испытывай сколько угодно, но ты должна быть послушна. Поэтому позже Зихард подобрал одурманивающее меня средство – траву с одуряющим запахом, названия которой я не знала.

Я безвольно лежала на полу и смотрела, как он раздевается. Зелье туманило мне глаза, но я все равно знала, что сейчас увижу. Зихард в своем просторном плаще очень походил на человека. И его длинные черные волосы были скорее человечьими, чем звериными. Зато под одеждой… Бедные человеческие женщины! Если уж мне, повидавшей множество обличий моего народа, его тело внушает отвращение и страх, то что испытывали они?

Плащ соскользнул на пол. Следующей туда отправилась черная длинная туника. Хозяин выступил из кучки своей одежды, точно змея из сброшенной кожи. У него было длинное тощее тело, составленное из частей, точно у какого-то гигантского насекомого, руки-ноги (лапы?), тоже многосуставчатые, изгибались под немыслимыми углами. Человеческая голова и огромный мужской орган казались приделанными к этому телу какими-то бестолковыми детьми, сотворившими себе странную и страшную куклу.

Он навис надо мной, и я попыталась расслабить все мышцы, зная, что от напряжения будет только больнее. Больно было все равно. Казалось, он разрывает меня на части: я слишком мала для него, но Зихард все равно старался забить свой член до самого конца. Я садилась, переворачивалась, ложилась, вставала – все, как он мне приказывал. Казалось, этому не будет конца: забытье ускользало, разум отсчитывал минуты-часы. Лишь когда Зихард затрясся, на пике своего удовольствия впиваясь в мое горло зубами-иголками, долгожданный обморок наконец накрыл меня.

…Я очнулась уже в лесу. Брела к нашей норе. Странно, что я совсем не замерзла, хотя была одета кое-как: то ли сама справилась, то ли кто-то из слуг расстарался. Я набрала полные пригоршни снега и вытерла все тело, куда только могла достать под одеждой: не хватало еще нести в наш дом запах крови и… всего остального.

Рыжик не спал, ждал меня и даже согрел воду. Он сочувственно рассматривал множество точек на моей шее, а я уверяла, что мне почти не больно: единственное, что я сказала брату, так это то, что Хозяин пьет мою кровь – плата за проживание на его территории. Так как многие побережники тоже кормили Зихарда кровью, Рыжик мне верил. Он даже предлагал отдать свою кровь – пришлось сказать, что он слишком маленький.

Брат, как обычно в самые холодные ночи, попытался свернуться у меня под боком, но я его оттолкнула. Сейчас любое прикосновение ко мне было отвратительным и болезненным. У Рыжика округлились глаза, но он не обиделся, ушел на вторую лежанку. А я долго лежала без сна, глядя в потолок, и говорила себе: «Это только тело. Только тело. Считай, что тебе просто пришлось выложиться на охоте».