Жить, чтобы любить - Донован Ребекка. Страница 23

– Думаю, мне стоит пойти во двор поработать над своим заданием, – наконец заявил он. – Встречаемся после занятий возле шкафчиков.

– Хорошо, – не оборачиваясь, бросила я, а когда он ушел, отложила в сторону кисть и с облегчением вздохнула.

Он все ближе подбирался ко мне, и если мои колючие ответы его явно забавляли, то меня уже начинали всерьез беспокоить несвойственные мне вспышки раздражения. Я решила сделать его своим другом, чтобы хоть как-то влиять на ситуацию. Но сейчас явно сваляла дурака, так как, пытаясь держать его на расстоянии, вела себя неоправданно жестоко. И если я продолжу в том же духе, то он вообще не захочет со мной общаться и будет совершенно прав.

Эван, как и обещал, ждал меня у шкафчика.

– Привет! – ласково улыбнулась я в надежде, что он еще не успел пожалеть о своем приглашении.

– Привет! – улыбнулся он в ответ.

– Ну что, вернулся за очередным нагоняем? – потупившись, спросила я.

– Ничего, как-нибудь справлюсь. – Он попытался поймать мой взгляд, и мне волей-неволей пришлось посмотреть ему прямо в глаза. – А кроме того, я уже привык к твоей ершистости. Меня это не особо задевает. И вообще, иногда ты бываешь ужасно забавной.

– Здорово! Я тут стою как дура, переживаю, что слишком круто с тобой обошлась, а тебе все хихоньки да хаханьки. Надеюсь, я смогла продемонстрировать себя с лучшей стороны, – повернувшись к своему шкафчику, сказала я.

– Именно поэтому я и здесь, – прошептал он мне на ухо, и я оцепенела.

Я почувствовала, как его рубашка трется о мою спину, и мне стало трудно дышать. Но оказывается, он просто хотел достать с верхней полки свои книги. Мое сердце тут же начало вести себя совершенно неподобающим образом, а щеки предательски покраснели. И только когда Эван отвернулся, я смогла свободно вздохнуть.

– Мне надо кое-что забрать из своего шкафчика. Хорошо?

– Конечно, – еще не успев до конца прийти в себя, еле слышно ответила я.

Он закинул книжки в рюкзак, и мы прошли по абсолютно пустому коридору. Я почувствовала страшное облегчение, поняв, что нам удастся уйти без свидетелей. Мне жутко не хотелось давать пищу для сплетен. А еще больше не хотелось, чтобы меня застукали на том, что я прогуливаю школу. Пусть даже не уроки, а только самостоятельные занятия.

Я нервно озиралась по сторонам, ожидая, что нас вот-вот остановят и спросят, куда это мы собрались. Но все обошлось. Мы молча прошли сквозь серую пелену тумана к его машине. Эван открыл мне дверь. Этот учтивый жест снова застал меня врасплох.

– Если учесть, какая на улице грязь, то игра сегодня будет занятной, – заметил он, заводя мотор.

– Да уж, скорость явно будет не та, – согласилась я. – Хотя мне нравится скользить по грязи.

– Понимаю, что ты имеешь в виду.

Я расслабилась, откинулась на обитую кожей спинку, и мы проговорили всю дорогу до его дома.

Эван жил в одном из исторических зданий в центре города. Длинная аллея вела к белому фермерскому дому с черными ставнями, перед которым раскинулась ухоженная лужайка с величественным кленом в красном убранстве. Дом опоясывала широкая веранда с белыми креслами-качалками и гамаком. Все это напоминало трехмерную картину Нормана Рокуэлла. В конце аллеи, уже за домом, располагался двухэтажный амбар, перестроенный под гараж. А еще дальше раскинулось необъятное поле в обрамлении деревьев, и ни одного дома в пределах видимости.

Мы вошли в боковую дверь, которая вела на кухню – просторную, оснащенную по последнему слову техники, с отдельной обеденной зоной. Здесь был сохранен деревенский стиль настоящего фермерского дома, с закопченными балками и потемневшей от времени деревянной обшивкой стен.

– Чего-нибудь выпьешь? У меня есть содовая, вода, сок и охлажденный чай, – сказал Эван, положив рюкзак на стул. Кухонная зона была отделена полукруглой барной стойкой, а к обеденному столу из темного дерева вели три широкие ступени.

– Охлажденный чай – то, что надо, – ответила я, усаживаясь на стул возле стойки, и Эван достал из холодильника стеклянный кувшин с чаем.

– Мне понравилась верстка газеты, – заметил он, протягивая мне стакан. – В моей предыдущей школе газета выглядела куда топорнее, так как печать была самопальной. Скорее рекламный листок, нежели серьезное печатное издание. А «Уэслин-хай таймс» и вправду напоминает настоящую газету.

– Спасибо. Ты уже получил комментарии по поводу своей статьи? Ведь она помещена на первой полосе.

– Конечно, – усмехнулся он, поскольку единственную благодарность – за прекрасный стиль – он получил именно от меня. – Интересовались в основном источниками информации и возможностью сохранить конфиденциальность. Это начинает немного действовать на нервы, но ничего другого я и не ожидал. – Он ненадолго задумался, а потом добавил: – А вот у тебя я специально не стал брать интервью. Думаю, здесь может возникнуть конфликт интересов.

– А я вовсе не уверена, что согласилась бы ответить на твои вопросы. Но если и так, о чем бы ты меня спросил? – сказала я и тут же пожалела о своих словах.

О чем я могла ему рассказать? Объяснить, что у меня куча проблем и физические недостатки сейчас волнуют меньше всего?!

– Попросил бы рассказать, какая часть тела тебя не устраивает и как бы ты хотела ее изменить.

На сей раз выражение его лица было не насмешливым, а очень спокойным и внимательным. Он вел себя совсем не так, как обычно. И никаких наглых ухмылок или насмешливых улыбок. И тем не менее я продолжала колебаться.

– Хорошо. Начну с себя, если тебе так будет легче, – на полном серьезе предложил он.

– Неужели у тебя тоже есть комплексы? – фыркнула я.

– Мне не нравятся мои ноги. Они слишком большие, – признался он.

– Надо же! А какой у тебя размер ноги?

– Четырнадцатый. Тогда как средним считается десятый. И мне очень нелегко подобрать подходящую обувь.

Как ни странно, говорил он вполне искренне.

– Если честно, никогда не замечала. Может, потому, что ты такой высокий. А может, потому, что люди в первую очередь смотрят вовсе не на твои ноги, – сказала я, сразу же испугавшись, что он может неправильно меня понять.

– Надо же! – хмыкнул он, его явно забавляло мое смущение.

– Ты прекрасно понимаешь, что я имела в виду, – густо покраснела я.

– Ну так что тебя не устраивает? – не отставал он.

– Губы, – осторожно призналась я. – Мне всегда хотелось, чтобы они были потоньше. Я даже тренировалась перед зеркалом поджимать рот. – Ну вот, я, как всегда, сболтнула лишнее!

– Ты серьезно? А мне нравятся твои пухлые губы. Они идеально подходят для по…

– Не смей так говорить! – оборвала его я.

– Почему? – наморщив лоб, спросил он.

– Ты хочешь, чтобы мы остались друзьями?

– Да, – быстро ответил он.

– Тогда будь любезен, оставь свои неприличные намеки. Неужели ты забыл о нашем уговоре? Ты играешь не по правилам. Так нечестно, – твердо заявила я, очень надеясь, что он наконец воспримет мои слова всерьез.

– А что, если я не хочу быть просто другом? – заглянув мне в глаза, вызывающе произнес он.

Нет, он явно был неспособен относиться ко мне серьезно.

– Тогда мы не будем друзьями, – ответила я, в упор глядя на него.

– А что, если я хочу стать для тебя чем-то большим, чем друг? – еще шире улыбнулся он и облокотился на барную стойку, тем самым сократив расстояние между нами.

– Тогда нам не о чем больше говорить. Мы снова станем друг другу никем. – Мне было трудно дышать, сердце замирало, но, даже когда он придвинулся ко мне еще ближе, я упорно продолжала смотреть ему прямо в глаза.

– Ну ладно, тогда остаемся друзьями, – неожиданно выпрямившись, заявил он. – Ты умеешь играть в бильярд?

Но я ничего не могла сказать в ответ, так как голова шла кругом, а сердце находилось где-то по другую сторону барной стойки.

– Никогда не пробовала, – наконец выдавила из себя я.

Сделав глубокий вдох, чтобы привести мысли в порядок, я с трудом встала со стула.