Бернарда - Мелан Вероника. Страница 7

— Так! Это что такое? — разозлилась я на всех действующих лиц. — Ну-ка, дуйте отсюда! (это было адресовано кошкам) А вы… (это уже Смешарикам) вы что?! Ганька и Миша — это семья! У вас есть мозги, у них… тоже есть, но не такие развитые…

Виновато покосившись на вытянувшееся лицо Клэр, я пояснила:

— … ну, так Дрейк сказал. Что они умные, и у них какой-то сложный генотип. Поэтому учить будем Смешариков, а не кошек.

После чего, повернувшись к пушистикам, нахмурила брови и, надеясь на то, что меня не только услышат и поймут, наставительно заявила:

— Жить будем в мире! Иначе унесу вас всех и оставлю между мирами, понятно? Кошек надо защищать, а не драться с ними, поэтому чтобы никаких склок. И пока у вас нет корзины, будете жить в клетке. А-ну, марш обратно!

Изобразив из себя статую Ленина с указующим перстом, я хмуро воззрилась на выводок меховых яиц с круглыми глазами.

Прошло несколько секунд.

Напуганную шипением Ганьку сжимали цепкие пальцы Клэр, Миша наблюдал за действом сидя у косяка, рационально решив не приближаться без крайней необходимости.

Затем раздалось мягкое шерстяное шуршание. Один за другим Смешарики, с грустью косясь на зеленые шляпки от ягод, выстроились в цепочку и покатились в направлении клетки.

Я вздохнула с облегчением.

Ворочаясь тем же вечером в постели, я надеялась лишь на одно: дали бы выспаться. Днем закрутилась — прилечь не вышло, а теперь глаза слипались. Если опять вызовут на задание, делать буду не разлепляя век.

Знакомо светил в комнату белесый лунный диск, свернулся на соседней подушке Миша. Клетка стояла рядом с кроватью. Шорох, после удачно прошедшего первого контакта со Смешариками, теперь не волновал и не раздражал. Я привычно укутала всех, кто пытался уснуть за прутьями, светящимся одеялом и вслух пожелала им доброй ночи.

В ответ перед глазами появилась картинка кланяющихся глазастиков (и тебе, мол, того же). Я хмыкнула и улыбнулась. Затем, почему-то отложив желание поспать, повернулась на бок и с любопытством посмотрела на клетку.

— Скажите, а у вас есть своя планета? Мир, откуда вы пришли?

В голове возник образ телевизора с пробегающим по экрану шумом.

— Что это? Это означает, что вы не помните?

Тишина в ответ. И темнота в голове.

— А что вы помните?.. Ну, где-то же вы родились?

Накатила чья-то грусть — не моя, чужая. А потом перед глазами стали быстро меняться странные изображения: белые халаты, колбы, стол, укутанные масками склонившиеся лица врачей и яркий свет ламп…

— Лаборатория? — воскликнула я в темноте спальни громче, чем следовало, отчего Михайло тут же поднял голову и сонно приоткрыл один глаз. Снизив тон, я спросила:

— Вас сделали в лаборатории Реактора? Для чего?

И снова телевизор с шумным экраном и чья-то грусть в воздухе.

— Так, получается, у вас нет ни планеты, ни мира, ни дома?

В воображении появился мой собственный особняк — кухня, гостиная, спальня… Будто с облетом камеры по плавной дуге. Красиво.

— Дом? — осторожно спросила я, — мой дом — ваш дом?

Грусть тут же неосязаемо сменилась радостью.

Ясно. Мой дом — это единственное, что у них есть. Несложно предположить, что с ними стало бы, не забери я их себе. И пусть жилье теперь несколько напоминало зверинец, все же новых друзей я отдавать не собиралась. Выведенные, по всей вероятности, только для проведения экспериментов по телепортации, они никому больше не были нужны. А ведь поначалу я надеялась, что Дрейк их не создал, а принес откуда-то, куда собирался потом вернуть. Ан-нет.

— Хорошо, дом… — проворчала я, соглашаясь. — Только как быть с Огоньком и Мишей? Я что-то переживаю…

В голове с готовностью всплыло новое изображение: спящие на диване кошки в окружении Смешариков, спящих там же. Идиллия, не иначе.

— И вы всерьез думаете, что это возможно? Или они вас сожрут, или вы их…

Качающие в воображении головой Смешарики, похожие на смайлики. Мол, нет, все будет хорошо.

Я зевнула и закрыла глаза, пробормотав «посмотрим».

Прежде чем заснуть, успела еще раз увидеть корзину с подушкой на дне.

— Я помню-помню… — ответила то ли вслух, то ли мысленно, после чего соскользнула в сон.

Проснулась в четыре утра.

Снился дом. Мой дом, тот, прежний… Какое-то время я прислушивалась к тишине в спальне, борясь со странным желанием доделать что-то. Потом поднялась с постели и долго смотрела в окно на заснеженную улицу, притихшую под светом фонарей.

Почему не спится? Отчего необъяснимая тоска на душе? Через минуту, повинуясь непонятному порыву, включила настольную лампу, подошла к шкафу и нашла старую одежду. Натянула ее на себя — большую и разношенную, словно картофельный мешок, — вернулась к кровати, погладила кота, поцеловала его белую макушку и выключила лампу.

— Скоро увидимся.

Нашла старые ботинки, зажала в руке.

Пора «дожить» то самое затянувшееся воскресенье. Дожить тот день до конца, чтобы он, напоминающий «день Сурка», уже, наконец, закончился.

И прыгнула домой.

Дальше шло на автопилоте.

Сознание забилось в маленький бронированный отсек, чтобы не реагировать на окружающий абстракционизм, и вместо Бернарды появилась привычная прежняя Дина — уже не настоящий человек, а надувная кукла. Так… для отвода глаз. И эта кукла о чем-то говорила с мамой, ходила в магазин, убиралась в комнате, помогла вытрясти во дворе ковры…

— Толь, а в прошлой серии этот мужик начал чинить заговор Грызлову, помнишь?

Мама с интересом смотрела вечерний сериал, забравшись на диван с ногами. Отчим в соседнем кресле читал газету, изредка поглядывая на экран, где разворачивалась некая криминальная драма. Действие проходило под Москвой: хорошие дома, джипы, бритые бандюки, ласковоголосые злодеи, одетые под депутатов…

Господи, какой бред!.. Казалось бы, криминалы есть и в Нордейле. Их, судя по всему, множество на Уровнях, тогда отчего же такой поразительный контраст? На экран смотреть было тошно, и я смотрела на старую стенку-гарнитур, с приклеенными круглыми ручками на дверках (в прошлом они много раз отрывались). Находиться «здесь» стало сложно. Хуже всего, что я не могла понять, почему так происходит.

Идя в магазин, я всматривалась в лица прохожих, в выражения глаз, на одежду — все будто в первый раз. В супермаркете — яблоки с проплешинами, лежалые мандарины, написанные от руки ценники; на улице — описаные многочисленными собаками ножки лавочек и урны, заиндевевший асфальт, жухлые листья и вечная газовая дымка, молча и ядовито плывущая над городом.

Родина…

Герои на экране заливались матерками и исходили угрозами, тыкали друг в друга дулами пистолетов и сотрясали кулаками. Как дешево и глупо. Почему-то подумалось, что будь здесь Дрейк, он бы не стал говорить — уложил бы всех разом потоком супер-энергии…

Я потерла лицо. Господи, я, наверное, схожу с ума. Раньше это место было домом, а теперь отторгалось вместе с укладом, людьми и даже родственниками. Грустно? Чуть-чуть. Не настолько, как могло быть. Прежняя Дина валялась бы в рыданиях, скажи ей, что однажды все изменится вот так; а новая смотрела на все с легким налетом грусти и раздражения, как на старые марочные наборы, на коллекционирование которых ушло столько лет. Пустая трата времени? А когда-то было интересно… Наверное, так же чувствует себя человек, уехавший из деревни работать в Столицу — новые места, знакомые, привычки. Новая речь, новое лицо — и запертое в дальний шкаф провинциальное прошлое. А иногда ведь надо приезжать, надо навещать. И смотрит тот человек на свою детскую комнату, смотрит на постаревшие знакомые лица родни, живущей привычной жизнью, и понимает, что два раза в одну и ту же реку не войти. Но, может, оно и к лучшему.

— Дочь, ты какая-то уставшая…

— Ага, мам, и не говори.

Она была все той же. Это было и хорошо, и плохо. На ум неизменно приходили кадры из фильма «Искусственный разум», где мальчик-киборг мечтал вернуться в один-единственный день своей жизни, чтобы прожить его с мамой. Даже если это всего лишь иллюзия, даже если это все уже больше не настоящее. Но хоть так.