В золотых чертогах Валгаллы (СИ) - Волкова Дарья. Страница 7

— Прости меня… — покаянно шепчет он. — Я не смог… удержаться…

Вот за эти слова она готова простить ему все. Достает ключи из сумочки.

— Поехали. Пока еще чего-нибудь не случилось.

Квартира у Юли шикарная. Но какая-то холодная. Белые стены. Черно-белые фотографии в черных же рамах.

— Проходи. Располагайся. Я сейчас переоденусь.

Глеб устраивается на бежевом кожаном диване. Да, Масяню бы сюда… Глебу становится неуютно. Он вспоминает свою обыкновенную панельную «однешку», до которой у него вечно не доходят руки. Недоделанный ремонт в ванной. Отвалившуюся плитку.

В комнату входит Юля. В джинсах, футболке. Волосы распущены и перекинуты на одно плечо. Губы Глеба непроизвольно растягиваются в улыбку. Ну, наконец-то…

— Поможешь мне с ужином?

— Конечно, — он встает с дивана и проходит с ней в кухонную зону. — Только поручи мне что-нибудь попроще. Почистить, порезать. А то слово «пассировать» вводит меня в глубокий ступор.

— Хорошо. Пассировать заставлять не буду, — улыбается она. Господи, хорошо-то как. Просто от того, что он рядом. — Что ты предпочитаешь?

— Наша невестка все трескает, — отшучивается Глеб. — Я — всеядный. Лишь бы побольше.

— Ну, а любишь-то что?

— Мясо, — с оттенком удивления отвечает он. Как будто непонятно.

Юля заглядывает в холодильник. Есть мясо. И баклажаны. Перцы.

— Потушим мясо с овощами?

— Ты командуй, давай.

Пахло очень вкусно. Глеб с недоумением посмотрел на поставленную перед ним тарелку. Оглянулся на плиту.

— Юля, полная сковорода же?

— Мало?

— Конечно! Я прожорлив до ужаса.

— Ну, сам тогда положи.

Глеб встает, берет со стола обе тарелки.

— Эй, мою-то зачем?

— Хочешь сказать, что тебе этого хватит?

— Более чем.

— Да тебя откармливать надо! Как в пионерском лагере. С ежедневным контролем веса.

Юля надулась.

— Я нормальная.

— Юль, я пошутил.

«Ну не могу же я тебе сказать, что ты такая стройная и тоненькая, особенно по сравнению со мной, что я боюсь обнять тебя посильнее. А так хочется…»

— Глеб, ты чай будешь или кофе? — Юля ставит посуду в раковину.

Все, терпение его истощается. Не хочет он чая. И кофе тоже. Глеб встает. Два шага, и вот уже его ладони обнимают ее плечи, а губы утыкаются в затылок.

— Может, лучше потанцуем? — теплое дыхание обдает розовое ушко, от чего мурашки мгновенно рассыпаются по всему телу.

— В смысле? — Юлин голос звучит неожиданно хрипло.

— Ну как же, чай, кофе, потанцуем… — руки Глеба поворачивают ее, и вот она уже прижата попой к столешнице рядом с раковиной, его ладони охватывают ее поясницу, прижимая к себе. Да, пожалуйста… Поцелуй меня…

Прямо в приоткрытый ждущий сладкий ротик… Без помады еще лучше. Губы такие нежные, мягкие, их так приятно прикусывать. Втягивать в себя. Облизывать. Черт, теперь у него совсем другая проблема. Неделю назад он мучился, как бы кончить. Теперь — как бы НЕ кончить. Прямо в штаны.

А потом ему становится все равно. Потому что остановиться он все равно не может. Не отпуская Юлю, делает пару шагов назад. Падает на стул и увлекает ее за собой. Усаживая верхом на свои колени. Так-то лучше. Меньше шансов, что он ее раздавит. И руками простору больше. И как ему нравится вид ее широко раздвинутых ножек в обтягивающих джинсах.

Одна рука придерживает Юлю за спину, другая жадно ныряет по футболку и накрывает грудь. Как хорошо, что Юленька не везде такая худенькая. Там она такая… пышная. Мягкая. Округло-аппетитная. Он стонет. Она тоже.

- Поцелуй меня…

- Уже…

- В ушко…

Все, черта пройдена. Она не остановится. И не остановит его… Нет, потому что это слишком прекрасно. Чтобы это прекращать.

Но все прекращается само. Глеб прижимает ее к себе. Одна рука тихонько гладит волосы. Другая — поясницу. Губы прижимаются к уху. Хриплое и шумное дыхание.

— Юль, ты прости, но у меня принципы.

— Что?

— На первом свидании штаны не снимаю.

Это удивительно. Она так возбуждена. И при этом ей смешно.

— Какое же это первое свидание?

— Для меня — первое.

Юля молчит. Так хорошо. Даже если он ее не целует больше. Просто хорошо. Вот так сидеть на его твердых коленях. Прижиматься к нему. Чувствовать на себе его большие горячие ладони. Самой гладить по могучей спине. По голове. Волосы и правда жесткие. Совершенно не хотят лежать, упрямо торчат. Юле нравится гладить его «против шерсти», наблюдая, как упрямые «рыжики» возвращаются на место.

— Юль?

— Что?

— У моего коллеги… друга… Макса Колесникова… через пару недель день рождения. Пойдешь со мной?

— Да. С удовольствием.

— Мы день рождения Макса всегда шумно отмечаем. Компания большая собирается. Посмотришь на моих друзей. С кем я общаюсь. Я хочу, чтобы ты видела… Чтобы понимала, с кем… Прежде чем…

Он окончательно запутался. Но она поняла. И от этого понимания солнечное тепло разлилось в груди. Он хочет, чтобы она лучше его узнала. Чтобы поняла его. Он дает ей шанс. Пускает ее в свою жизнь. Сознательно отказывается от того, чего так хотел от нее раньше.

Юле до боли захотелось поцеловать его. Зацеловать. Затискать. Но лучше не надо. Она не маленькая, и понимает, чего ему это стоило. Надо уважать его решение.

Юля аккуратно слезает с его коленей.

— Знаешь, я варю очень вкусный кофе.

Глава 6. Гибель богов

Ги?бель бого?в (нем. Gцtterdдmmerung) или Су?мерки бого?в— музыкальная драма (опера) в трёх действиях с прологомРихарда Вагнера, завершающая тетралогию кольцо Нибелунга.

— Я смотрю, медики очень даже неплохо гуляют, — заметила Юля, когда они вдвоем с Глебом подходят к пивному ресторану Friday.

— У Макса отец — зав. отделением, — ответил Глеб. Со вздохом добавил. — Нашего отделения.

— Что так грустно? Это же, наверное, удобно — дружить с сыном заведующего?

— Ага. Примерно так же, как спать на кактусах. Бонусов никаких, зато как срочно подменить кого — «Глеб, выручай, кроме тебя — некому». И как отказать отцу лучшего друга?

— Бедняга…

— Да плевать, если честно. Я с Максом не из-за отца дружу. Он просто человек хороший.

Макс оказался не просто хорошим человеком. Шикарным. Юлю он влюбил в себя сразу. Такой же длинный, как Глеб, только ровно в два раза уже. Высокий, тощий, жилистый. Со смешными торчащими ушами. С длинным носом. С умненькими карими глазками. И преображавшей все его обыкновенное, в общем-то, лицо, обаятельной мальчишеской улыбкой.

— Значит, ты, Юленька, — не врач? — ближе к середине мероприятия, когда уже все со всеми перезнакомились, и было выпито преизрядно, именинник добрался-таки и до Юли. Глеба окучивала какими-то ортопедическими дитячьими проблемами пышная волоокая брюнетка — то ли бывшая сокурсница, то ли чья-то супруга.

— Увы, нет, Максим.

— А почему «увы», наоборот, приятно. Свежий взгляд. А то у нас вечно разговоры все об одном… А кем, если не секрет?..

— Банковский сектор. Финансы.

— Ужас! — с чувством произносит Макс. — Для меня финансы — тьма египетская. Мне тут банк в кредите отказал. Объясняли, объясняли мне — так и не понял ни фига.

— Какой банк? Можно подробнее? Вдруг, чем смогу…

Пытаясь по возможности вежливо отделаться от Полины, которая в красках расписывала нюансы вальгусного искривления стоп у старшенькой (блин, ну он же не детский ортопед. Он, бл*, хирург-травматолог, работающий во ВЗРОСЛОМ травматологическом отделении! Но Полина его не слушала…), Глеб не сразу заметил… А когда заметил… Юлю и Макса, они о чем-то увлеченно беседовали. Она что-то пишет на салфетке и передает ему. Макс переспрашивает, кивает, потом явно благодарит, приобнимая Юлю за плечи.

— О чем это вы с Максом так мило беседовали?

— Да так, о том, о сем.