Элита - Касс Кира. Страница 23

— Относительно чего?

— Относительно всего. Что я здесь делаю, кто я такая. Думала… Не могу даже объяснить.

Именно в этом и заключалась проблема. В голове царил полный хаос. Мысли ускользали и путались.

— Мер, ты знаешь, кто ты такая. Не дай им изменить тебя.

Его голос звучал так искренне, что я почувствовала себя уверенней. Не оттого, что получила ответы, а потому, что у меня был Аспен. Я поняла: если когда-нибудь забуду, кто я есть на самом деле, он поможет мне вспомнить.

— Аспен, можно тебя кое о чем спросить? — Он кивнул.

— Наверное, это прозвучит глупо, но если бы для того, чтобы стать принцессой, мне не нужно было выходить ни за кого замуж, если бы это была всего лишь работа, для которой меня могли бы выбрать, как полагаешь, я бы с ней справилась?

Зеленые глаза Аспена на миг расширились, когда до него дошла суть вопроса. К его чести, я видела, что он действительно прикинул шансы.

— Мер, прости. Я так не думаю. Ты не сможешь стать такой же расчетливой, как они.

Тон у него был извиняющийся, впрочем, его ответ меня не обидел. А вот причина, которую он привел, слегка удивила.

— Расчетливой? Это как?

Он вздохнул:

— Я бываю в разных местах. И много что слышу. На юге, где высока концентрация низших каст, не утихают беспорядки. Если верить разговорам гвардейцев, долго прослуживших здесь, южане всегда протестовали против методов Грегори Иллеа. И неспокойно там уже давно. Ходят слухи, что король именно из этих соображений и выбрал королеву Эмберли. Она родом с юга, и его решение на некоторое время их утихомирило. Но теперь, похоже, все началось по новой.

У меня снова возникло желание упомянуть про дневник, но я сдержалась.

— Это не объясняет, что ты подразумеваешь под расчетливостью.

Он поколебался.

— Я тут на днях, еще до празднования Хеллоуина, побывал в одном министерстве. Речь шла о сочувствующих повстанцам на юге. Мне приказали доставить распоряжения в почтовое крыло. Их там было три с лишним сотни. Америка, триста семей, смещенных на касту ниже за то, что не донесли о чем-то или помогли кому-то, кого во дворце сочли опасным. — (Я ахнула.) — Вот именно. Можешь себе представить? Что, если бы это случилось с тобой, а ты, кроме как играть на пианино, ничего делать не умеешь? Откуда тебе знать, как выполнять канцелярскую работу, как вообще ее найти? Подтекст предельно ясен.

— Ты считаешь… Максон в курсе?

— Думаю, он не может не быть в теме. Ведь он без пяти минут глава страны.

В глубине души я не хотела верить, что он одобрял все происходящее. С другой стороны, мог ли он совсем ни о чем не догадываться? В конце концов, ему же предстояло принять бразды правления!

Смогу ли я так?

— Только не говори никому, ладно? Если об этом кто-то узнает, я могу в два счета отсюда вылететь, — предупредил Аспен.

— Разумеется. Я ничего не слышала.

— Я скучаю по прошлой жизни, в которой были только ты и я, и ничего больше. И по нашим старым проблемам тоже.

— Понимаю тебя. Видеться тайком в домике на дереве было куда проще, чем во дворце, — рассмеялась я.

— А изворачиваться, чтобы заработать для тебя лишний медяк, было куда лучше, чем не иметь возможности дать тебе хоть что-нибудь. — Он похлопал по стоявшей на столике у кровати склянке. Когда-то в ней хранились сотни медяков, которыми он расплачивался со мной за то, что я ему пела. — Я и не подозревал, что ты сохранила их, до того дня накануне твоего отъезда.

— Разумеется, я их сберегла! Только они меня грели, когда тебя не было рядом. Иногда я высыпала их на ладонь, чтобы тут же вернуть в банку. Мне нравилось держать в руках то, к чему ты прикасался. — Наши взгляды встретились, и все прочее на миг отступило. Приятно было снова оказаться в том маленьком мирке, который мы с Аспеном создали для нас двоих несколько лет назад.

— Что ты с ними сделал?

Уезжая из дома, я была очень зла на него и вернула ему все медяки. Кроме одного, который прилип ко дну склянки.

— Ждут своего часа дома, — улыбнулся он.

— Зачем?

Его глаза блеснули.

— Этого я тебе сказать не могу.

Я с улыбкой вздохнула:

— Ладно, храни свои секреты. И не беспокойся об отсутствии возможности что-то мне дать. Я рада, что ты здесь и мы можем, по крайней мере, что-то исправить, пусть даже ничего уже не будет как прежде.

Впрочем, Аспену этого явно было недостаточно. Он оторвал с обшлага рукава одну из позолоченных пуговиц и протянул мне:

— У меня в буквальном смысле больше нет ничего, что можно было бы тебе подарить, но ты в любой момент можешь подержать в руках то, к чему я прикасался, и вспомнить обо мне. И знать, что я тоже о тебе думаю.

Это было глупо, но у меня защипало в носу. Я не могла перестать сравнивать Аспена с Максоном. Даже сейчас, когда не нужно было делать выбор, я продолжала сопоставлять одного с другим.

Максону легко делать мне подарки, устраивать праздники, окружать всевозможной роскошью — ведь в его распоряжении целый мир. Что мог противопоставить ему Аспен? Короткие встречи украдкой и такой пустяк, как позолоченная пуговица на память? И все же у меня было такое чувство, что он дает мне неизмеримо больше.

Вдруг я вспомнила, что Аспен всегда был таким. Ради меня он жертвовал сном, рисковал попасться после объявления комендантского часа, отрывал от семьи жалкие гроши. Разглядеть его щедрость сложнее, потому что у него, в отличие от Максона, не было возможности делать широкие жесты. Но насколько же душевнее был любой его подарок!

— Я… я не знаю, как мне теперь быть. У меня такое чувство, что я вообще больше ничего не знаю. Но хочу, чтобы ты помнил… я тебя не забыла. Ты все еще у меня вот здесь. — глубоко вздохнула, пытаясь не расплакаться, и прижала ладонь к груди. Отчасти для того, чтобы показать Аспену, что я имею в виду, отчасти чтобы унять странную сосущую боль в сердце. Он все понял верно.

— Мне этого достаточно.

Глава 14

Наутро за завтраком я то и дело исподтишка поглядывала на Максона. Мне не давал покоя вопрос: что ему известно про людей, изгнанных из своих каст? Он взглянул в мою сторону всего один раз, да и то не столько на меня, сколько куда-то рядом со мной.

Всякий раз, когда мне становилось не по себе, я поглаживала пуговицу Аспена, которую нанизала на тонкий шнурок-браслет. Она должна помочь мне продержаться до конца пребывания во дворце.

Когда завтрак был почти окончен, король поднялся. Все вскинули на него глаза.

— Поскольку вас, девушки, осталось совсем немного, я подумал, что неплохо было бы устроить чаепитие перед завтрашним эфиром «Вестей». Коль скоро одной из вас предстоит стать нашей невесткой, мы с королевой хотели бы получить возможность поговорить с каждой, узнать побольше о ваших интересах и все такое прочее.

Я немного занервничала. Щебетать с королевой — одно дело, а вот тет-а-тет с королем — совсем другое. Остальные девушки взирали на него с восхищением, я же потягивала свой сок.

— Прошу всех собраться за час до эфира в холле на первом этаже. Если кто-то не знает, где это, не волнуйтесь. Двери будут открыты, и вы услышите музыку. Так что сможете без труда отыскать нас по звуку, — пошутил он.

Присутствующие дружно захихикали.

Вскоре девушки потянулись в Женский зал. Я вздохнула. При своих огромных размерах это помещение почему-то вызывало у меня приступ клаустрофобии. Обычно я старалась с кем-нибудь пообщаться или убить время за чтением. Но сегодня солировала Селеста. Я собиралась устроиться перед телевизором и не обращать на нее внимания.

Однако оказалось, что решить легче, чем сделать. Избранные были сегодня почему-то особенно разговорчивы.

— Интересно, что король хочет узнать, — протянула Крисс.

— Нужно вспомнить все, чему Сильвия нас учила — о том, как себя держать, — заметила Элиза.

— Надеюсь, у моих служанок есть в запасе приличное платье на завтрашний вечер, — бросила Селеста раздраженно. — А не то опять получится как на Хеллоуин. Иногда они бывают такими пустоголовыми.