Мандаринка на Новый Год (СИ) - Волкова Дарья. Страница 24
— Что случилось?
— У Луцыка из VIP-а температура. Жалуется на живот, маму зовет.
— А мать где?
— Так она сегодня не ночует в больнице — в командировку уехала. Нас специально предупредила — чтобы мы приглядывали за мальчиком.
— Ладно, — протер глаза. — Сейчас, иду. Температура какая?
Что-то непонятное, болит то ли в области пупка, то ли в правом подвздошье. Ребенок испуган, плачет. А пока Ник осторожно повторно пальпировал живот, мальчика вдруг внезапно и обильно вырвало. Ник резко встал, крикнув медсестре, чтобы убрала, стянул испачканный халат, вытер об него руки. Что же это? Картина атипичная, но что-то крутится в голове.
Спустя пятнадцать минут, вернувшись в уже убранную палату, в чистом халате, Ник был практически уверен в диагнозе. Аппендицит в этом возрасте — явление не частое, но не из области невозможного. Вопрос в том, что делать? Аппендэктомия — операция простая, он уже делал. Другое дело, что ему же строго-настрого запретили… Нет, это все несерьезно, конечно. Но, возможно, стоит подождать до утра, а там Владимир Алексеевич сам?… Зачем накалять ситуацию, он уверен, что мать Луцыка будет просто вне себя, если Ник посмеет тронуть мальчика без веских причин. Черт, ну почему это случилось именно в его дежурство?!
Илья Луцык лежал на кровати, бледный, с влажным от пота лбом. Он повернул голову в сторону вошедшего врача.
— Где мама? Я хочу к маме!
— Мама… мама придет завтра. Дай-ка я посмотрю еще раз. Тебя не тошнит больше?
Мальчик покачал головой. А вот едва прикоснувшуюся к его животу руку оттолкнул с громким криком: «Больно!». Ник резко встал. Нечего ждать. С перитонитом шутки плохи. Обернулся к стоящей в дверях дежурной сестре.
— Готовьте операционную.
— Николай Глебович, надеюсь, у тебя есть хорошие оправдания?!
— Есть. Лопнувший аппендикс — вот мое оправдание.
— Как — лопнул? Где? — Владимир Алексеевич чуть заметно побледнел.
— У меня в руках. Над лотком.
Заведующий шумно выдохнул.
— Ну, молодец тогда.
Ник сдержанно кивнул в ответ.
— Ты же понимаешь… — видно, что Владимиру Алексеевичу немного неловко. — Что тут такая ситуация…
— Понимаю. Но ждать до утра я не рискнул.
— И правильно сделал. С матерью я сам поговорю, как объявится.
На улице в лицо дунуло ветром — сырым и теплым. Совсем весенним. Ник поднял воротник бушлата. Мартовский ветер коварен, а он вчера поленился надеть дома шапку.
— Доктор, постойте!
Ему? Обернулся. Вздохнул. Ему. Эх, надо было быстрее домой собираться.
Быстрым шагом к нему направлялась Татьяна Луцык. Остановилась в метре от него, смотрит пристально. Будет полноценный скандал? Или просто быстренько проорется и разойдемся? Ник не выдержал и еще раз вздохнул. Чего молчим? Раньше начнем — раньше закончим.
— Слушаю вас.
— Мне Владимир Алексеевич сказал… — она начала негромко, — что вы сегодня ночью Илюшу прооперировали…
— Были показания, — Ник старался говорить ровно. — Я Владимиру Алексеевичу все объяснил. И он принял мои доводы. Кроме того, мальчик себя нормально чувствует. Я был у него сегодня в реанимации, — а вот последнее он напрасно сказал, наверное. Ему же строго-настрого запретили…
— Я знаю, — она говорит все так же странно, неожиданно спокойно. А Ник все подсознательно ждал повышенного тона, крика. — Владимир Алексеевич сказал, что аппендицит лопнул прямо во время операции. Что была реальная угроза воспаления брюшной полости. И даже заражения крови.
Ого, заведующий постарался — нагнал жути. Ну, и почти не соврал — так, чуть сгустил краски, может быть.
— Да, все верно, аппендикс лопнул. Поверьте, — Ник изо всех сил пытался, чтобы голос его звучал убедительно, — я бы не стал без веской причины трогать вашего сына. Но ждать действительно было нецелесоо…
— Простите меня, — она вдруг всхлипнула, шагнула к нему и…
Этот модный кашемировый шарф матушка ему подарила на Новый год. И теперь в него громко и не стесняясь рыдала мама Ильи Луцыка. А Ник просто не знал, что делать — стоял столбом. Ну не отталкивать же? И уже тем более — не обнимать.
— Вы простите… я на вас тогда накинулась… просто вы так похожи… — слышалось между всхлипами. — Илья — все, что у меня осталось после Сережи… а ваш отец не виноват, я знаю… просто… я так испугалась, знаете… ваша фамилия… как предвестник смерти… нет, не так… Господи, простите меня — несу всякую чушь…
Так продолжалось еще пару минут. Ник так и стоял все это время молча. Он понятия не имел, как на такое можно и нужно реагировать. Все, любые действия казались сейчас нелепыми и неправильными. Но когда мимо прошел, бросив косой любопытный взгляд, его коллега, Ник не выдержал, аккуратно взял плачущую женщину за локоть.
— Послушайте, Татьяна…
— Да-да, простите, — это «простите» у нее просто зациклило. Но отстранилась так же резко, вытерла щеки. — Я… я просто…
— Все в порядке, — так принято говорить, кажется?
— Да уж, теперь точно в порядке, — она вдруг усмехнулась сквозь слезы. — Это все нервы, правда. Это срыв, — она помолчала немного. — Знаете, наверное, это судьба. Я была несправедлива к вашему отцу. Судьба дала мне шанс исправиться. Правда, я им… своеобразно воспользовалась. Вы простите меня, Николай Глебович?
— Вам не за что… Да, конечно, — поняв, что так будет проще и быстрее.
— И перед отцом извинитесь за меня. Я знаю, что он сделал все, что мог. И даже больше, наверное. Я, правда, не уверена, что он помнит…
— Он помнит.
— Он очень… очень талантливый доктор. Просто… просто нам не повезло, — Татьяна прерывисто вздохнула. — Николай Глебович, могу я вас просить быть нашим лечащим врачом?
Он удивился, но решил не спорить.
— Да, конечно.
— Спасибо.
— Тогда, на правах вашего лечащего врача… Не знаю, сказал ли вам Владимир Алексеевич, но паховый канал я тоже подшил — чтобы два раза не резать.
— Вы замечательный доктор. Как и ваш отец.
Чудны дела твои, Господи. Так он думал, глядя в спину заходящей обратно в здание больницы Татьяны Луцык. А когда обернулся — тогда понял, что на самом деле они чудны теперь. Потому что в паре шагов за его спиной стояла Люба. Стояла, скорее всего, уже какое-то время. А у него сегодня образцово-показательные выступления, видимо. Он шагнул ей навстречу.