Бессмертная любовь (Нет голода неистовей) - Коул Кресли. Страница 20

Похоже, кровь Лахлана оказалась сильнее самых действенных стимуляторов и тонизирующих средств. Ей следовало бы страдать из-за нарушенного запрета и бояться будущего, а в ней не было ни раскаяния, ни страха. Она попыталась убедить себя, что это ощущение бодрости и энергии объясняется фармакологическими свойствами его крови, а не непривычным чувством контакта, которым она наслаждалась, пока пила его кровь.

После душа Эмма вытерлась, пообещав себе, что оставит в книге отзывов благодарность за невероятную мягкость гостиничных полотенец. Когда она завернулась в одно из них, ткань прошлась по ее соскам. Эмма задрожала и покраснела, вспомнив, какими горячими были прикасавшиеся к ее груди губы.

Энергично тряхнув головой, чтобы прогнать это воспоминание, она подошла к зеркалу и вытерла запотевшее стекло.

«Я тебя хочу, но не для этого», – сказал Лахлан. Разглядывая свое отражение, Эмма попыталась понять, почему он мог ее захотеть. Она не могла представить себе, какой он ее видит.

Ей казалось, что она может… может быть хорошенькой теперь, когда к ней вернулся нормальный цвет кожи и восстановились те формы, которые у нее были изначально, – как он столь невежливо указал. Но все ведь относительно, верно? Она может считаться хорошенькой, пока не окажется рядом с любой другой женщиной из их семьи. Они все настоящие красавицы, соблазнительницы. По сравнению с ними Эмма… просто хорошенькая.

Но их здесь нет, а если Лахлан счел ее привлекательной, когда на ней была консервативная одежда, а волосы убраны в косы, то что он подумает, когда она оденется так, как привыкла одеваться?

Теперь, когда Лахлан убедил ее в том, что она ему не подруга, Эмма почувствовала себя почти непринужденно, пусть даже какой-то частью сознания она хотела оказаться такой прекрасной, чтобы он пожалел об этом…

Она выбрала свою любимую мини-юбку и босоножки на шпильке, а когда высушила волосы, то снова оставила их распущенными. Если ветер отнесет пряди назад и кто-то действительно увидит ее уши, то Лахлан обязательно придумает, что сказать или сделать. Кажется, ему даже нравилось, что они у нее заостренные. Расхрабрившись, Эмма даже надела серьги.

Когда она спустилась вниз, где он дожидался ее у машины, то ее вид заставил его изумленно на нее воззриться. Эмма почувствовала, что у нее самой такой же потрясенный вид, как и у него.

Потому что Лахлан сидел за рулем!

Он выскочил из машины и быстро усадил Эмму в салон. Наверное, при этом юбка у нее взметнулась вверх, показав трусики, потому что Лахлан низко зарычал и осмотрелся, проверяя, не видел ли этого еще кто-нибудь.

Вернувшись на водительское место, он захлопнул дверцу с такой силой, что машина качнулась.

– Что за игру ты затеяла?

Эмма безмолвно воззрилась на него.

– Зачем такой откровенный наряд? Она покачала головой:

– Лахлан, я так одеваюсь всегда. А ты отверг мысль о том, что я твоя подруга, так что я в безопасности.

– Но я все равно мужчина. Который долго не знал женщины.

У Эммы оборвалось сердце. Вот почему он находит ее такой привлекательной – из-за долгого воздержания!

– Тогда отпусти меня. Раз ты способен вести машину, значит, я тебе не нужна и ты можешь поискать женщину, которую заинтересовал бы.

– Ты согласилась остаться со мной до полнолуния.

– Я буду только мешать. Уверена, найдется множество женщин, которые захотят быть с тобой.

– А ты себя к их числу не относишь? Даже после этой ночи?

Эмма прикусила губу, вспомнив, как лизала его смуглую гладкую кожу, глотая его невероятно вкусную кровь. Это воспоминание на мгновение сбило ее с мысли. Опомнившись, она с трудом выдавила:

– Я просто не понимаю, почему тебе хочется, чтобы я осталась. Тебе был нужен водитель. А теперь необходимость в этом исчезла.

– Да, вести машину я могу. Но мне от тебя нужно еще кое-что.

Эмма вздохнула и отодвинулась так, чтобы сесть спиной к дверце машины.

– Что именно?

– Мне нужно, чтобы ты доехала до Кайнвейна, чтобы я смог заплатить свой долг и вознаградить тебя за помощь. Тебе нелегко было ехать – и теперь я понимаю, что из-за голода все было еще хуже, чем мне казалось.

– Как именно ты собираешься меня вознаграждать?

– Деньгами или золотом. Или драгоценными камнями. Я собирал драгоценные камни всю жизнь. – Он подчеркнул эти последние слова, заглянув ей в глаза еще внимательнее, хоть Эмма и не поняла почему. – Сможешь выбрать сама.

Она недоверчиво подняла бровь:

– Ты дашь мне старинные украшения, из старинного сундука сокровищ?

– Совершенно верно. – Лахлан с серьезным видом кивнул. – Бесценные камни. Столько, сколько сможешь унести.

– И они будут моими? – Неужели у нее наконец-то появится нечто незаменимое? – Значит, у меня останутся сувениры на память о путешествии с настоящим, стопроцентным, – тут она одарила его сладкой улыбкой, но он не почувствовал издевательства, – оборотнем?

Эмма была уверена, что такое приключение станет покруче тех, что случались с ее тетками.

– Да, они станут твоими. Хоть я и не уверен, что их можно будет отнести к разряду сувениров.

Эмма тряхнула головой.

– Но это еще под вопросом. Если ты отсутствовал сто пятьдесят лет, тогда у тебя не будет замка с сокровищами, как бы красиво это ни звучало.

– О чем ты говоришь?

– Лахлан, тебе о чем-нибудь говорит название «Уол-март»? Нет? Что-нибудь в этом роде скорее всего уже сейчас стоит на месте твоего замка.

Он нахмурился, но почти моментально заявил:

– Нет, такого быть не может. Кайнвейн – это ресурс нашего рода, он надежно защищен снаружи. Никакая опасность ни разу не проникала сквозь его стены. Даже вампиры не могут его найти. – В его голосе довольно явственно зазвучало самодовольство. – Ничего на его месте сейчас не стоит, это я тебе могу обещать.

Эмма прищурилась.

– Допустим, ты прав и я получу обещанное. Когда мужчины дарят драгоценности, они рассчитывают на секс.

– А это второй вопрос. – Его голос стал глуше, и он приложил ладонь к ее щеке. – Я уложу тебя в свою постель.

Как Эмма остроумно отреагировала на это заявление? Молча открыла рот.

– Н-не могу поверить, что ты это говоришь т-так прямо! – пролепетала она в конце концов, уворачиваясь от его руки, пока он не убрал ее. – Совершенно ясно, что теперь, когда я узнала твою программу, я дальше с тобой не поеду!

– Ясно. – Лахлан посмотрел на нее серьезно. – Похоже, ты боишься, что у меня это может получиться.

Она бросила на него возмущенный взгляд:

– Нуда, как же! Лахлан улыбнулся:

– Но это правда. – Он подался к ней, оказавшись тревожно близко, и очень тихо проговорил: – Не пройдет и недели, как ты обхватишь меня ногами и будешь кричать от наслаждения. Считай, что я тебя предупредил.

Эмма резко отстранилась и густо покраснела, пытаясь придумать достойный ответ.

– Посмотрим!

Лахлан медленно отодвинулся от нее и включил мотор. Застегнув ремни безопасности, Эмма наблюдала за тем, как Лахлан ведет машину. Он управлял ею безупречно.

– Когда ты успел научиться вождению? – спросила Эмма.

– Практиковался на парковке, пока ты принимала душ.

– Но обычно учатся гораздо дольше!

– Обычные люди учатся гораздо дольше. – Он похлопал Эмму по колену, превратив этот жест в высокомерно-покровительственный. – Вспомни: я сверхъестественно сильный и умный.

Он передвинул руку выше по бедру – и Эмма резко ее смахнула.

– А еще сверхъестественно заносчивый!

Когда этой ночью Лахлан увидел Эмму на улице за дверями отеля, такую женственную с пышными волосами, в непристойно короткой юбочке, его сердце отчаянно заколотилось. Заметив ее сексапильные босоножки, он моментально представил себе, как их каблучки вонзятся в его спину, когда она обхватит его ногами. Глаза у нее были ясными, кожа сияла.

Лахлан понял, что даже полная луна не притягивала его взгляда настолько мощно.