Замуж с осложнениями. Трилогия (СИ) - Жукова Юлия Борисовна. Страница 141

— Ты голодная? — спрашивает Азамат. Я невнятно пожимаю плечами, пытаясь прислушаться к себе.

— Наверное, немного.

— Тогда я сейчас чего-нибудь сварганю, — он идёт к холодильнику.

— А тебе разве не надо сидеть на телефоне?

— Сегодня вечером уже нет. Нам теперь надо подождать, пока все соберутся. Ты не волнуйся, у меня всё под контролем.

Мне кажется, он разговаривает со мной немножко упрощённо, как с ребёнком. Ну что ж, зато всё ясно, и не надо думать.

Наловленную вчера утром рыбу Азамат оставил здесь. Большую часть её в морозилку запихнул, а несколько рыбин убрал в холодильник мне на ужин. Он же думал, что я тут останусь. А потом видно забыл заморозить.

— Ой! — восклицает он, открыв холодильник. — Хорошо, что мы сегодня вернулись, а то бы тут всё протухло!

Достаёт пластиковую бадейку с рыбой и мутной водой, опрокидывает в раковину, включает воду, моет рыбу. Я регистрирую каждое его движение так же жадно, как тогда, перед свадьбой. Видимо, всё-таки нервничаю. Скорее бы Арон прилетел с моими таблетками. У меня там есть успокоительные, которые при беременности можно. Азамат вылавливает одну рыбину из раковины и кладёт на стол. Она дёргается. Я немного удивляюсь. С другой стороны, температура в холодильнике градусов семь, а в море рядом с матушкиной деревней хорошо если два. И воды в бадье было много, да и почему муданжская рыба должна быть менее живуча, чем муданжские люди? Азамат разрезает рыбину вдоль, она дёргается, выступает кровь, высовывается плавательный пузырь. Меня окатывает кровью, джингош падает. Я вскакиваю.

— Лиза, ты чего? — Азамат оборачивается, потому что я уронила стул.

— А… Померещилось, — выдавливаю я, стараясь унять сердцебиение и таращась на чистый и пустой кухонный пол. Азамат отпускает рыбу и моет руки, края рыбьего брюха смыкаются с влажным звуком, я вижу распахнутую трахею. Азамат ловит меня, и я не успеваю стукнуться коленками об пол. От него пахнет рыбой. Меня сейчас вырвет.

— В туалет, — из последних сил выговариваю я, остатками сознания категорически не желая загаживать пол в замечательной новой кухне. Азамат успевает доволочь меня до унитаза как раз вовремя. Меня тошнит, как никогда в жизни не тошнило. Долго и так скручивает, что, кажется, каждую клеточку отжало, как бы прямо сейчас не родить. И всё время перед глазами перерезанное горло джингоша, голова откидывается назад с хрипом, не то хлюпом, у меня лицо в крови и кофта…

Азамат держит меня под мышки и вокруг груди, у него тёплые руки. Тошнота наконец отпускает. Он тащит меня к маленькой туалетной раковине умыться. Я пью воду из-под крана. Она становится солёной. Это у меня слёзы текут. Слышу какой-то звук, не то рёв, не то вой, он очень громкий, и Азамат тут же вцепляется в меня, начинает уговаривать. Это, наверное, я кричу.

— Лиза, тебе больно?

Мотаю головой. Никак не могу замолчать, рыдания скручивают меня, как приступы рвоты, всё лицо напряжено, рот растянут, слёзы льются ливнем. Азамат садится на пол, сгребает меня в охапку на колени, прижимает к себе и принимается укачивать. Я реву, как двухлетняя, и ничего не могу с этим поделать. Голошу с подвывом, но от этого как будто становится легче, как будто что-то развязывается внутри.

Не знаю, сколько времени проходит, пока я наконец затыкаюсь. Мне немного стыдно и очень мокро от слёз и пота, не знаю, горячего или холодного. Азамат держит меня одной рукой за плечи, другой вокруг коленок. Я плохо вижу его из-за воды в глазах.

— Тебе гармарры заварить? — спрашивает он.

— Не… не знаю, можно ли… при беременности… — отвечаю заплетающимся языком. — И на кухню не хочу.

— Ты никогда раньше не убивала? — спокойно спрашивает он. Это хорошо, что он не нервничает. Значит, всё правильно. У него всё под контролем.

— Только на операционном столе, — истерично хихикаю я.

Он гладит меня по голове.

— Я почему-то думал, что тебя не напугать… такими вещами.

— Какими?

— Ну…

— Ну говори уже! Лучше я ещё раз блевану, чем всю жизнь слов бояться.

— Отрубленной головой, — послушно озвучивает он.

Меня не тошнит.

— Не думаю, что я её совсем отрубила. Она не откатилась, и среза позвоночника я не видела. Она просто откинулась назад и вбок.

Он немножко выжидает, не скрутит ли меня опять.

— Что же тебя напугало? — спрашивает наконец. Я приподнимаю голову, чтобы заглянуть ему в лицо.

— Я человека убила, — говорю доходчиво. По-моему, он не понимает. — Азамат, я не собиралась! Я хотела его оттолкнуть или стукнуть — а тут фонтан крови и… я про нож забыла.

— Понятно, — шёпчет он и целует меня в макушку. — Умоешься?

— Угу.

Он снова ставит меня на ноги около раковины. Легко, как кошку. Я промахиваюсь мимо тапочек. Хотя пёс их знает, где они вообще. Пол холодный.

— Ты бы не сидел на голом полу, — бормочу, набирая в руки воды. Азамат хихикает. У меня коленки дрожат и как-то даже подскакивают.

— Пойдём в спальню, — говорит, давая мне полотенце. Но идёт только он. Я не люблю босиком, поэтому я еду. Он кладёт меня на кровать, накрывает двумя перинами и своей большой рукой, пристроившись рядом. Мы медленно, с большими паузами, говорим о пустяках. Кажется, об узорах на шерстяных носках. У меня мёрзнут ступни. Я их не грею, а то засну, и неизвестно ещё, проснусь ли. Из теней и щелей являются мои котята, устраиваются на выступающих частях меня тремя клубочками. Азамат хочет их прогнать, но я не даю. Перины навалились на меня, мне кажется, что я в двустворчатой раковине, гляжу из-под козырька.

Что-то мелодично звенькает под потолком.

— Это Арон прилетел, — говорит Азамат. — Я их впущу, скажу, чтобы тебя не беспокоили. Подождёшь немного? Я потом опять приду.

Киваю, называю ему, какие мне нужны таблетки.

Азамат действительно возвращается, не знаю, через сколько. Приносит мне снотворное и стакан воды. До утра ничего не помню.

Просыпаюсь от того, что хочу есть. Это хороший признак, по-моему. Вокруг темно, Азамат рядом сопит, большой, тёплый. Вылезать из кровати страсть, как не хочется, тем более, что котята всё ещё растут на мне, как галлы, но в животе так урчит, что как бы благоверного не разбудить. Ой, он и впрямь проснулся!

Протирает глаза.

— Лиза, ты чего не спишь?

— Есть хочу. А ты?

Он сонно улыбается.

— А мне вставать пора, лететь к Старейшинам.

— Так ночь на дворе!

— Ну вот, как раз, долечу — будет утро, — он пожимает верхним плечом. — Принести тебе пожевать чего-нибудь?

— Не, я лучше встану, хоть провожу тебя, — я принимаюсь вывинчиваться из-под одеял, стараясь не разбудить скотинок. Один всё-таки просыпается и с отчаянным писком повисает на моей водолазке. Я ведь вчера так и не разделась, и не помылась. Фу! Надо будет постельное бельё поменять.

— Ну как хочешь, — говорит Азамат и направляется прочь из комнаты. Я поспешаю следом, отмечая, что мне просто страшновато заходить в кухню одной. А потом Арон проснётся, и перед ним мне будет стыдно. Мне и так-то неудобно.

— Ты извини, что я вчера такую истерику закатила… — начинаю.

Азамат останавливается так резко, что я чуть не придавливаю котёнка об его спину. Поворачивается.

— За такие вещи не извиняются.

— Ну, мне всё-таки неловко, со мной обычно такого не бывает…

— А знаешь, сколько раз мне было неловко перед тобой? И ты же сама всегда говоришь, что всё в порядке вещей и так и надо. Я уже привык и расслабился. А теперь оказывается, ты всё ещё меня стесняешься?

— Да нет, просто… — я мешкаю, чешу котёнка за ухом. — Я скорее сама себя стесняюсь. Это уж очень… не в моём стиле, — снабжаю последнее слово идиотским смешком.

— Я понял, — говорит Азамат, обхватывая меня за плечи и продолжая движение к лифту. — У вас на Земле женщины пытаются внушить себе, что они тоже мужчины. Сами себя обеспечивают, выбирают себе пару по прихоти, а не по расчёту, получают удовольствие от секса — и стыдятся своих слабостей.