Дрейк - Мелан Вероника. Страница 10

— Спасибо!

Тут же переписав приобретенное богатство на жесткий диск, я вернула флешку и принялась искать приглянувшееся изображение. Через секунду оно было найдено и закреплено на рабочем столе.

Я удовлетворенно откинулась на стуле — красота-то какая! Просторная площадь, сразу видно, старинная, высокие остроконечные башни, серые, желтые, бежевые домики, прилипшие друг к другу.

— Лен! — позвала я подругу. — А вот это где?

К сожалению, не подписано. Я повернула к подруге монитор.

— Не знаю, — отозвалась коллега. — Наверное, где-то в Европе. Я там точно не была.

Она хихикнула.

А вот я теперь здесь.

И мне не смешно.

Я стояла на той самой площади с новой заставки на моем рабочем столе. А все потому, что в обеденный перерыв решила еще раз полюбоваться понравившейся картинкой и царившей там атмосферой. Долго разглядывала детали, представляла, каково это — пройтись по тем булыжникам, как пахнет воздух.

Стоило задуматься… Во всяком случае, после видения парка-то уж точно. Но я почему-то забыла и все глубже уходила в фантазии, в ощущения. Очень нравилось представлять на своем лице солнце и знать, что сегодня не нужно идти в офис. Это мои каникулы где-то там, далеко.

Что ж, каникулы я себе обеспечила. Точно.

Как произошел сам переход, как и в том ночном происшествии, я не заметила. Просто представила, как стою среди туристов и нежусь на солнце. А потом оказалось, что действительно стою среди туристов и нежусь на солнце.

Нежилась, правда, недолго. До того самого момента, пока не пришло осознание случившегося, после чего солнце вдруг радовать перестало.

Стало холодно, несмотря на раннюю осень. Холодно изнутри. И даже не страшно, а как-то пусто. Жизнь вдруг переломилась. Я поняла это, ощутила, прочувствовала каждой клеткой. В одну минуту для меня изменилось все, в то время как для гуляющих мимо людей — ничего.

От этого ни радостно, ни обидно. Лишь непривычно холодно. Видимо, так для меня легли карты, нужно просто это принять.

И еще научиться как-то с этим жить, контролировать свои открывшиеся странные способности.

Я тяжело вздохнула и снова посмотрела на солнце.

А все-таки здесь красиво.

Больше всего я переживала за то, что исчезла прямо из офиса. Одно дело — раствориться из собственной постели, где никто тебя не будет искать в полночь, если только не какая-нибудь критическая ситуация.

А из офиса? Прямо на глазах у других людей? Плохо.

Я не тешила себя мыслью, что тело мое так и осталось сидеть на стуле, а остекленевшие глаза смотрят в экран. Отчего-то знала, что это не так. Если я сейчас здесь, значит, всей своей сущностью: разумом, клетками, мышцами и кожей.

Откуда пришло знание, я не заморачивалась.

Раздумывала лишь над тем, много ли переполоха случилось из-за моего внезапного исчезновения?

Оказалось, кстати, немного.

Представить себя сидящей в кабинете перед компьютером не составило труда: слишком хорошо я знала там каждую деталь. А посему вокруг меня вскоре послышалось настоящее жужжание системных блоков и голоса девчонок.

Стоило мне ощутить деревянную поверхность стола под пальцами, как я открыла глаза.

Сидевшая к тому моменту ко мне спиной Лена тут же повернулась:

— Динка! Где ты была? Я хотела на обед с тобой вместе в кафе сходить, а ты пропала.

Я медленно осмотрела остальных, никаких признаков паники или непонимания. Все сидели ко мне либо боком, либо спиной и никакого внимания не обращали.

Из груди вырвался облегченный вздох.

Лена продолжала возмущаться:

— Ни сумку с собой не взяла, ни плаща! Куда ты ходила-то? И как прошла мимо, что я не заметила?

Рот разлепить было сложно. Тем не менее чувствовала я себя спокойно. Сердце билось тяжело, но равномерно. Вот только лицо бледное, так мне казалось.

— Я подышать выходила, Лен. Что-то не очень хорошо себя почувствовала.

— Так ты и выглядишь как привидение, — кивнула подруга. — Нет чтобы сказать! До аптеки бы дошли, чего сбежала-то без слов? Завтра вместе на обед сходим.

Я кивнула.

Уставилась на монитор, который теперь почему-то казался незнакомым. Каким-то чужим. Взгляд упал на картинку старинной площади. Медленно, стараясь унять дрожь в руках, я первым делом сменила заставку на рабочем столе. Обратно на зеленый листок, покрытый росой.

И, собрав все внутренние резервы, молчаливая, словно статуя, каким-то образом продержалась в офисе до вечера.

Мама читала книгу, сидя на диване. В квартире было тихо, тикали часы, молчал телевизор. Я осторожно подошла и уселась рядом в кресло:

— Мам?

— М-м-м…

— А я когда-нибудь была странной?

Мать отложила книгу и посмотрела на меня серыми проницательными глазами. Лицо ее и в пятьдесят один год не потеряло привлекательности, а в русых волосах почти не просвечивала седина. Она была не полной, но и не худой, хорошо сложенной женщиной. И в кого только я уродилась такая пышная? Наверное, в отца, которого совсем не помнила. Он ушел рано — разбился на машине. Мне не было и двух.

— Не пойму тебя, Дин, ты о чем?

— Может быть, когда я была маленькой, за мной водились какие-нибудь странности, которых не было у других?

Мама на мгновение задумалась. Потом улыбнулась, немного удивленно, немного растерянно.

— Ну-у-у-у… Икала ты по ночам часто. И если чихала, то много раз подряд, не как обычные дети. И разговаривать очень быстро начала, не в пример другим.

Я нахмурилась. Маловато отличий. Рано разговаривать начинали многие. И читать, и музыку сочинять. А про икоту вообще молчу. У миллионов, наверное, такая проблема существовала.

— И это все?

Она помолчала какое-то время, вспоминая.

— Ты прямая очень была, открытая. Любому могла сказать все, что думала. Мы часто смеялись над этим и удивлялись, конечно. Тебя было не унять.

Не то. Все мимо.

— А больше ничего?

— Нет, Дин. Вроде ничего. А почему спрашиваешь? Случилось что?

Я с каменным выражением лица рассматривала книжные полки. В стенке напротив книг было не меньше сотни. Мама любила читать.

— Мне просто кажется, — осторожно начала я, — что я чем-то отличаюсь от других. Знаешь, есть ощущение, что я… не как все.

— Нам всем иногда так кажется, поверь мне. И большим, и маленьким. И причин вроде бы нет, а все равно кажется. — Она протянула руку и погладила меня по голове. — Почему ты вдруг над этим задумалась?

— Да кто знает? — уклонилась я от прямого ответа, не время посвящать в детали других, пока сама не разобралась в происходящем. Потом я сделала еще один пробный выстрел: — А бабушка у нас тоже обычная?

— И бабушка обычная. — Мать рассмеялась. — Ну ты даешь! Какой же ей еще быть?

— Не знаю. Может, у нее есть какие-то способности?

— Способности? Ну разве что деда из себя выводить!

Я хмыкнула. Да, бабуля у нас порой нудила так, что фашисты бы сами перевешались, лишь бы в одной комнате с ней лишней минуты не сидеть. Но это случалось редко, когда та была не в духе. И чем старше, тем спокойнее и покладистее она становилась.

Я вздохнула и качнула головой, впервые обратив внимание на отложенную мамой книгу.

— А что ты читаешь?

— А, это? — Она перевернула книгу обложкой вверх. — «Хоопонопоно» называется.

— Хоо… что? — удивилась я.

— Это гавайская методика исцеления внутреннего мира с помощью нескольких фраз. Вроде как и вокруг тоже жизнь может наладиться, если часто слова эти повторять. Подруга посоветовала недавно.

Внутри меня что-то екнуло. Может быть, почитать потом, когда мама закончит? Чем черт не шутит! Выходит, и мама эзотерикой увлекается. Так, может быть, я все-таки в нее?

Если честно, хотелось быть «в кого-то». Тогда бы странности объяснились просто, и по-детски можно было бы показать пальцем: «А это все она!» — и тогда вроде не сама виновата.