Разрушь меня - Мафи Тахира. Страница 33

— Стал бы его первой мишенью. Для Джеймса безопаснее там, где я могу приглядывать за ним. Уорнер знает, что у меня есть брат, но не знает где. А пока он будет выяснять — рано или поздно выяснит, конечно, — мы подготовимся.

— К войне?

— К обороне.

Даже в тусклом свете фонарика я видела, как он собран и решителен. Мне захотелось петь.

Я закрыла глаза.

— Хорошо.

— Чего вы так долго? — закричал Джеймс издалека.

И мы пошли быстрее.

Парковочный гараж расположен под старым заброшенным офисным зданием, скрытым тенями. Пожарный выход выводит на первый этаж.

Джеймс, ликуя, вприпрыжку носится по лестнице, взбегая на несколько ступенек, возвращаясь и сетуя на то, что мы едва плетемся. Адам ловит его и поднимает в воздух.

— Смотри шею не сломай!

Джеймс вяло протестует. Он слишком счастлив возвращению брата.

Сердце болезненно сжимается от какого-то полузабытого чувства. Печаль смешана с радостью, чего я не могу объяснить. На душе тепло и равнодушие.

Кнопками Адам вводит код на массивной стальной двери. Раздается мягкий щелчок, короткий писк, и он поворачивает ручку.

И я застываю при виде того, что внутри.

Глава 32

Перед нами настоящая гостиная, просторная и стильная. Толстый ковер, мягкие стулья, диван у стены. Зеленые, красные, оранжевые тона, и лампы мягко освещают комнату. У меня еще нигде не возникало такого сильного ощущения дома. Воспоминания о холодном, одиноком детстве не идут ни в какое сравнение. Мне стало так спокойно, что я испугалась.

— Нравится? — улыбается Адам, которого, без сомнения, позабавило выражение моего лица. Спохватившись, закрываю рот.

— Очень, — говорю я — про себя или вслух, не знаю.

— Это все Адам сделал, — гордо сообщает Джеймс, выпячивая грудь. — Для меня.

— Ничего я этого не делал, — возражает Адам со смехом. — Только прибрал тут немного.

— Ты здесь один живешь? — спрашиваю я Джеймса.

Он сует руки в карманы и кивает.

— Иногда Бенни со мной остается, но в основном один. Но я только рад.

Адам бросает сумки на диван, проводит рукой по волосам. Я смотрю, как двигаются мышцы на его спине, как он тихо выдыхает и расслабляется.

Спрашиваю Джеймса, уже зная ответ:

— Почему рад?

— Потому что у меня бывают гости. К другим детям никто не приходит.

— Здесь и другие дети есть? — спрашиваю я с едва скрываемым ужасом.

Джеймс часто кивает, и я боюсь, что его голова оторвется от тонкой шейки.

— Еще бы, вся улица! А своя комната только у одного меня. Это все мое, Адам принес. Но тут все должны делиться. У нас есть что-то вроде школы. Бенни приносит мне упаковки с едой. Адам разрешает играть с другими детьми, но сюда их приводить нельзя. — Джеймс пожимает плечами. — Ну и ладно.

От этих простых и страшных слов у меня жжет под ложечкой, как от яда.

Улица осиротевших детей.

Я догадываюсь, отчего они осиротели.

Оглядываю комнату, автоматически перечисляя про себя предметы. В углу крошечный холодильник с малюсенькой микроволновкой сверху, рядом шкафчики. Адам принес всевозможные консервы и долго хранящиеся продукты. Кроме этого, в спортивных сумках у нас туалетные принадлежности и одежда — на какое-то время хватит.

Джеймс достает из холодильника станиолевую упаковку и старательно запихивает в микроволновку.

— Джеймс, ты что, не делай этого, — пытаюсь я остановить его.

Он застывает, глядя на меня расширенными глазами.

— А что?

— Нельзя же класть фольгу в микроволновку!

— Что такое микроволновка?

Растерянно моргаю.

Джеймс стягивает гибкую крышку с фольгового контейнера и показывает маленький кубик вроде бульонного. Указав на кубик, он кивает на микроволновку.

— Я всегда ставлю в Автомат, и ничего.

— Автомат считывает молекулярный состав пищи и увеличивает ее объем. — Адам встал рядом со мной. — Питательной ценности, конечно, не прибывает, но ощущение сытости длится дольше.

— И дешево! — говорит Джеймс, улыбаясь и снова засовывая пакет в хитроумное устройство.

Остается только поражаться, как все изменилось. Люди так отчаялись, что начали подделывать еду.

Меня распирают вопросы. Адам нежно сжимает мое плечо и шепчет:

— Позже поговорим, обещаю.

Но я энциклопедия со множеством пустых страниц.

Джеймс засыпает, положив голову Адаму на колени.

Доев свою порцию, он говорил без остановки, выкладывая мне все о своей «вроде школе», друзьях и Бенни, пожилой леди, которая о них заботится, потому что «по-моему, ей больше нравится Адам, чем я, но она тайком приносит мне сахар, так что все нормально». Все соблюдают комендантский час. После заката никому, кроме солдат, не позволено находиться на улице. Солдаты вооружены и могут стрелять по собственному усмотрению. «У одних людей еды и вещей больше, чем у других, — говорит Джеймс, — но сейчас всех обеспечивают в зависимости от полезности Оздоровлению, а не потому, что живые люди имеют право не умирать с голоду».

Мое сердце покрывается трещинами с каждым словом Джеймса.

— Ничего, что я много болтаю? — Он уставился на меня.

— Ничего.

— Все говорят, что я болтун. — Он пожал плечами. — Но что же мне делать, если хочется много чего сказать?

— Кстати, о болтовне, — перебил брата Адам. — Никому не говори о том, что мы здесь.

Джеймс застыл с открытым ртом, заморгал и пристально уставился на брата.

— Даже Бенни?

— Никому, — повторил Адам.

В глазах Джеймса мелькнул проблеск понимания. Десятилетний ребенок, которому можно полностью доверять.

— Ясно, — кивнул он. — Вас тут не было.

Адам отводит со лба Джеймса непокорные вихры, вглядывается в лицо спящего братишки, будто запоминая каждый живописный мазок на старинном холсте. А я смотрю, как он глядит на Джеймса.

Знает ли Адам, что держит в руке мое сердце? Я прерывисто вздохнула.

Адам поднял глаза, я потупилась — мы оба смутились по разным причинам.

— Пожалуй, уложу его спать, — шепчет он, но не двигается. Джеймс крепко-крепко спит.

— Ты давно его не видел? — спрашиваю я, понизив голос.

— С полгода. Но я часто разговаривал с ним по телефону. — Улыбка трогает уголки губ Адама. — Много рассказывал о тебе.

Я вспыхиваю и пересчитываю свои пальцы.

— Разве ваши звонки не отслеживают?

— Отслеживают, конечно, но у Бенни хитрая линия, ее не отследишь, к тому же я всегда старался быть кратким. Джеймс уже давно о тебе знает.

— Правда? — не удержалась я, чувствуя, как в животе порхают бабочки.

Адам поднял глаза, но отвел взгляд. Потом все же посмотрел на меня и вздохнул.

— Джульетта, я искал тебя с того дня, как ты перестала ходить в школу.

Верхние ресницы у меня почти коснулись бровей, а рот приоткрылся.

— Я волновался за тебя, — тихо добавил он. — Я не знал, что они с тобой сделают.

— Но почему… — Голос пресекся. Я сглотнула. — Почему ты вообще обо мне волновался?

Он откинулся на спинку дивана и провел свободной рукой по волосам. Сменяются времена года. Взрываются новые звезды. Кто-то идет по Луне.

— Знаешь, а я ведь до сих пор помню первый день, когда ты появилась в школе. — Адам негромко засмеялся. — Я был еще мал и многого не знал, но в тебе было нечто, к чему меня сразу потянуло. Я захотел оказаться рядом с тобой, потому что в тебе было добро, которого я не видел. Нежность, которой не было у нас дома. Я очень хотел услышать твой голос. Я хотел, чтобы ты меня увидела и улыбнулась. Каждый день я обещал себе, что заговорю с тобой — хотел тебя узнать, но каждый день трусил. А однажды ты просто исчезла. Ходили слухи, но я не верил. Я знал, что ты никого не обидишь. — Он смотрел в пол. Земля разверзлась, и я падала в трещину. — Это может показаться странным, — совсем тихо произнес он, — что я не находил себе места, ни разу с тобой не заговорив, но я не мог не думать о тебе. Я гадал, куда ты делась, что с тобой случилось. Боялся, что ты не сумеешь себя защитить.