Лилии на ветру - Ежова Лана. Страница 99
– Постой, – окликнул его Алхимик. – Почему оно в песке? Теперь мыть придется.
– Это не я, это Макарова не удержала.
– Визжала? – с пониманием спросил Веласкес.
– Нет, ведь ее с детства готовили к ведьминской доле, а они, сам знаешь, чего только не препарируют, в каком только дерьме не копаются, собирая сырье для декоктов. Ладно, я пойду посплю немного.
– Подожди.
– Что еще? – недовольно отозвался Костя. – Ты получил сердце с духом демона, значит, я могу идти отдыхать.
– Я не о том. Что планируешь делать с девчонкой? Следующей ночью за нами вернется самолет, бросать ее здесь опасно, слишком много увидела и услышала.
Лисовский неосознанно коснулся шрамов на лице.
– Нет, если она здесь и останется, то в качестве трупа.
– Может, отдашь ее мне? Зачем сразу убивать? Она способна принести пользу.
В синих глазах полыхнуло пламя, черты человека заострились, словно разъяренный демон рвался из него наружу.
– И тебя она околдовала! Отравила своей обманчивой внешностью ангела во плоти!
Вампир фыркнул:
– Не ори. С ангелом ты загнул, неуместное сравнение. Я этих тварей опасаюсь больше демонов.
– Вот именно! Она – тварь, хитрая, изворотливая, жестокая! Не связывайся с ней, если не хочешь повторить мои ошибки.
– Не повторю, не волнуйся.
Когда за впавшим в истерику Лисовским закрылась дверь, Алхимик покачал головой. Совсем у парня крыша съехала. Хорошо, что работать вместе им недолго. Еще несколько партий собак – и он выведает секрет призвания низших демонов. Тогда от одержимого можно будет избавиться и продолжать прибыльное дело самостоятельно. Приняв столь важное решение, вампир вернулся к трупу собаки. Ритуал необходимо закончить, пока низший демон не вырвался из временной темницы – сердца оборотня.
Лежа на узком жестком диване, Лисовский тщетно пытался уснуть. Стоило закрыть глаза, и печальные глаза девушки с укором смотрели на него из темноты. Пока он тащил ее обратно в бомбоубежище, она успела напомнить о том, каким он был в детстве, и о том страшном дне, когда его тетка хотела отобрать ее ведьминский Дар и заставила ей помогать.
Зря она заговорила о том дне. Он столько лет старался о нем забыть. Но демон, поселившийся у него внутри благодаря Макаровой, не давал забыть больше чем на час. Вот и сейчас виски сдавило, пока тихий голос нашептывал вкрадчивые слова: «Она знает… она знает… знает… знает…» Костя со стоном сжал голову. Всегда, когда он сопротивлялся голосу своего внутреннего мучителя, голова взрывалась болью.
«Она все поняла… и расскажет вампиру…»
Лисовского била дрожь. С огромным усилием он натянул покрывало в попытке согреться, прогнать холод, что шел изнутри.
«Наша тайна – больше не тайна… ты должен сохранять все в тайне…»
Голос становился громче и настойчивей. Боль пульсировала, захватив весь череп. Мутные яркие пятна проступали под крепко сжатыми веками.
«Она предаст… предаст тебя снова… снова… снова…»
Костя закусил край покрывала и заскулил. Боль не уходила.
– Уйди! Пожалуйста! Я и так делаю все, что ты требуешь! Уйди!
Но демон оставался глух к его мольбам. Мужчина катался по неширокому ложу и плакал, как ребенок, прося оставить его в покое. Но голос продолжал шептать о риске раскрытия тайны, разрывая голову невыносимой болью.
Шесть лет назад, стоя над пепелищем, бывшим некогда родным домом, Костя порадовался, что не одинок. Соглашаясь принять демона, он верил, что дух покинет его, как только они отомстят обидчикам. Он и не подозревал, что разъединение теперь невозможно. Они обречены быть вместе. Навсегда вдвоем. Если носитель умрет, дух демона погибнет вместе с ним. О смерти демона Костя и не мечтал. Подобное невозможно. Ему никогда не освободиться.
С каждым днем связь между ними становилась крепче, глубже, неотвратимей. Просыпаясь по утрам, парень опасался смотреть в зеркало, которое могло отразить однажды внешность демона. Он давно махнул рукой на свое уродство, полученное при пожаре. Он понял: самые страшные раны невидимы и находятся в душе, которую медленно пожирает демон. Питаясь его эмоциями и светлыми детскими воспоминаниями, демон подменял их своими, угнетающими, безрадостными, наполненными темной злобой.
– Уйди! Оставь меня в покое!
«Нет… нельзя… миссия под угрозой…»
– Чего ты хочешь? Что я должен сделать, чтобы ты оставил меня в покое хотя бы до утра?!
«Убей ее – и я уйду…»
– Нет! Ты обещал, что больше не придется убивать девушек! Ты обещал!
«Ты сам разыскал ее… хотел наказать… так накажи… эта будет последней…»
Демону не понадобился ответ – он читал мысли.
Сначала мужчина почуял запах дыма. Раскрыв слезящиеся глаза, увидел маленькие язычки пламени, ползущие по спинке дивана к его тяжелой, словно свинцовой руке. Лисовский попытался встать – и застонал. Разозленный демон обездвижил его. Он в западне! Огонь, нацелившись на человеческую плоть, жадно пожирал ткань обивки. Пальцы обезображенной шесть лет назад руки мелко дрожали. Ни один мускул не слушался приказов Кости. Демон злорадно хохотал внутри.
«Тогда я спас тебя… освободил от боли… ты же нарушил обещание…»
Лисовский не мог даже кричать. Не мог, пока огонь не добрался до его кожи.
– Нет! Нет! Прошу! Нет!
Как и шесть лет назад, он почувствовал, как пузырится кожа, шипит, лопаясь под огненно-красным напором пламени. Рукав вспыхнул факелом… Жар опалил лицо… Он сгорит заживо…
– Ты чего орешь? – поинтересовался Иниго Веласкес, склоняясь над Лисовским.
Костя тупо глядел на невозмутимого вампира. Как он может спрашивать?! Разве и так не видно?!
Не видно. Кисть цела, если не считать старых шрамов. Ожога нет и не было. Снова демон вовлек его разум в адски реалистичную иллюзию.
– Кошмар приснился, – буркнул Костя, отворачиваясь к стене.
– Ясно.
Лисовский не слышал, как, выйдя в коридор, Веласкес отдал ждущему хозяина Циклопу приказ проследить, что будет делать дальше человек.
– Зачем? – устало поинтересовался Костя.
«Предупреждение… пока…»
– Что я должен сделать?
«Иди и убей ее, прежде чем она расскажет вампиру».
Лиля думала о побеге. В том, что ее спасут, она уже сомневалась. Видимо, она не настолько дорога Киру, чтобы он рисковал своей жизнью. Вот убьют ее, он пострадает немного и найдет себе другую ведьму. Девушке стало жаль себя. Несколько слезинок сбежало по щекам, а дальше – слезы кончились. Как ни старалась, от души поплакать не получалось. У нее болели отлежанные бока, подушка из набитого газетами парика уже не казалась мягкой. Поворочавшись в гробу, Лиля со вздохом встала и принялась в который раз осматривать место своего заключения. Вдруг что-то проглядела и сейчас найдет что-то полезное для побега?
На блекло-зеленых стенах полно плакатов. Особенно радовала надпись почти под потолком: «Все, что создано народом, должно быть надежно защищено». Угу, защитили, прекрасно видно по кучам хлама, оставленного в таком стратегически важном объекте, как бомбоубежище. Лучше бы повесили план-схему помещения.
Словно в насмешку, Лиля отыскала «Паспортные данные убежища». Дата приемки в эксплуатацию, вместимость, общая площадь интереса не представляли, а вот количество входов и аварийных выходов пробуждало надежду. Плохо, что не написали, где эти самые выходы-входы.
Роясь в мусоре, журналистка обнаружила пустую аптечку, что не сильно ее огорчило: уроки химии помнила смутно, поэтому воспользоваться препаратами все равно не смогла бы. Едва не наткнулась на клок стекловаты и… поймала крысу.
Впрочем, крыса поймалась сама, забравшись в ведро, выкрашенное красной краской. Лиля из солидарности вытащила пленницу – и потом долго дула на укус. За этим занятием ее и застал Костя.
– Поранилась? – посочувствовал друг детства. – Обрабатывать надо или само заживет?