Я и мой король - Никонова Ксения. Страница 113

Странно, Наташка так и не приехала. Я уже и борщ сварила, и полы помыла. Вечером, часов в девять, полюбовалась на салют, который кто-то пускал в соседнем дворе. С тоской вспомнила свадебный фейерверк, устроенный Дэном, и как он тогда меня поцеловал. Нестерпимо захотелось, чтобы он оказался рядом…

Сжав в руке хрустальную подвеску на цепочке – единственную память, я забылась беспокойным сном. Мне снился Дэн, он звал меня, а я никак не могла понять, куда надо идти, и только бестолково металась по пустым улицам.

Следующий день прошел так же бессмысленно-тоскливо, как вот этот сон. Наташка, примчавшаяся перед самым началом зачета, только успела сказать мне, что Ольга загремела в больницу и она сейчас поедет к ней. На мой вопрос, что случилось, помолчала и пообещала рассказать потом. Я выразила желание тоже навестить больную, может, и помирились бы, но подружка замахала руками и сказала, что это невозможно, Ольга меня видеть не хочет. На душе стало еще паршивее. Особо не напрягаясь, сдала зачет, поболтала с Танькой, которая первым делом задала сакраментальный вопрос, что с моим лицом? Потом осторожно поинтересовалась, где Данил? Я буркнула: «Нету». Воспрянув духом, она позвала меня встречать Новый год к ним в общагу, пообещав, что будет весело.

Поход по магазинам не принес радости. Вокруг толкались люди, всех дома ждали – родные, друзья, любимые. Меня никто не ждет, и я никого не жду.

Купила Наташке красивые серьги с чароитом, она такое любит. А Таньке подарю необычную пряжу – «травку», она вязать любит, мы с ней на почве вязания и подружились когда-то. Во, знаю, чем мне занять руки и голову. Набрала журналов по вязанию, кое-какая пряжа у меня есть, а выберу, что вязать, потом куплю предметно. Вспомнив про Маринку, взяла по мотку белой, розовой и голубой пряжи. Вот и будет ей подарок.

На остановках были толпы, я посмотрела-посмотрела, да и пошла искать такси. А что? Денег у меня куча осталась, квартплата за три месяца проплачена, что мне их – солить?

Вечером пустота навалилась с новой силой. Всеобщее возбуждение перед необычным праздником – сменой века и тысячелетия – меня не затронуло. Везде счастливые лица, молодежь кучкуется, собираясь отмечать с размахом, а мне ничего не надо. Представила, что поеду в общагу, – передернулась от отвращения. Будет шум, музыка греметь, все пьяные, и я напьюсь… Не хочу! Даже домой не хочу, увидеть родных. Для них я по-прежнему ребенок, и обращение соответствующее, только думы у меня теперь недетские.

С удивлением отметила, покопавшись к себе, что злость и обида на Дэна почти прошли. Тихо растаяли и растворились в тоске. Вспоминались его слова, сказанные в тот вечер: «Я никогда не пытался показаться лучше, чем есть. Предупреждал тебя: девочка, нельзя меня любить. Рассказал про черную магию в первый день, поведал о своем к ней отношении и ощущениях. Ты не оттолкнула. И я был очень благодарен тебе за это. Лишь рядом с тобой отогревался душой, возвращаясь по ночам. Сравнивал тебя с современниками и удивлялся, как ты, живя в своем страшном, равнодушном мире, сумела сохранить этот свет и чистоту. Твой пример давал мне силы жить и надеяться, что и я не потеряю себя».

Тогда я осталась глуха к его словам, сейчас мне оставалось корить себя за черствость. В ответ на крик его души я отвернулась. Чувство омерзения и злость были так велики, что я не услышала его. А теперь уже поздно.

Опять захотелось плакать. Наверное, за эти дни я перевыполнила норму по слезам на годы вперед. Постоянно глаза на мокром месте. Вот вспоминаю сейчас тот несчастный торт, умопомрачительно красивый и, наверное, не менее вкусный. Когда я вошла в кухню, на нем вспыхнули восемнадцать свечей. Дэн сказал тогда, что утром думал, каким хорошим завершением замечательного праздника будет этот торт. А я ответила на латыни: «Errare humanum est». И перевела: «Человеку свойственно ошибаться». Вокруг торта мне виделись черные потоки магии, с помощью которых он был сотворен. И свечи с исполнением желаний даром не нужны, не говоря уже о том, чтобы торт попробовать. Да мне кусок в горло не полезет.

Салют за окном заставил встряхнуться. Надо же, опять в том дворе и в то же время. Кто-то тренируется перед праздником, что ли?

Я просмотрела журналы, выбрала, что буду вязать первым делом. Вот этот комплект Маринке понравится. Все крохотное, так что свяжу быстро. А поскольку неизвестно, кто у нее будет – мальчик или девочка, сделаю розово-голубым. Такая прелесть! Довязав к ночи пинетки, поставила перед собой и удивилась – неужели дети такие маленькие? Малыши никогда не вызывали во мне особых чувств. Наверное, оттого, что ни у кого из близких родственников маленьких не было. А чужие воспринимались как-то… никак. А сейчас рассматривала картинки в журнале, и что-то такое нахлынуло. Хотела бы я такого карапуза – смешного, маленького, беззащитного? С ясными глазками и крохотными пальчиками. А если бы он был похож на Дэна… я бы его очень любила. Не судьба.

Во сне я опять слышала зов. Но теперь мне показалось, что это не Дэн, а Нэль. У них голоса практически одинаковые. И направление, откуда он исходил, было совершенно ясным. Он звал сверху, с неба. Я поднимала голову к хмурым облакам и с отчаянием понимала, что мне никогда не попасть туда. У меня нет крыльев. «Нэль! Это ты? – кричала я. – Помоги мне взлететь!» А потом поняла, что могу подняться над землей, если очень захочу. Зажмурившись и напрягшись изо всех сил, раскинула руки и побежала. Еще чуть-чуть, сейчас, я смогу… никак. Что-то не дает, тянет к земле, каждый шаг дается все труднее. Опустив голову, я увидела на груди огромный амбарный замок, висящий на мощной цепи. Конечно, такая тяжесть. Но у меня же ключ в кармане. Сейчас достану его и сниму замок…

Я проснулась вся в поту, сжимая на шее цепочку с подвеской. Сердце бухало в ушах. Какой странный сон. А вдруг это правда был Нэль? Он что-то хотел сказать! Провертевшись без сна, задремала ближе к утру.

Меня разбудил звонок в дверь. «Это Наташка. А вдруг с Ольгой что?» – толкнулось в голове. Босиком и без халата я поспешила открыть. За дверью был Дэн.

– Здравствуй. Я так замерз. Пустишь… согреться?

Глава 10

Миллениум

– Дэн! – Я колебалась лишь секунду. А потом шагнула навстречу. – Ты вернулся.

От него веяло холодом, а я была в пижаме (той самой «детской») и без тапочек, но мне было все равно. Я прижалась к нему, чтобы окончательно убедиться, что это не сон. Не сон. Вот он – настоящий, живой. Мой любимый. Он нежно коснулся моих губ, улыбнулся и сказал:

– Я тебе елку привез. Давай занесем ее и закроем дверь. Иначе простудишься.

Вот теперь я наконец почувствовала приближение волшебного праздника. Чудесный запах хвои и счастья поселился в моем доме.

– Ты, наверное, голодный? – спохватилась я, когда он поставил лесную красавицу в комнате и снял верхнюю одежду. – А у меня ничего нет, только борщ.

– Годится, – кивнул он, проходя в ванную.

Господи, как приятно смотреть на любимого мужчину, доедающего вторую тарелку твоего супа. Со сметаной и сухариками. Памятуя о его неприятии праздных наблюдателей, я тоже села за стол завтракать. Аппетита не было, вообще ничего не было – ни эмоций, ни желаний, – кроме одной счастливой мысли: «Он здесь, он не ушел». Гордость и обида, всколыхнувшиеся было в первый момент, сдали свои позиции без боя. Потом еще будет откат, память о пережитой боли вернется. Но сейчас мне ни до чего не было дела. Хотелось жить одним мгновением, упиваться и наслаждаться счастьем. Я даже не спросила, где он был. Дэн сам рассказал, что объехал группу точек, сосредоточенную на карте к северу от города. Пустота и холод. Кроме больших трактов, дорог нет – только направления. Пришлось немало побегать и померзнуть, убеждаясь на себе, что ради большой цели человек способен выдержать очень многое.