Отраженная в тебе - Дэй Сильвия. Страница 37

— Будьте с ним помягче, — строго произнес он, глядя мне в лицо. — В жизни не видел, чтобы он с кем-нибудь был таким, как с вами. Не мне судить, стоите ли вы его, но вы точно можете сделать его счастливым. Тут сомнений нет. Сделайте это или отойдите в сторону. Не морочьте ему голову.

Не в силах говорить из-за застрявшего в горле кома, я лишь кивнула, надеясь, что он по моему взгляду поймет, что значит для меня Гидеон. Все!

Арнольдо исчез за дверями ресторана. Прежде чем Энгус закрыл дверь, я скользнула по сиденью к нему.

— Где он? Мне необходимо его увидеть. Пожалуйста.

— Он звонил. — Лицо Энгуса было доброжелательным, отчего у меня опять полились слезы. — Сейчас отвезу вас к нему.

— С ним все в порядке?

— Не знаю.

Я снова отодвинулась на сиденье, чувствуя себя физически больной, и едва ли заметила, куда именно мы направились, поскольку думала лишь о предстоящем объяснении. Мне нужно было сказать Гидеону, что люблю его, что никогда не покину его, если он останется со мной, что он единственный мужчина, которого я хочу, единственный, способный воспламенять мою кровь.

Когда машина замедлила движение, я выглянула в окно и увидела, что мы вернулись к амфитеатру. Пока я глазами искала Гидеона, задняя дверь, испугав меня, открылась. Развернувшись, я увидела, как Гидеон нырнул внутрь и сел на сиденье напротив.

— Гидеон… — подалась я к нему.

— Не надо! — Его хлещущий гневом голос заставил меня отпрянуть и шлепнуться на задницу. Меня встряхнуло, потому что лимузин тронулся с места.

Всхлипывая, я смотрела, как он достал из бара бутылку с золотистым напитком, налил себе бокал, опустошил в один прием и наполнил во второй раз, прежде чем закрыл бар и снова упал на сиденье. Я разрывалась на части от печали и страха. Мне хотелось спросить, как там Бретт, не слишком ли ему досталось. Спросить, как он сам, не получил ли повреждений. Но я не могла. Вдруг он истолковал бы мои вопросы неправильно и вообразил, будто за беспокойством о Бретте скрывается нечто большее, чем на самом деле.

Его лицо было бесстрастным, а глаза сверкали, как сапфиры.

— Что он для тебя?

Я утерла струившиеся по лицу слезы:

— Ошибка.

— Раньше? Или сейчас?

— И тогда, и теперь.

Его губы скривились в усмешке.

— Ты всегда целуешь свои ошибки таким манером?

Грудь моя всколыхнулась при попытке сдержать рыдания. Я отчаянно затрясла головой.

— Ты хочешь его? — резко спросил он, прежде чем снова отпить из бокала.

— Нет, — прошептала я. — Я хочу только тебя. Я люблю тебя, Гидеон. Так сильно, что становится больно.

Его глаза закрылись, голова откинулась. Воспользовавшись этим, я переместилась ближе, надеясь таким образом уменьшить хотя бы физический разрыв между нами.

— Ева, ты кончила из-за моих пальцев? Или из-за этой чертовой песни?

О господи. Да как он мог сомневаться?.. Нет, это я дала ему повод для сомнений. Я.

— Конечно из-за тебя. Только ты способен довести меня до этого вот так. Заставить забыть, где я нахожусь. Из-за твоих прикосновений наплевать на всех и все происходящее вокруг.

— А разве не это произошло, когда он тебя поцеловал? — Глаза Гидеона открылись и сфокусировались на мне. — Он засаживал в тебя. Трахал тебя. Спускал в тебя.

От горечи и злобного отвращения, звучавших в его голосе, я в испуге съежилась. Я прекрасно понимала, что он чувствует. Мне было известно, до какого безумного состояния способно довести ревнивое воображение. Мне самой, исходившей от ревнивой ярости, оно много раз рисовало картины того, как он трахается с Коринн.

Неожиданно Гидеон резко выпрямился, подался ко мне и грубо потер мои губы большим пальцем.

— Он прикасался к твоему рту.

Схватив его бокал, я допила остатки. Напиток был крепким, жгучим, показался мне противным, но я заставила себя проглотить его. Желудок протестующе заурчал, но потом по жилам стало растекаться алкогольное тепло.

Гидеон снова обмяк на сиденье, прикрыв лицо рукой, и я знала, что перед его мысленным взором снова прокручивалась картина того, как я целую Бретта. Образ, проедавший дыру в его сознании.

Выронив бокал на пол, я просунула руку между его ног и схватилась за пуговицу брюк.

Не убирая руки от лица, он перехватил мои пальцы железной хваткой:

— Какого хрена ты делаешь?

— Кончи мне в рот! — взмолилась я. — Смой это прочь!

Последовала долгая пауза. Он сидел совершенно неподвижно, если не считать вздымавшейся и опадавшей груди.

— Пожалуйста, Гидеон.

С приглушенным ругательством, он отпустил меня и уронил руку:

— Валяй.

Я бросилась к нему, сердце мое бешено колотилось от страха, а вдруг он передумает и откажет мне… решит, что со мной все кончено?

Единственное, в чем он пошел мне навстречу, — это чуть приподнялся над сиденьем, так что я смогла стянуть джинсы и трусы, а потом его огромный прекрасный член оказался в моих руках. У меня во рту. Я застонала, ощутив его вкус, запах, тепло его шелковистой кожи, и потерлась щекой о его промежность и яйца, желая впитать этот аромат. Мой язык, гуляя по длине члена, вылизывал вздувшиеся вены.

Его зубы заскрежетали, когда я со стонами и дрожью наслаждения в горле стала совершать долгие сосущие движения. Сердце мое разрывалось оттого, что он, всегда такой невоздержанный на язык во время секса, сейчас хранил молчание. Отказывал мне в признании того, что я доставляла ему удовольствие.

Водя туда-сюда рукой по члену, я обсасывала и вылизывала набухшую, затвердевшую головку, втягивая в себя первые капельки спермы. Его бедра напряглись, дыхание участилось. Почувствовав его возбуждение, я принялась отсасывать с удвоенной силой, так энергично, что у меня даже заболела челюсть. Его спина затвердела, голова оторвалась от сиденья, но тут же откинулась обратно, как только мне в рот ударила первая струя семени.

Я заскулила, еще сильнее возбужденная этим вкусом и ароматом, и принялась конвульсивно сглатывать, усиленно растирая руками его вибрирующий пенис, чтобы получить на язык как можно больше густой, насыщенной спермы. Кончал он, содрогаясь всем телом, так долго, что я не успевала сглатывать: семя переполнило мой рот и стало сочиться наружу в уголках губ. И все это время он сохранял противоестественное молчание, точно так же, как и в ходе драки.

Я отсасывала бы у него часами. Мне хотелось этого, но он взял меня обеими руками за плечи и отстранил. Я подняла взгляд к его убийственно прекрасному лицу и увидела поблескивающие в полутьме глаза.

Он коснулся моих распухших губ большим пальцем, размазывая по ним свое семя.

— Ну-ка, насади на него свою тугую щелку, — хрипло распорядился он. — У меня еще есть что в тебя спустить.

Дрожащая, испуганная его суровой отстраненностью, я, извиваясь, стянула с себя трусики.

— Сними все. Все, кроме сапог.

Я так и сделала: дрожа всем телом, выполнила приказ. Я сделала бы все, что только ему заблагорассудится, лишь бы доказать, что принадлежу ему, и только ему. Лишь бы загладить свою вину, чтобы он знал, что люблю его. Юбка моя полетела прочь, майка, снятая через голову, отправилась на противоположное сиденье. Лифчик последовал за ней.

Когда я предстала перед ним голая, Гидеон схватил меня за бедра и спросил:

— Уже мокрая?

— Да.

— Заводишься, когда сосешь мою шишку?

Мои соски затвердели еще больше. Его грубый, резкий тон тоже меня заводил.

— Всегда.

— Почему ты поцеловала его?

Резкая смена темы застала меня врасплох. Моя нижняя губа задрожала.

— Не знаю.

Он отпустил меня и обеими руками взялся за изголовье сиденья. Его бицепсы напряглись, и это усугубило мое возбуждение, так как все в нем возбуждало меня. Я хотела увидеть его блестящую от пота голую грудь, рельефные мышцы, напрягающиеся и расслабляющиеся, когда он вводит и выводит свой член.

Я облизала губы, чувствуя его вкус:

— Сними футболку.

Его глаза сузились.