Такса (СИ) - Волкова Дарья. Страница 33
— Юль, я наколю дров.
— Он вообще в состоянии топор поднять? — Глеб смотрит в спину удаляющейся в сторону поленницы худощавой и стройной фигуры Олега, который на ходу стаскивает с плеч ветровку, потом — футболку.
Димка фыркает:
— Смотри и учись!
— Нда… — через какое-то время замечает Стас. — Он точно юрист, а не профессиональный дровосек?
— Турист, фигле… Эй, Баженов, не увлекайся, уже достаточно!
— А ты, женщина, в дом иди! — рычит на жену Глеб. — Нечего на полуголых мужиков пялиться.
Юля демонстративно закатывает глаза, но приказание мужа и господина исполняет.
— Так, вы, подзащитные, блин! В камеру можете смотреть или как?
— Соловьев, а кто тут у нас мега-профессионал?
— Я что, так много прошу? Можно прекратить паясничать и просто посмотреть в камеру?
— Что, и раздеваться не надо?
— Бл*, и это взрослые люди! В детском саду проще снимать!
Щелк. Кадр.
Димка обнимает за плечи двух красивых женщин. Одна — русоволосая, другая — брюнетка. Обе — голубоглазые. Вся троица — высокие, стройные, статные. Димон улыбается довольной улыбкой. Как ребенок. Потому что успел поставить рожки и Даше, и Юле.
Щелк. Кадр.
Рядом стоят светлоглазые светловолосые Вера и Олег. Он обнимает ее за плечи. Они похожи, неуловимо похожи как брат с сестрой. Спокойным выражением лица, ироничной улыбкой. И только глаза их выдают. Сумасшедшие, с чертями, глаза.
Щелк. Кадр.
Глеб обнимает Женьку сзади, наклонившись и подавшись чуть вперед. И непонятно, где заканчиваются копна ее золотых волос и начинается его рыжий ежик. Он смотрит прямо в камеру, улыбаясь одними глазами, так, как умеет только он. Женька хохочет, морща нос и показывая язык красивому синеглазому фотографу.
Место действия — то же. Время — почти то же. Ночь.
— Олег…
— Жень, я устал…
— От чего?
— Рабовладелец Тихомиров заставил дрова колоть.
— Бедный малыш… Бедняжка. Дай, я тебя утешу. Поглажу.
Пауза. Лишь его учащающееся дыхание в ночной тишине.
— Эй, ты куда?
— Ты же устал. Спи. Отдыхай.
— А с этим что делать?
— С этим? Не знаю. Твои проблемы.
— Нет, милая, — притягивает ее к себе. Прижимает крепко, — это твои проблемы.
Занавес.
— Глеб, скажи мне…
— Что?
— У вас с Дашей было что-нибудь?
— Господи, откуда такие фантазии?
— Даша сказала…
— Что у нас что-то было?!?!
— Что она видела тебя голым!
— И что? — пожимает плечами. — Я ее тоже видел… почти голой.
— Тихомиров знает?
— Гм… Надеюсь, что нет. Он же псих припадочный…
— И как она?
— Красивая.
— Глеб!!!
— Что «Глеб»? Она же правда красивая. И ты красивая. А люблю я — тебя. Знаешь, — он притягивает ее голову к себе на плечо и шепчет прямо в ушко, — я до сих пор иногда не верю, что ты случилась в моей жизни. И у меня хватило ума все-таки не отпустить тебя.
— Я все еще случаюсь в твоей жизни, если ты не заметил.
— Покажи мне, как…
Занавес
— Тебе не надоела эта камера?
— Я думал, ты спишь…
— Ты меня разбудил.
— Прости. Ты такая красивая, когда спишь. Я не смог удержаться…
— А когда не сплю?
— Еще красивее.
— Докажи…
Занавес
— Дим, я же сплю…
— Ты спи, спи, я потихоньку…
— Господи, хоть бы что-нибудь оригинальное придумал!
— А ты хочешь?
— Тебя — да!
— Ну вот… А говоришь, что спишь. Я же знаю.
— Я люблю тебя.
— Я люблю тебя.
ЗАНАВЕС.
Вы думали, это финал? Как бы не так! Занавес снова медленно расходится.
Время действия — то же. Ночь. Место действия — где-то, на усмотрение фантазии читателя.
В большой комнате тихо. Лишь слышно сладкое посапывание. Ветер мягко колышет занавески. Дети спят.
На огромном надувном матрасе, на полу, вповалку и в обнимку, на разобрать — где чьи руки, где — ноги, и кому принадлежит тугой смоляной локон, спят девочки Соловьевых: Надя, Люба и Соня. Лихие росчерки бровей, лохматые веера ресниц, не видные под закрытыми веками синие глаза — не расстающиеся ни днем, ни ночью — спят будущие роковые красавицы и разбивательницы мужских сердец в обмен на потрепанные нервы и седые волосы их великолепному отцу, на которого они похожи как одна.
На двуспальной кровати спят сестры Тихомировы — Маша и Катя. Старшая, Мария, даже во сне супит соболиные, как у папеньки, бровки, видимо, делая кому-то наисерьезнейшее внушение. Младшая светло улыбается во сне, удивительно похожая при этом на мать.
На двух односпальных кроватях, головами друг другу спят два рыжих «не-разлей-вода» демона. Один — тощий, с острыми локтями и коленками, весь в пятнах йода и зеленки, как какой-то неизвестный науке леопард, со спутанной копной рыжих кудрей. Другой — крупный, серьезный даже во сне, с коротким рыжим ежиком. Они не братья, но жить друг без друга не могут. Про таких говорят — вместе тошно, порознь — скучно. Это Витя Баженов и Коля Самойлов. Хотя Витей и Колей их называют исключительно взрослые. Сами себя они величают Вик и Ник.
Дети спят так, как можно спать только в детстве. Помните? «Как хорошо, от души спят по ночам малыши».
Впрочем, сон их особенно безмятежен еще по одной причине. Их покой хранит ангел. Да-да, самый настоящий ангел. Обычно мы не знаем имен ангелов. Да и о них самих мы мало что знаем, если честно. Но имя этого ангела нам известно. Его зовут Саша. Сидит на облаке, свесив вниз ножки, покачивая белыми пушистыми крыльями. Смотрит на спящих детей с легкой, чуть грустной улыбкой. Впрочем, это только нам она покажется грустной. На самом деле, ангелы не грустят.
Давайте же тихонько прикроем дверь, оставив Сашу хранить покой спящих детей. Отойдем немножко в сторону и скажем строго автору: «Цыц! Оставь в покое детей! Не вздумай даже и помыслить о том, чтобы еще и про них романы писать. Оставь детям их веселое, озорное, безмятежное детство».
Что остается делать? Все верно. Театрально вздохнув на прощание и понурив плечи, автор разворачивается и медленно, шаркая ногами, уходит в закат. Не верьте ему! Он притворяется. Автору есть чем заняться. Просто поверьте мне на слово.