Влюблен до безумия - Гибсон Рэйчел. Страница 48

– А ты попытайся сосредоточиться, ты уже большой мальчик. – Делейни опустила руку и прошла мимо Ника к холодильнику. – Пива хочешь?

– Конечно.

Делейни достала две бутылки тыквенного пива из тех, что купила на мини-пивоварне, отвинтила крышки и протянула одну бутылку Нику. Он взял это особое пиво с таким видом, как будто не знал, что с ним делать.

– Попробуй, оно очень даже неплохое, – сказала Делейни и показала ему пример, сделав большой глоток.

Ник поднес бутылку ко рту, одновременно продолжая наблюдать за Делейни. Сделав глоток, он тут же поставил бутылку на стол.

– Иисусе, Иосиф и Мария! Ну и гадость!

– А мне нравится.

Делейни улыбнулась и сделала еще один большой глоток.

– А нормального пива у тебя нет?

– Есть малиновый эль.

Ник так посмотрел на Делейни, будто она предложила отрезать ему мужское достоинство.

– А виски?

– Нет. Но в пакете, который ты нес, – показала Делейни бутылкой пива на магазинный пакет, – есть бутылка кока-колы.

Она прошла мимо Ника в гостиную.

– Где ты обнаружила первую записку? – спросил он из кухни.

– В салоне. – Делейни включила свет над музыкальным центром, потом подошла к столику возле дивана, на котором стояла настольная лампа. – Если помнишь, ты сам показал мне это письмо.

– Когда?

– В тот день, когда менял замки. – Дернув за цепочку, Делейни включила лампу и покосилась на Ника. Он стоял посреди комнаты и пил кока-колу. – Вспомнил?

Ник поставил бутылку и стерер с подбородка коричневую капельку.

– Я все отлично помню.

Делейни захлестнули непрошеные воспоминания – о его губах, касающихся ее губ, его теплой коже под ее руками.

– Я имела в виду записку.

– Я тоже.

Делейни была уверена, что Ник врет.

– Почему ты думаешь, что эти записки – дело рук Хелен?

Делейни села на диван, тщательно следя за тем, чтобы короткая атласная юбка не задралась слишком высоко.

– А кто еще это может быть?

Ник поставил бутылку на кофейный столик и снял куртку.

– Кто еще может желать, чтобы ты уехала из города?

Делейни не приходил на ум никто, кроме Ника и его семьи.

– Ты.

Он бросил куртку на подлокотник дивана и посмотрел на Делейни из-под нахмуренных бровей.

– Ты и правда так думаешь?

«Вообще-то нет».

– Не знаю.

– Если ты считаешь, что это я мог писать тебе эти записки, почему ты впустила меня в квартиру?

– А разве я могла тебе помешать?

– Понятно. Но я их не писал, и ты прекрасно это знаешь. – Ник сел рядом с Делейни, наклонился вперед и поставил локти на колени. Рукава рубашки он закатал, и Делейни увидела, что он носит часы на потертом черном ремешке. – Ты явно кому-то сильно не угодила. У тебя были в последнее время недовольные клиенты? Может, ты плохо кого-то подстригла?

Делейни прищурилась и со стуком поставила бутылку на кофейный столик.

– Во-первых, Ник, у меня не бывает плохих стрижек. A во-вторых, неужели ты всерьез думаешь, будто какая-то разъяренная психопатка подбрасывает мне записки только потому, что я ее слишком коротко подстригла или передержала перманент?

Ник взглянул на нее и рассмеялся. Тихий смех зародился где-то в глубине его груди, и по мере того как он становился громче, Делейни все больше злилась.

– Что тебя разозлило?

– Ты меня оскорбил.

Ник с невинным видом прижал руку к сердцу – от этого движения мягкая ткань рубашки сдвинулась и обнажила треугольник смуглой кожи на груди.

– Нет!

Делейни посмотрела в его смеющиеся глаза.

– Да-да.

– Ну извини. – Казалось бы, Ник исправил положение, но он тут же все испортил, добавив: – Дикарка.

Она ткнула кулаком в его руку.

– Гад.

Ник схватил ее за запястье и притянул к себе.

– Тебе кто-нибудь уже говорил, что из тебя получилась очень симпатичная шлюшка?

Делейни невольно вдохнула аромат сандалового мыла и теплой кожи. От прикосновения сильных пальцев Ника ее кожу словно пронзили крошечные горячие иголочки. Она попыталась освободиться. И он отпустил ее руки – но только для того, чтобы взяться за концы боа и притянуть ее еще ближе. Их носы стукнулись один о другой, и Делейни почувствовала, что тонет во взгляде его серых глаз. Она хотела отпустить какое-нибудь едкое, саркастическое замечание, уже и рот открыла, но мозг и голос ее предали и с губ слетело лишь слабое, с придыханием:

– Да ну? Спасибо, Ник. Спорим, ты говоришь это каждой своей женщине, когда собираешься с ней переспать.

– А ты разве женщина, с которой я собираюсь переспать? – спросил Ник в миллиметре от ее рта, удерживая ее всего лишь лентой с пушистыми перьями и силой собственного голоса.

Делейни ничего такого не думала и не собиралась говорить.

– Нет. Ты же знаешь, мы никогда не сможем быть вместе.

– Никогда не говори «никогда». – Перья легонько коснулись ее щеки и шеи – это Ник передвинул одну руку к верхнему краю ее бюстье. – У тебя сердце колотится.

– У меня довольно высокое давление.

Веки Делейни отяжелели, она почувствовала, как Ник касается кончиком языка ее нижней губы.

– Ты никогда не умела врать.

И вдруг, даже не успев понять, как это произошло, Делейни оказалась сидящей на коленях у Ника, а его рот накрыл ее рот поцелуем, который мгновенно разбил в пух и прах ее жалкие попытки сопротивления. Одна рука Ника лежала на ее затылке, другая ласкала ее бедро через чулок. Язык Ника вступил в игру с ее языком, добиваясь более страстного ответа, и Делейни ответила на поцелуй так, что оба задрожали от желания. Она провела ладонями по шее Ника и сняла резинку, которой его волосы были собраны в конский хвост. Берет упал на пол, и Делейни погрузила пальцы в прохладные волосы. Она почувствовала, как рука Ника перемещается от подвязки к подолу ее юбки: его пальцы, казалось, оставляли на ее коже огненную дорожку, которая взбегала к бедрам и разжигала голод где-то в глубине ее тела. Пальцы Ника нырнули под подвязку и коснулись голой кожи. Делейни сунула руку за ворот его рубашки и прикоснулась к теплой коже плеча, под которой ощущались твердые мускулы. Но этого ей было мало, и она потянула застежку, расстегнула пуговицы и распахнула рубашку. Обнажился гладкий крепкий торс, горячая кожа была чуть влажной. Сидя у Ника на коленях, Делейни почувствовала его эрекцию и села еще глубже. Ник застонал, и его пальцы впились в ее бедро.

Он положил другую руку на ее талию, сильные пальцы сжали ее плоть сквозь тонкий атлас. Потом ладонь Ника двинулась выше, по груди к шее, он погладил костяшками пальцев нежную кожу над краем бюстье. Губы его коснулись ее шеи, а рука скользнула внутрь атласного топа. Ник накрыл рукой ее грудь под тканью, и Делейни выгнулась ему навстречу. Положив руки на плечи Ника, она сжала в кулаках мягкую ткань его рубашки. Потом снова выгнулась и, призвав на помощь последние остатки здравого смысла, прошептала:

– Ник, мы должны это прекратить!

– Обязательно, – пробормотал Ник.

Сдвинув ее бюстье чуть ли не до талии, он опустил голову, коснулся губами розового соска, втянул его в рот и принялся ласкать горячим влажным языком. Положив большую теплую руку между ее бедер, он прижал ладонь к чувствительной плоти. Делейни крепко сжала бедра, захватывая его руку. Глаза ее сами собой закрылись, с губ вместе со вздохом, похожим на стон, слетело его имя. Это был голос желания. Делейни хотелось почувствовать, как обнаженное тело Ника прижимается к ее телу, терять ей было нечего – кроме самоуважения. А что значит самоуважение по сравнению с хорошим оргазмом?

Ник поднял голову, и вместо тепла его рта Делейни почувствовала на своей груди прохладу. Не без труда открыв глаза, она проследила направление горящего взгляда Ника и посмотрела на свой сосок. Ник убрал руку от ее бедер, взялся за конец боа и пощекотал перьями чувствительную кожу.

– Скажи, что ты меня хочешь.

– Разве это и так не ясно?

– Все равно скажи. – Он посмотрел ей в глаза тяжелым взглядом, полным похоти и решимости. – Скажи.