Кровавые обещания - Мид Ричел (Райчел). Страница 19

Когда Николай скрылся из вида, я вернулась к вопросу о стражах.

— Ты сказала, что не можешь быть стражем… но ты хотела бы?

Она помолчала.

— Я никогда всерьез не рассматривала такую возможность. В школе мы все проходим одинаковое обучение, и мне нравится, что я в состоянии защитить себя. Однако я предпочитаю охранять свою семью, а не какого-нибудь мороя. — Она снова задумалась, подбирая нужные слова. — Дискриминация по половому признаку? Может быть. Однако у нас так — мужчины становятся стражами, а женщины остаются дома. Только мой брат покинул нас. Я чуть не споткнулась.

— Брат? — Переспросила я, стараясь, чтобы голос не выдал меня.

— Дмитрий. Он старше меня и стал стражем. Он где-то в США, между прочим. Мы давно с ним не виделись.

— Ммм…

Я испытывала ощущение ужаса и вины. Вины — потому что скрывала правду от Виктории и остальных. Ужас — потому что, похоже, никто не потрудился сообщить новости его семье. Улыбаясь собственным воспоминаниям, Виктория не заметила, что у меня изменилось настроение.

— Павлик ну в точности Дмитрий в том же возрасте. Я покажу тебе его фотографии — и кое-какие недавние тоже. Дмитрий очень хорош собой.

Я не сомневалась, что фотографии маленького Дмитрия разорвут мне сердце. Чем больше Виктория рассказывала о нем, тем хуже я себя чувствовала. Она понятия не имела, что с ним стряслось, и, хотя они не виделись вот уже года два, было ясно, что она и остальные члены семьи любят его до безумия. Удивляться, конечно, нечему. (Если уж на то пошло, разве можно не любить Дмитрия?) Я провела с ними всего одно утро, но этого хватило, чтобы почувствовать, насколько все они близки. Из рассказов Дмитрия я знала, что он тоже без ума от них.

— Роза? С тобой все в порядке?

Виктория обеспокоенно смотрела на меня — видимо, потому, что за последние десять минут я не произнесла ни слова.

Мы сделали круг и теперь почти подошли к дому. Глядя в ее открытое, дружелюбное лицо, в глаза, так похожие на глаза Дмитрия, я поняла, что еще должна сделать перед тем, как продолжить поиски Дмитрия. Я сглотнула.

— Со мной… да. Думаю, мне нужно поговорить с тобой и остальными членами вашей семьи.

— Конечно, — ответила она с тревогой в голосе.

Алена и Каролина хлопотали на кухне. Я подумала, что они готовят обед, что пугало, учитывая, какой грандиозный совсем недавно был завтрак. Поживи я здесь, определенно привыкла бы объедаться, как они. В гостиной Павел строил из «Лего» сложную беговую дорожку. Неподалеку от него Ева сидела в кресле-качалке, вязала носки и выглядела как самая типичная бабушка на свете. Разве что бабушки обычно не выглядят так, словно способны испепелить вас взглядом.

Алена разговаривала с Каролиной по-русски, но переключилась на английский, увидев меня.

— Вы вернулись раньше, чем я ожидала.

— Мы посмотрели город, — ответила Виктория. — И… Роза хочет поговорить с нами. Со всеми.

Алена бросила на меня недоуменный, озабоченный взгляд.

— Что случилось?

Под взглядами всех этих устремленных на меня одинаковых глаз сердце глухо заколотилось в груди. Как я смогу сказать им? Заставить их… и себя… пережить ужасное известие… нет, это невыносимо. Все стало еще хуже, когда в кухню поспешно вошла Ева. Может, некое мистическое чувство подсказало ей, что сейчас случится что-то важное.

— Давайте присядем, — сказала я.

Павел оставался в гостиной, и это было хорошо. Вряд ли у меня повернулся бы язык сказать то, что я должна была, в присутствии ребенка, к тому же так похожего на Дмитрия.

— Роза, что случилось? — Повторила Алена.

Она вела себя так мило, так… по-матерински, что я едва не расплакалась. Всякий раз, сердясь на собственную мать за то, что ее нет рядом, когда она нужна, я сравнивала ее с образом некоей идеализированной мамы — такой, типа, как мама Дмитрия, поняла я теперь. Его сестры тоже выглядели встревоженными — словно я для них не чужой человек, словно мы знали друг друга вечность. А ведь мы впервые встретились только сегодня утром. Глаза обожгли слезы. На лице Евы, однако, застыло очень странное выражение — как будто она ожидала чего-то в этом роде.

— Ну… Причина того, почему я здесь… В общем, я искала вас.

Это была не совсем правда — я искала Дмитрия и почти не задумывалась о том, чтобы найти его семью, и только сейчас осознала, как хорошо, что это произошло.

— Видите ли, Виктория рассказала мне о Дмитрии. — (Лицо Алены осветилось при упоминании имени ее сына.) — И… я знала… ну… знаю его. Он был стражем в нашей школе. Моим учителем фактически.

Каролина и Виктория тоже просияли.

— Как он? — Спросила Каролина. — Мы уже сто лет его не видели. Ты знаешь, когда он собирается приехать сюда?

Прямо ответить на этот вопрос было выше моих сил, поэтому я перешла к изложению самой истории — пока еще не утратила мужества перед всеми этими любящими лицами. Ощущение было такое, словно говорю не я, а кто-то другой моими устами.

— Месяц назад… на нашу школу напали стригои. Очень серьезная атака… огромная банда стригоев. Мы потеряли многих, и мороев, и дампиров.

Алена воскликнула что-то по-русски. Виктория наклонилась ко мне.

— В Академии Святого Владимира?

— Вы слышали о том, что произошло? — Удивилась я.

— Все слышали, — ответила Каролина. — Значит, это и есть твоя школа? Ты была там той ночью?

Я кивнула.

— Неудивительно, что у тебя так много знаков молнии, — восхищенно сказала Виктория.

— И Дмитрий сейчас там? — Спросила Алена. — Мы не знаем, куда его перевели в последний раз.

— Ну да… — Язык, казалось, распух и еле ворочался, мешая даже дышать. — Я была в школе в ночь нападения, — повторила я. — И Дмитрий тоже. Он был одним из тех, кто руководил сражением… и так бился… так храбро… и…

Мои слова сошли на нет, но к этому моменту все уже поняли суть. Алена тяжело задышала и снова забормотала по-русски; я разобрала лишь слово «Бог». Каролина словно окаменела, но Виктория наклонилась ко мне. Ее глаза, ужасно похожие на глаза брата, смотрели на меня так пристально, так пристально, как смотрел бы он, если бы хотел услышать от меня правду, какой бы страшной она ни была.

— Что произошло? — Требовательно спросила она. — Что случилось с Дмитрием?

Я отвела взгляд от их лиц, и на дальней стене гостиной заметила этажерку, заполненную старыми книгами в кожаных обложках, с золотыми буквами, вытисненными на корешках. Дмитрий как-то упоминал о них.

«Моя мать собирала старые приключенческие романы, — говорил он. — Обложки были такие красивые, и я обожал их. Иногда она давала мне почитать эти книги, только осторожно».

Мысль о молодом Дмитрии, сидящем перед этой этажеркой и бережно переворачивающем страницы — и, да, он мог быть очень бережен, — почти заставила меня забыть, зачем я здесь. Может, именно отсюда его любовь к вестернам?

Да, я отвлеклась и утратила весь свой запал. Я не могла сказать им правду. Эмоции и воспоминания захлестнули меня, сколько я ни старалась думать о чем угодно, только не о сражении.

Потом я снова взглянула на Еву, и что-то в сверхъестественно понимающем выражении ее лица непостижимым образом подхлестнуло меня. Я посмотрела на остальных.

— Он бился исключительно храбро, а после сражения возглавил отряд по спасению людей, которых захватили стригои. Он и там действовал потрясающе, только… потом… он…

Я снова замолчала, чувствуя, как по щекам бегут слезы. В сознании прокручивалась та ужасная сцена в пещере, когда Дмитрий был так близок к свободе, но в последнее мгновение один из стригоев одолел его. Отогнав эти мысли, я сделала глубокий вдох. Я должна довести дело до конца. Я в долгу перед этой семьей.

И смягчить удар было невозможно.

— Один из стригоев… одолел Дмитрия.

Каролина уткнулась лицом в плечо матери, Алена не скрывала слез. Виктория не плакала, но ее лицо сохраняло неестественное спокойствие. Она изо всех сил старалась сдерживать эмоции — прямо как Дмитрий. И не сводила с меня пристального взгляда, желая знать правду.