Игра стоит свеч (СИ) - Волкова Дарья. Страница 6

— Нет. Кидман необычайно… пуританского воспитания дама.

— Неужели с остальными?.. Я пошутил, вообще-то…

— Я тоже. Кидман не смогла устоять, — он улыбается так, что не поймешь — правду говорит или нет. — И не о них речь. Просто вот это… — шипит что-то неразборчиво сквозь зубы, — не Николь.

— Ну, она вроде бы не против, когда ее называют Ники или Ник.

— Да мне по хер! Я не собираюсь ее никак называть!

— Кайл! Нельзя так…

— Ты знаешь, она мне недавно улыбнулась… Нет, ты видел эту улыбку? У меня мороз по коже. Хуже чем у акулы. О! Точно! Так и буду ее звать!

— Кайл!.. — предупреждающе восклицает Уилсон.

— Да, Керт, ты прав. На акулу не тянет. Тощая, и этот взгляд побитой собаки… Я придумал! Шарки! Вот, точно, она — Шарки. ( Sharky(англ.) — детеныш акулы, акуленок — прим. автора.)

С тех пор он только так ее и называл. Когда вообще изволил обратить на нее внимание.

Было от чего впасть в уныние. Во-первых, сама Швеция. Снежная, холодная. Николь к такому климату не привыкла и постоянно мерзла. Во-вторых, Кайл — в миллион раз более холодный, чем вся Швеция вместе с соседней Норвегией, вместе взятые.

А в Швеции Кайла любили, отчасти благодаря матери-шведке, отчасти благодаря тому, что он был из тех гонщиков, которые особенно любили носиться по льду и снегу. Не боялся холодных температур, которые в особо «удачные» годы достигали минус двадцати пяти по Цельсию, неплохо знал наполовину ему родной шведский. Все это делало его любимцем местной публики и журналистов. Поэтому Кайлу было чем заняться — пресс-конференции, публичные и благотворительные мероприятия, визиты родственников.

А Николь засела за стенограммы. Поскольку Кайл категорически отказывался обсуждать с ней что-либо, в том числе — условности и соответствия, принятые у Кайла с его последним штурманом, Николь могла опираться только на старые стенограммы.

Изучала маршрутные листы, расположение пунктов контроля времени, тасовала и укладывала все это в голове, попутно отмечая, где и что она бы сделала не так. Конфигурация скоростных «допов» вынудила Николь обратиться за помощью и разъяснениями к техническому персоналу и гоночным инженерам.

Впрочем, резко негативное отношение Кайла к новому штурману пока не делало ее автоматически изгоем. К ней присматривались. Отвечали на вопросы, давали советы. Кое-кто из членов команды, с кем Ники общалась особенно плотно, даже пришел к выводу, что Николь Хант в некоторых вопросах осведомлена лучше, чем члены элитной, с чемпионскими замашками, раллийной команды.

Вся эта напряженная, с перерывами на еду, сон и переезды, работа не давала ей впасть в уныние окончательно. А когда грустные мысли об отношении к ней Кайла все-таки пробивались сквозь усталость, она говорила себе: «Он меня не знает. Он не знает, чего я стою. Я сама не знаю, чего я стою как штурман. Я сделаю все, что смогу. И если у нас получится показать хороший результат, вот тогда он…». На этом месте она себя обычно одергивала. Что тогда? Не стоит об этом думать. Для начала надо показать, что она достойна называться штурманом Кайла Падрона. А если нет… Возможно, тогда она заслужила подобное отношение.

Накануне начала этапа она спала плохо. Ворочалась, несколько раз просыпалась. Один раз, уже под утро, часа в четыре, встала, подошла к окну. Смотрела в темное стекло — за ним шел снег. А в груди ее разрастался ледяной ком. Скоре бы уж, скорее. Она сделала все, что могла. Бросила взгляд на белеющие на углу стола листы стенограммы. Завтрашний день покажет, чего она стоит.

Он все-таки повернулся к ней. Посмотрел в глаза, хотя до этого делал вид, что ее нет вообще. Но теперь, когда они остались в машине вдвоем, и больше нет никого, и до старта этапа ралли остались считанные минуты — он соизволил обратить на нее внимание. Скривил губы.

— Одно пожелание. Говори громко и четко. Чтобы мне переспрашивать не пришлось. Большего я от тебя не ожидаю.

Совсем не те слова, чтобы подбодрить человека, который первый раз в жизни вступает в мир под названием «Королевское ралли».

Он отключил все эмоции, все мысли. Кроме доведенных до автоматизма навыков. И слуха. Они хотят, чтобы он слушался какую-то юбку. ОН! Кайл Падрон! Человек, который всегда не ехал — летел по трассе. На вдохновении.

Нет, Кайл понял наконец-то: это ралли, и есть стратегия, и правила, и контроль времени. Без штурмана — никак. Но эта… Шарки — не штурман. Хотят, чтобы он ее слушал? Пожалуйста. Он весь превратился в слух, внимательно слушая и хирургически точно исполняя все, что слышал. Хотите сделать из него послушную собачку? Он готов вставать на задние лапки и послушно вилять хвостом. Но не говорите потом, что он не предупреждал! И не ждите от него чудес!

— Триста … трамплин… левый два… вверх… правый пять… опасно… двести.

— Есть.

— Двести… правый два… четыреста.

— Понял.

— Четыреста… левый четыре… сто.

— Повтори.

— Четыреста… левый четыре… сто.

— Дальше.

— Сто… правый три… пятьдесят.

— Готов.

Стартовый день ралли Швеции они закончили первыми, опережая ближайшего соперника натри секунды. Команда радостно праздновал это триумф, первый этап, первый день — и они лидеры! Николь лежала в темном номере, завернувшись в одеяло. Ее бил озноб. Холод разливался изнутри. Он не сказал ей ни слова. Снял шлем, отстегнул микрофон. И, не глядя на нее, вылез из машины, где его тут же начали качать на руках.

Впрочем, кое-кто из команды поздравил и Николь. Особенно после того, как сэр Макс демонстративно обнял и расцеловал ее. Но это было все не то. И она не могла понять — что она сделала не так. Чтобы заслужить такое отношение к себе. Как будто она прокаженная.

Нет, она не прокаженная. Она — Шарки.

Второй день был копией предыдущего. С той лишь разницей, что напутствие было иным.

— Вчера мне два раза пришлось переспрашивать.

— В таком случае — прочисти уши!

Отличный диалог для людей, которых принято считать одной командой.

— Пятьдесят… левый четыре… двести.

— Есть.

— Двести… трамплин… правый три… двести вверх на мост… левый четыре минус… узко… двести.

— Понял.

— Двести… автобусная… двести… знак… двести… левый два… двести.

— Дальше.

Итог второго дня — выигрыш уже в девять секунд. Кайл — лучший. Команда ликует. Николь плачет у себя в номере.

Про третий день даже рассказывать неинтересно.

Кайл триумфально выиграл открывающее сезон ледяное ралли Швеции. И закатил по этому поводу шикарную вечеринку для избранных в доме своего деда, который жил в Даларна, самом сердце ралли Швеции.

А Николь улетела в Аргентину. Наплевав на ворчание Мак-Коски, что так, дескать, не делают, и работы вагон. Впрочем, учитывая, что следующим в календаре значилось ралли Мексики, а от Мексики до Аргентины рукой подать — ворчал он не сильно.

Николь сидела у иллюминатора, нацепив на нос очки и заткнув уши наушниками. В наушниках играл «AC/DC», под очками текли слезы. Надо выплакаться сейчас, говорила она себе, сейчас, а не тогда, когда она будет с дядей. Зачем его расстраивать? Она и так удивила и насторожила его безмерно известием о своем приезде.

Кайл выиграл ралли Швеции. Он один. Как будто ее не было в машине. Как будто она была совершенно ненужный балласт.

Ники была профессионалом. И та работа, которую она проделала, и то, что узнала при подготовке к своему первому этапу, и то, как он прошел — все говорило ей о том, что она справилась на «отлично». И в этой победе есть ее вклад, ее труд, ее пот и слезы. Но, похоже, никто, кроме нее, так не считал. Да еще шеф команды. Сэр Макс пытался, как мог, утешить Николь, всячески поддерживал ее авторитет в команде. Но трудно поддержать то, чего нет. Она была пустым местом. Ее не ненавидели. Но и не замечали. Пока она не начинала задавать вопросы.