Красавица и ее чудовище - Никольская Ева. Страница 37

– Мр-р-р? – переспросило чудище, склонив голову набок и положив лапу на мои руки, которыми я прикрылась от посягательств на остатки своей экипировки. Монстр смотрел на меня не агрессивно, а, скорее, удивленно.

Н-да… Он что, серьезно думал, что я радостно скину с себя все шмотки и брошусь в его объятия? Это Эсса в местных чудиках такую самоуверенность воспитала, что ли?

Черта с два, дорогой мой! Будем испытывать волшебную силу слова. Уши есть: большие, острые, с мохнатыми кисточками на концах, так что точно услышит и наверняка поймет. Говорить же умеет, пусть и не блещет красноречием, но отдельные реплики использует по прямому назначению. Одно его «мое» чего стоит. Впрочем, оно одно и было, если не считать «дуры». Ну… попытка не пытка. Авось достучусь до сознания Хранителя, наглухо запертого в этой звероподобной оболочке.

– Не лезь ко мне! Будь добр, отстань, – попросила я, стараясь не сорваться на крик и не выказать своей нервозности. Истерика маячила где-то рядом, но спускать ее с катушек не хотелось. Я еще в детстве уяснила, что демонстрировать животным свой страх опасно для здоровья. Для моего здоровья. Так что, в очередной раз придушив все непрошеные чувства, вежливо предложила: – Выпей эмоции, мне не жалко. Пожалуйста. Только не тро…

Монстр не дослушал, одним коротким рыком послал все мои убеждения с предложениями куда подальше. Я испуганно вздрогнула, когда он вытащил из-под моей спины лапу. Осторожно, но слишком быстро. Лопатки коснулись земли, напомнив о слегка заживших ранах. А Рыжик тем временем сгреб когтистыми пальцами мои запястья и развел в стороны руки, после чего наклонился и провел гладким, как у собаки, языком по расцарапанной его стараниями коже. От груди к шее, затем по подбородку, к щеке и виску. Размышления о состоянии спины как ветром сдуло. Я задохнулась от возмущения и… Так, ладно! Остановимся на возмущении. В лицо ударила горячая волна, тело дернулось, безуспешно пытаясь вырваться из плена. А эта мохнатая сволочь с довольным урчанием продолжала облизывать меня, гоняя мурашки по коже, а мысли по черепной коробке. Туда – сюда… табунами. А толку? Все равно ничего умного в голову не приходило. Даже инстинкт самосохранения заткнулся, впав в глубокий ступор. Лучше бы меня мутило от отвращения к этому человекоподобному созданию или пробирал ледяной озноб от страха, а не кидало в жар от его щекочущих кожу прикосновений. Пока я пыталась восстановить дыхание, чудище, увлеченное своим занятием, подцепило когтем тонкую лямку и, потянув ее вниз с плеча, освободило мою грудь для своих ласк.

Я снова задохнулась. И снова от того же.

Истерика, старательно подавляемая ранее, увеличила свой напор, стремясь вырваться наружу. Я представила порнографическую сцену с нашим участием, взглянула в наглую морду потенциального любовника и спустила с поводка взбесившийся дух противоречия, обильно приправленный злостью и чем-то еще. Чем-то из разряда тех сумасшедших чувств, которые временно лишают рассудка, но добавляют силы.

Совсем спятил, мохнатый! Не желаю я по его милости торчать тут в костюме Евы, или того хуже… в наряде Эссы, у которой не одежда, а одни кровавые разводы. Мне же холодно будет! А если кто-нибудь сюда заявится? Это же со стыда сгореть можно. А вдруг… р-р-р-р-р. Да пошел он со своими похотливыми желаниями в… в… в этот чертов Карнаэл! Вот! Лучше бы эмоции пил, у меня их сейчас как раз переизбыток. Одна другой кровожадней. Два с половиной метра ростом? Фигня! Шкура непробиваемая? Мелочи для оскорбленной женщины. Эх, была бы еще под рукой моя любимая сковородка…

Но ее не было. Поэтому за неимением кухонного инвентаря я на автомате треснула по нахальной физиономии ладонью и довершила начатое тем, что сумела схватить пальцами с земли. Мелкие песчинки вперемешку с пылью ударили монстра по глазам. По желтым глазам без намека на красный цвет. Пламенный зверь, не ожидавший такой пакости, взвыл, отшатнулся и принялся тереть поврежденные органы зрения.

Я трясущимися руками натягивала лямку на ее законное место. Удивительно, что она осталась невредимой после общения с когтем. Моей коже повезло меньше. Количество царапин на теле росло, как количество штрихов на картине художника. Сначала спина, теперь грудь. Все! Хватит! До бедер он доберется только через мой труп.

Не будь я на взводе, непременно перепугалась бы собственных поступков. Но вспышка ярости подействовала на мой разум, как выключатель, позволив совершать безрассудства. Мысль о том, что моя строптивость может мне не хило так аукнуться, благополучно утонула в бушующем море праведного гнева. Да что он себе позволяет? Я добровольно согласилась «покормить» его своими чувствами, а он, он… Неблагодарная мохнатая скотина!

Очередная горсть «земных даров» полетела в физиономию обидчика. Тот, уже наученный горьким опытом, чуть прикрыл глаза и предупредительно зарычал. Напрасно! Этого было недостаточно, чтобы остудить мой воинственный пыл. Не то чтобы я целилась, да и планов каверзных особо не строила, просто рассвирепела от перспективы быть изнасилованной этой лохматой образиной прямо на земле. Пока монстр рычал и щурился, понемногу от него отползала, перевернувшись на бок и приподнявшись на руках. Больше инстинктивно, чем продуманно. Да и о чем, собственно, думать? Куда я денусь с открытого пространства незнакомой планеты? Вот только иметь интимные отношения с недовольной «зверюгой» совсем не хотелось. Хотя не признать в нем некоторую долю привлекательности было бы нечестно. Да только не страдала я пристрастием к острым ощущениям в сексуальном плане. А посему… облом, мой мохнатый друг.

Новая порция бурой пыли осела на скривившейся морде, действие сопровождалось уже моим рычанием, в котором с большим трудом можно было разобрать несколько нелестных отзывов, характеризующих одну покрытую шерстью личность. Я так разошлась, что не сразу заметила маневр огненного существа. Зато насладилась его результатом, когда снова оказалась распластанной на колючей земле под тяжелым прессом когтистых лап, прижавших мои плечи к твердой поверхности.

– Больно! – взвыла я.

– Ар-р-рэ! – выдохнул он мне в лицо.

Что? Не может быть? Мне кажется? Да? Нет? Гос-с-споди, благодарю! Неужели пыль, брошенная в глаза, так благотворно подействовала? Так я это… я еще могу. Мне не жалко, ее тут много.

Я чуть не расплакалась от счастья. Мои глаза неотрывно смотрели на пламенное чудище, в кроваво-красных (снова красных!) радужках которого в этот миг отражалась досада, а не вожделение и голод. Неужели высшие силы все-таки снизошли до моих проблем и пробудили его разум?

– Что же ты наделала? – как-то устало и почему-то обреченно проговорил Арацельс, отпуская меня.

– По морде тебе дала! – радостно сообщила я и, поднявшись, кинулась ему на шею. Как-то сразу стало плевать на внешность, стоило увидеть знакомый взгляд и услышать нормальную речь. – Ты теперь прежний, да? Ну… почти прежний. Ты… это ведь ты? Ты не обидишь меня?

– Нет. – Его рот скривился в улыбке, больше похожей на гримасу, возникающую при зубной боли. – Уже нет, дурочка.

Он мягко, но настойчиво отстранился, а потом одним быстрым ударом всадил когти в собственную шею. Справа, у основания. Загнутые черные «лезвия» вошли в кожу, как по маслу. Кровь хлынула по руке, по груди, заструилась по длинной шерсти, закапала на мой обнаженный живот…

Ни фига себе… не обидел!

– Ты… – прошептала я, глядя, как медленно закатываются его глаза, пряча под веками вновь загоревшиеся солнца. – Ты…

Тяжелое тело повалилось на меня, снова припечатав мою многострадальную спину к земле. Хорошо так припечатав… с грузом. Я взвыла, Арацельс никак не отреагировал. Кровь продолжала течь из его ран, заливала мое плечо, грудь. «Жених» не двигался. Пламя вокруг него постепенно меркло.

– Ты сам придурок! – заорала ему в ухо, совладав с шоком и болью. Бесполезно.

Вот зараза! И как мне теперь поступить? Я же не медик! Представления не имею, что в подобной ситуации делать. Где? Где искать помощь? Когда вокруг ни души. Ах ты, тварь лохматая! Если выживешь, сама придушу за то, что бросил меня на произвол судьбы со своим бессознательным телом в придачу, за то, что напугал, за то… да за все! Только… ты выживи, ладно?