На острове - Гарвис-Грейвс Трейси. Страница 18

И хотя еды нам пока хватало, Анна считала, что в рационе нашего питания не хватает многих важных продуктов.

— Что-то я беспокоюсь за тебя, Ти Джей. Тебе ведь надо еще расти.

— Я и так прекрасно расту.

Похоже, наша диета была не так и плоха, потому что, когда мы потерпели аварию, шорты спускались ниже колена, а сейчас уже были на дюйм выше.

— Должно быть, в плодах хлебного дерева есть витамин С, иначе у нас давным-давно началась бы цинга, — тихо пробормотала Анна.

— А что такое цинга? Звучит устрашающе.

— Болезнь, возникающая из-за нехватки витамина С, — объяснила она. — От нее раньше страдали пираты и моряки во время долгих плаваний. Очень неприятная штука.

Анне следовало побеспокоиться о себе самой. Купальник прямо-таки висел на заднице, а сиськи уже не натягивали лифчик. У нее торчали ключицы, и можно было пересчитать все ребра. Я пытался заставить ее есть получше, и она очень старалась, но мне постоянно приходилось за ней доедать. В отличие от Анны, я не был так разборчив в еде, и ее однообразие меня не слишком доставало.

И вот однажды, несколько недель спустя, Анна сказала:

— Сегодня День благодарения.

— Разве? — Я особенно не следил за календарем, но Анна методично отмечала каждый день.

— Да. — Она закрыла ежедневник и положила на землю возле себя. — Что-то не припомню, чтобы я хоть раз ела рыбу на День благодарения.

— Или кокосы и плоды хлебного дерева, — подхватил я.

— Хотя не так уж и важно, что мы едим. В День благодарения мы благодарим за любую ниспосланную нам пищу. — Она старалась, чтобы ее голос звучал жизнерадостно, но неожиданно всхлипнула, смахнула слезы тыльной стороной ладони и быстро надела солнцезащитные очки.

И до конца дня никто из нас не заговаривал о празднике. Что касается меня, я и думать забыл о Дне благодарения; я был уверен, что нас найдут гораздо раньше. Правда, мы с Анной больше не затрагивали тему нашего возможного спасения — уж слишком она была для нас больной. Нам ничего не оставалось, как ждать и надеяться, что над островом пролетит случайный самолет. Самым тяжелым во всем этом деле было то, что мы не могли влиять на ситуацию, разве что рискнув уплыть на спасательном плоту, но Анна на такое никогда не согласилась бы. И была бы права. Выйти в океан на плоту — чистое самоубийство.

В ту ночь, уже лежа в постели, Анна прошептала:

— Ти Джей, я благодарна за то, что мы есть друг у друга.

— Я тоже.

Если бы Анна умерла после крушения самолета и я остался бы здесь совершенно один, не знаю, удалось бы мне продержаться так долго.

Рождество мы провели, преследуя курицу.

В то утро, когда я наклонился за очередной веткой для нашего костра, из-за ближайшего ко мне куста выскочила курица. Я завизжал, как девчонка, и чуть было не обделался со страху.

Я припустил за ней, но она исчезла в кустах. Я сунул руку под куст и пошарил вокруг, но ничего не нашел.

— Анна, помните звук хлопающих крыльев, что мы тогда слышали? Так это была курица, — сказал я, вернувшись с полным рюкзаком хвороста.

— А разве здесь водятся курицы?

— Похоже, что так. Я загнал ее в кусты, но она убежала. Завязывайте скорее шнурки. Сегодня на рождественский ужин у нас будет курятина.

— Она где-то там. Я ее слышу. Я сейчас ударю по кусту, а ты будь наготове и, когда она выбежит, лови ее с другой стороны, — сказала Анна, когда операция под кодовым названием «Поймай курицу» вошла в решающую стадию, что требовало молниеносного натиска. — Вон она! — заорала Анна, когда курица, хлопая крыльями, выскочила из ближайших ко мне кустов.

Я попытался ее поймать, но промахнулся, и в руке остался лишь пучок перьев.

— Черт бы тебя побрал, гадская птица! — бросившись вдогонку, крикнул я.

Ко мне подскочила Анна, и мы приперли курицу к стенке из густых кустов. Она попыталась протиснуться в щель между ветками, но Анна, сделав стремительный рывок, навалилась сверху. Я схватил курицу за ноги, вытащил из куста и шарахнул головой о землю.

Анна с замиранием сердца следила за финалом схватки.

— Хорошая работа, Ти Джей, — похлопала она меня по спине.

Я перерезал птице шею, подержал немного ногами вверх, чтобы вытекла кровь, затем общипал, стараясь не смотреть на голову.

В конце концов Анна отрезала ей голову ножом.

— В мясном отделе все это как-то иначе выглядит, — бросила она.

— Выглядит замечательно, — ответил я.

Анна разрезала птицу на куски, мы разложили их по плоским камням и придвинули поближе к огню.

— Ты только понюхай, как пахнет! — втянув носом ароматный дымок, поднимающийся от подрумяненного на огне мяса, воскликнула Анна.

Когда курятина была вроде бы готова, мы дали блюду остыть и стали есть, разрывая мясо руками. Курятина, конечно, местами подгорела, а местами не прожарилась, но была фантастически вкусной.

— Потрясающая курица, — облизав пальцы, заметил я.

— Да, что есть, то есть, — согласилась Анна. Она обглодала ножку, бросила остатки в образовавшуюся рядом с костром кучку костей, вытерла рот рукой и задумчиво сказала: — Интересно, а сколько там еще таких?

— Не знаю. Но ни одна из них от нас не уйдет.

— Ти Джей, это лучшая курятина, которую я когда-либо пробовала.

— Не спорю, — сыто рыгнув, засмеялся я.

Мы убрали кости и расстелили одеяло подальше от огня.

— Скажите, а вы свои подарки открываете в сочельник или рождественским утром? — спросил я ее.

— В сочельник. А ты?

— Тоже. Иногда Грейс и Алексис начинают канючить, чтобы открыли двадцать третьего, но мама не разрешает.

Мы с Анной лежали рядом и релаксировали. Я думал о Грейс и Алексис, а еще о маме с папой. Им, наверное, сейчас нелегко. Ведь они впервые встречают Рождество без меня.

Если бы они только знали, что мы с Анной живы и стойко держимся!

Дожди вернулись в мае, и мы слегка расслабились. Но штормило теперь гораздо чаще, и нам ничего не оставалось делать, как забираться под тент, прислушиваться к раскатам грома и ждать, когда все закончится.

Во время особенно сильного шторма ветром повалило дерево, и я распилил его ножовкой на дрова. Это заняло у меня целых два дня, но, когда я закончил, в шалаше выросла целая поленница.

Покончив с дровами, я спустился на берег, чтобы чуть-чуть охладиться. Анна плескалась в воде в окружении шести дельфинов. Зайдя поглубже, я погладил одного по голове, и, могу поклясться, он улыбнулся мне в ответ.

— Ух ты! Шесть. Это уже рекорд.

— Знаю. Сегодня они приплыли одновременно.

Дельфины появлялись в лагуне, точно по расписанию: поздно утром и ближе к вечеру. Чаще всего они приплывали по два, и впервые за все время я увидел их в таком количестве.

— Ты весь вспотел, — сказала Анна. — Что, опять пилил?

Я ушел с головой под воду, а вынырнув, принялся совсем по-собачьи стряхивать воду.

— Угу. Закончил наконец. Так что можно какое-то время не ходить за хворостом. — Я потянулся и почувствовал, как болят руки. — Анна, может, разотрете мне плечи? Ну пожалуйста!

— Давай, — сказала она, выходя из воды. — Сделаю тебе массаж спины. В этом мне нет равных.

Я сел к ней спиной и чуть не застонал, когда она дотронулась до плеч. Она вовсе не шутила, когда говорила, что умеет делать массаж, и мне даже стало интересно, как часто она массировала своего парня. У нее оказались на удивление сильные руки, и она довольно долго массировала мне шею и спину. Я представил, как она трогает своими сильными руками совсем другие места, и если бы она могла читать мои мысли, то тут же прервала бы сеанс массажа.

— Вот и все, — закончив, улыбнулась она. — Ну что, понравилось?

— Вы даже не представляете как, — ответил я. — Спасибо.

Мы вернулись к шалашу. Анна налила колпачок «Вулайта» в большой контейнер, где набралось порядочно дождевой воды, и размешала рукой.