Красавица и ее чудовище - Никольская Ева. Страница 27

Мы шли по безликим каменным тоннелям, освещенным стандартными для этого замка факелами, под стук моих каблуков, сопение ушастика и бесконечные указания Лилигрим. Бедный Смерть, с каждой новой минутой, находясь в компании его покойной (или беспокойной?) супруги, я все больше ему сочувствовала.

Кстати, на мои многочисленные вопросы про ту брачную ночь, после которой она стала выглядеть как жертва маньяка с готическими замашками, блондинка лишь усмехалась. То грустно, то зло, то с доброй долей сарказма. А еще она с таинственным видом сыпала отговорками типа: «Хранители не такие лапочки, как прикидываются днем» (об этом я и сама могла бы догадаться) и «Не будешь меня слушаться – на своей шкуре узнаешь, как это бывает и почему» (а вот об этом даже думать не хотелось). Мертвой девице (вот уж неподходящее для нее определение, скорее, слегка изменившей форму существования) нравилось разжигать мое любопытство, ей доставляло удовольствие мучить меня загадками и доводить до нервного тика своими воплями. При каждом моем подпрыгивании и испуганном шараханье она покатывалась со смеху, явно довольная результатом. Я же делала скидку на ее сложное детство (богатые родители-англичане слишком избаловали свое чадо, как тут с жиру не сбеситься?), раннее замужество (в семнадцать лет свалить из дома с рогато-хвостато-крылатым женихом – это вам не шутки, это очень серьезное потрясение для и без того больной психики) и скоропостижную кончину (ну а кто в здравом уме вены себе из вредности вскрывает? Вот-вот…).

А Смерть мне было искренне жаль. Как он ее терпел? Нет, неправильная постановка вопроса. Как он вообще умудрился в нее влюбиться?! Да ему нужно было уносить ноги от того дерева, среди ветвей которого девушка играла на скрипке, и не оглядываться. О чем вообще мужики думают? А точнее, чем? На красивую мордашку да стройную фигурку клюнул, что ли?

В голове помимо воли рождались какие-то ненормальные картинки. С кем поведешься, как говорится. Ненормальность – она заразная. То мне на полном серьезе представлялось, как Лили сдирает с себя платье и с диким криком: «Иди ко мне, милый!» – носится по каэре за перепуганным благоверным. Тот умудряется улизнуть и запереть ее одну, а она от расстройства рвет на себе волосы, рыдает и царапает ногтями грудь, после чего решается на суицид, чтобы вечно мстить несознательному муженьку после смерти. Все! Занавес.

Второй вариант был и того веселее. Я видела сидящую на столе Лилигрим… в кожаном корсете, высоких сапогах со шпорами и со скрипкой наперевес. Рядом лежал соответствующий имиджу арсенал из плеток, спиц, зажигалок и прочих подходящих случаю предметов. Венчал данную композицию позолоченный смычок. Блондинка с хищной улыбочкой на невинной мордашке «навязывала» офигевшему четэри ночь в стиле садомазо, а тот жался к стеночке, прикрывался свадебным букетом и всячески отнекивался да отбрыкивался от ее настойчивого предложения. Но Лили оказалась на редкость убедительной. Под тяжестью такого веского «аргумента», как продолжительное завывание скрипки (главное средство воздействия на несговорчивых мужчин!), несчастный был вынужден сдаться. Ведь всем известно, что фальшивое исполнение музыкальных произведений порой действует лучше любых пыток.

Я криво усмехнулась собственным мыслям. Да уж, фантазия меня в гроб сведет. И будем мы тут ошиваться на пару с Лилигрим и пугать Хранителей своими бесплотными фигурами и громкими воплями. Впрочем, с этой задачей Лили и одна неплохо справлялась.

Почему-то, когда я смотрела на свою новую знакомую, представить ее в роли жертвы мне было сложно. Тогда, при первой демонстрации жуткого облика, я грешным делом подумала о жестокости ее мужа, сейчас, пообщавшись с «невинной жертвой» собственной глупости, начала сомневаться. Однако делиться своими размышлениями с привидением не стала. Как-никак она мне путевку домой обещала. Причем без последствий в виде мучительной смерти от метки Карнаэла на моей руке. Там, в хранилище корагов, находилось то, что должно было помочь мне вернуться. И к этому чему-то мы шагали уже полчаса по каменным коридорам.

Как же ноги болят! И что за садист изобрел каблуки? Нет, не так… что за мазохистка решила нацепить их в ресторан? Ладно, не будем о печальном. Мое желание выглядеть в тот вечер эффектно уже не единожды аукнулось массой неудобств. Узкие джинсы, сапоги на шпильке и тонкая обтягивающая блузка с чересчур глубоким вырезом и обтягивающими рукавами… самое то для бесконечных шатаний по коридорам в обществе всяких странных личностей. Хорошо хоть искупаться удалось перед новым походом «туда – не знаю куда, за тем – не знаю за чем». Надеюсь, что вся эта затея – не очередная развлекаловка Лилигрим. В противном случае я ее убью… повторно!

В хранилище мы попали без труда. Привидение, как и обещало, подправило магическую защиту, вступив с ней в какой-то там контакт, о котором я имела лишь зрительное представление. Смотрелось это жутковато, но оттого не менее завораживающе. Лили то ли танцевала в объятиях алой сети, перекрывавшей подступы к двери, то ли дергалась в конвульсиях, повиснув на кровавого цвета нитях подобно безвольной марионетке. Ее бледная кожа вспыхивала и гасла, поглощая энергию строптивой ловушки. В конечном итоге защитные переплетения потускнели, а блондинка из просто бледной стала бледной в красную крапинку. И вдруг это покрытое пятнами чудо с радостным воплем: «А теперь самое интересное!» – бросилось на меня. Я честно пыталась уклониться, но холод призрачного существа коснулся моей кожи и прошел сквозь тело, оставив после себя неприятное ощущение вечной мерзлоты где-то в области сердца.

– Все, – сообщила Лилигрим, потирая руки. – Теперь эта «удавка» пропустит тебя, приняв за Хранителя.

Конечно, пропустит. Куда она денется? Судя по красным точкам, перекочевавшим с призрака на меня, я теперь была своего рода частью охранной сети. Любопытно только, на какой срок? Или мне в образе заболевшего ветрянкой человека ходить отныне всю жизнь? Хотя… всегда имеется возможность воспользоваться способом Лили – кинуться на кого-нибудь с объятиями. Чем черт не шутит? Вдруг поможет?

– И надолго у меня сохранится такой боевой раскрас? – поинтересовалась я, поворачивая тонкие кольца на двери в указанном привидением порядке.

– Не более получаса. Так что давай поторопимся, Катрина, – ответила Лилигрим, продолжая тыкать пальцем в нужные символы, украшавшие поверхности колец. На то, как девушка коверкает мое имя, мне уже давно надоело реагировать. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не орало. Хотя это «дитя», застрявшее в своем семнадцатилетнем возрасте, все равно продолжало повышать голос по любому поводу и без. Так что… не судьба. – Это совмести с тем, а вот эту галочку поставь на два пальца ниже змейки…

Я молча выполняла команды, даже не пытаясь запомнить последовательность действий. В голове царил какой-то странный туман. Мысли путались, а тело продолжало вопить об усталости и горячем желании куда-нибудь прилечь. Идея сделать это в уютном коттедже, снятом Ленкиным мужем, казалась мне достаточно соблазнительной для того, чтобы не повернуть с полпути назад и не пуститься в позорное бегство от двери хранилища. Ринго затаив дыхание наблюдал за моими манипуляциями с дверными кольцами. Его шкурка тоже покрылась алыми точками, будто ее обрызгали краской. В таком оригинальном виде мы переступили порог большого помещения, погруженного в темноту и… холод.

Эх, зря куртку в каэре оставила, сейчас и она, и свитер пришлись бы кстати. И вообще, как я собираюсь возвращаться в заснеженную Финляндию без верхней одежды? О-о! Проблема-а-а.

– Да отомри же наконец и открой их, – в третий раз повторила Лилигрим. Она стояла напротив прозрачных цилиндров, за толстыми стенками которых медленно шевелился черный туман. Густой, тягучий… живой. – Это кораги – души настоящих хозяев Карнаэла, запертые здесь Эрой и Хранителями. Боятся наши знакомые, что им помешают творить произвол. Только корагам под силу избавить тебя от знака на запястье, разорвать связь с активированным Заветным Даром и помочь вернуться в то время и место, откуда ты была похищена. Давай же, Катрина! Открывай замки. Я повторю комбинацию. Ну?