Сладкое зло - Хиггинс Венди. Страница 31

Я грызла яблоко, довольная тем, что оно было крепким, а не мягким.

—

Какое из мест стало твоим любимым?

—

спросила я.

—

Я никогда не был слишком привязан ни к одному из мест. Я полагаю, если бы такое место существовало, это было бы… здесь.

Я замерла в середине процесса, перестав жевать, и внимательно посмотрела на его лицо. Кайден не смотрел на меня. Он сжимал свою челюсть, будучи совершенно напряженным. Говорил ли он серьезно или дразнил меня? Я проглотила то, что успела откусить до его слов.

—

"Полуостров" штата Техас?

—

уточнила я.

—

Нет.

Он, казалось, подбирал каждое слово с тщательной осторожностью.

—

Я имею в виду здесь, в машине. С тобой.

Покрывшись мурашками, я отвела от него взгляд и посмотрела на бежавшую впереди дорогу. Моя рука, державшая яблоко, упала на колени.

Он откашлялся и попытался объяснить:

—

Я никогда и ни с кем не разговаривал подобным образом с тех пор, как приступил к работе. Я не разговаривал так, даже с теми четырьмя людьми, которых называю своими единственными друзьями. У тебя есть Пэтти и даже этот твой бойфренд. Так что, наш разговор с тобой для меня своего рода облегчение. Нечто вроде… приятного.

Он снова откашлялся.

Боже мой.

Неужели между нами произошел какой-то особенный момент? Я продолжила говорить с большой осторожностью, надеясь не разрушить атмосферу.

—

Мне приятно… тоже,

—

проговорила я.

—

Я никогда не рассказывала ни о чем Джею. Он не имеет ни малейшего представления. Ты

—

единственный, с кем я об этом говорила, исключая Пэтти, но это не то же самое. Основную информацию она узнала от настоятельницы монастыря, в котором я родилась.

—

Ты родилась в монастыре,

—

констатировал Кайден.

—

Да.

—

Естественно.

—

В любом случае,

—

продолжила я,

—

я никогда не рассказывала Пэтти о тех изменениях, которые происходили во мне, или о тех вещах, которые могла делать, пока взрослела. Поэтому я могу понять одиночество.

—

Даже если так,

—

произнес он.

—

Ее любовь к тебе…

Вот мы и дошли до этого.

Я росла с любовью и ничем больше.

Кайден рос с абсолютным пониманием того, кто он есть, и полным набором материальных благ, но без любви.

—

А что же девушки, с которыми ты встречался?

—

осведомилась я, осознавая, что перехожу границы.

—

Уверенна, были те, которые тебя любили, и, возможно даже, те, которых любил ты…

—

Ни одна девушка не любила меня. Необходимо знать кого-то, чтобы любить. Все они были просто страстно увлечены. Они хотели обладать мной. Это природа физического желания.

Мой желудок сжался от вины, когда я распознала в себе те чувства, которые он описал.

Но в тот самый момент, как я начала опасаться, что он заметит, в моей голове мелькнул образ Джейми Мур.

Она была бы способна его полюбить, если бы получила шанс. И, насколько мне не хотелось о ней думать, я чувствовала непреодолимое желание узнать больше о том, что случилось.

—

В нашей школе учится девочка, с которой ты встречался в прошлом году. Я полагая, это случилось, когда ты только приехал. Она действительно хорошая.

—

Джейми Мур?

Он кивнул в знак признания, но продолжал смотреть на дорогу.

Я не стала продолжать, опасаясь, что и так слишком увлеклась; к тому же тема заставляла меня нервничать.

—

Смотри, здесь вот в чем дело,

—

произнес Кайден.

—

Они все с самого начала знают, что меня не интересуют отношения. Я никогда не лгал ни одной из них. Нет необходимости. Правда ранит сильнее, чем ложь. Джейми думала, что может изменить меня. Это было глупое предположение.

Казалось, он хотел, чтобы я поверила в его бесчувственность, но я не верила. За всеми его словами я видела проблески чего-то неравнодушного. Поэтому я решила капнуть поглубже.

—

Ты когда-нибудь испытываешь сожаление или грусть оттого, что причиняешь им боль?

—

Я поспешила продолжить до того, как он ответит.

—

Пожалуйста, я не собираюсь судить. Просто пытаюсь понять тебя.

Он сжал руль сильнее, от чего костяшки его рук побелели.

—

Что, если я скажу

—

нет, ммм? Что если я не испытываю никакого сострадания к тем, кому причиняю боль, или

—

еще лучше

—

тем, кто позволяет причинить себе боль и даже ищет этого?

Я держала свои руки на коленях и смотрела невидящим взглядом на надкусанное яблоко, постепенно темневшее по краям.

—

Тогда мне было бы жаль тебя,

—

произнесла я.

—

Почему?

—

Потому что это печальный образ жизни и… я беспокоюсь о тебе.

—

Не говори так.

—

Его тон был резким, почти сердитым.

—

Тебе не следует говорить об этом… о заботе. Ты едва меня знаешь.

—

Ты тоже едва ли меня знаешь. И все же мы сейчас здесь. Ты предложил взять меня в эту поездку. Ты отвечаешь на мои бесконечные вопросы. Ты не принуждал меня ни к чему и не выдал своему отцу. Я рада находиться здесь, с тобой.

Вот.

Я сказала это.

Какое-то мгновение мы всматривались в глаза друг другу, прежде чем он вновь отвернулся к дороге и его хватка на руле ослабла.

Мой пульс снизился до нормального.

—

Я бываю с девушкой только один раз,

—

начал он.

—

Иногда провожу время с одной девчонкой два… максимум три раза. Но я стараюсь никогда не думать о них, как о личностях. Чисто физическое удовлетворение. Я не обещаю звонить. Я даже не даю мой номер телефона; они сами его берут у других людей. Они приходят на выступления группы или на вечеринки, где я бываю, и делают мне подарки

—

уверен, ты можешь себе представить.

Хотелось бы мне, чтобы я не могла.

—

Но после нашей третей встречи, Джейми дала мне нечто отличное от других. Она записала диск. Я видел, что она его детально продумала. Она сказала, что каждая композиция имела свое убийственное барабанное соло или уникальное ударное отступление. Это была отличная подборка. Мы встречались с ней три недели, довольно часто. Но, когда она сказала, что любит меня, мне пришлось порвать с ней. Мне нужно было, чтобы в конце она возненавидела меня. Поэтому на одной из репетиций я оставил свой телефон включенным с ее фотографией, одной из тех, что она мне присылала.

Он кинул на меня быстрый вызывающий взгляд, после чего вновь посмотрел на дорогу.

Полагаю, мне нужно было услышать все это.

Я совершенно во всем запуталась.

—

Ты был в нее влюблен?

—

спросила я.

Он застонал и покачал головой:

—

Боже, Анна.

Я вздрогнула.

—

Верно. Забыл, что я еду со святошей.

Он вздохнул и, прежде чем продолжить, провел рукой по волосам:

—

Нет. Я не был в нее влюблен. Я никогда и ни в кого влюблен не был. Я всего-навсего отвечаю на твой вопрос о том, было ли мне жаль кого-либо. Ответ

—

да. Ее мне было жаль. Боже, я не верю, что говорю об этом с тобой.

Прислонившись к спинке кресла, я смотрела в окно на растянувшиеся пейзажи Техаса, залитые вечерним солнцем, надеясь, что Кайден не видит, как я вытираю одинокую слезу сострадания, катившуюся по моей щеке.

—

Не жалей меня, Анна, и не думай обо мне хорошо, только потому что я сделал это признание. Не обманывая себя, думая, что я не наслаждаюсь своей работой. Потому что я наслаждаюсь. Ты должна знать, с кем ты имеешь дело.

Что ж, настало время узнать больше о том человеке, с которым я имела дело.

—

Ты когда-нибудь накачивал девушку наркотиками или подмешивал что-либо в ее напитки?

—

осведомилась я, все еще всматриваясь в вечерний Техас.

—

Нет. Это для неуверенных в себе.

—

Ты когда-нибудь использовал девчонку в своих интересах, если она пьяна или потеряла сознание?

—

Нет. В чем смысл, если она не сможет вспомнить?