Пересекая границы - Панкеева Оксана Петровна. Страница 19

Он прекрасно помнил тот день, когда впервые увидел это удивительное существо. День был сам по себе незабываемый, уж нечего сказать. Он тогда должен был присутствовать на праздничном представлении в честь помолвки кузена Интара и сидеть в королевской ложе вместе со всей семьей, но, узнав про загадочную находку, не смог бороться с любопытством и решил лучше опоздать на официальное мероприятие, но в загадке разобраться. Тем более его положение позволяло ему не только опаздывать, но и вовсе пренебрегать всякими мероприятиями в интересах короны. А интересами короны он мог объявить что угодно, все равно никто бы не стал проверять.

Первое, что бросалось в глаза при виде пленника, был страх. Парень был насмерть перепуган, и притом давно. Командир патруля, поймавшего его неподалеку от южной границы, утверждал, что юноша был на грани истерики и не попускал к себе никого, угрожая взорвать все вокруг, пока его не убедили, что они не мистралийцы, а ортанские пограничники. Из чего следовало, что этот человек бежал из Мистралии, и там его чем-то очень сильно напугали. Само по себе это было не удивительно, из Мистралии бежали все, кто только мог, жить там было невозможно. Странным было другое. Парень совершенно не ориентировался в окружающем мире, говорил непонятные вещи и имел при себе несколько предметов неизвестного назначения, с которыми расстался неохотно и просил их не трогать и не разбирать во избежание неприятностей. Объяснять что-либо он напрочь отказался, заявив, что расскажет все без утайки, но не более не менее как самому королю, потому как всех остальных боится и никому не доверяет. Больше всего, как показалось всем, кто с ним общался, он боялся попасть назад в Мистралию.

Получив первое впечатление, глава департамента Порядка и Безопасности принц Шеллар тут же закрыл окошечко на двери камеры, чтобы первое впечатление не смешалось с потоком последующих, и подождал немного, чтобы придать ему устойчивости. Шеллар доверял своей интуиции и всегда придавал значение первому впечатлению. Начальник королевской тайной службы безопасности почтительно стоял рядом и ждал приказаний. Подумав немного, Шеллар снова заглянул в окошко. Пленник снова вскинулся и обернулся на звук. На вид ему было не больше двадцати лет. Невысокий крепыш в изрядно потрепанной униформе мистралийской тайной полиции без знаков различия. Миловидное круглое лицо с небольшим аккуратным носиком, дрожащие губки бантиком, испуганные зеленые глаза. Он смотрел на окошечко, из которого за ним наблюдали, со странной смесью страха, отчаяния и надежды. Со второго взгляда он вызывал симпатию.

– Его допрашивали? – спросил Шеллар, закрывая окошко.

– Пробовали, господин начальник. Он требует, чтобы его пустили к королю, и все тут.

– Какое воздействие оказывали?

– Пугать пробовали и уговаривать. Но без толку. Его чем-то до нас так напугали, что нас он уже не боится. И уговоров не понимает. Бить мы его, правда, не пробовали. Вы не распоряжались, и я на свое усмотрение счел это нецелесообразным. Он настроен не враждебно, даже я бы сказал достаточно конструктивно и желает сотрудничать, единственное, что его останавливает, это страх. А если с ним обойтись жестко, он станет относиться к нам, как к врагам. А информация, которой он владеет, может быть действительно важной.

– Я понимаю, – прервал его глава департамента. – Ты совершенно прав, Флавиус. С ним вполне можно договориться по-хорошему, и я сам попробую это сделать. Беспокоить его величество, конечно, не стоит, надеюсь, меня этому упорному юноше окажется достаточно. Кстати, он пояснил, чего конкретно он боится?

– Конкретно он боится, что кто-то из сотрудников департамента может работать на мистралийскую разведку. А как только его показания попадут к ним в руки, они передадут сведения о нем своим хозяевам, после чего его найдут, похитят и страшно подумать, что сделают. Мне он тоже ничего не сказал. Доставить его в кабинет?

– Да. Только не в кабинет для допросов, а в мой.

– Будет сделано, господин начальник.

– Здравствуйте. Меня зовут господин Шеллар, я глава департамента Безопасности и Порядка. Представьтесь, пожалуйста, и побеседуем.

– Меня зовут Жак, – неохотно сказал перепуганный парень и опустил глаза. – Я уже говорил, что буду беседовать только с королем.

– Король не будет с вами беседовать, господин Жак. Просто потому, что он вообще не занимается вопросами разведки. Это моя сфера деятельности. Если вас это утешит, я член королевской семьи, принц и четвертый наследник, и я представляю здесь его величество. Поэтому вы будете беседовать именно со мной. Все равно, даже если король и захочет вас выслушать, он сделает это в моем присутствии или же передаст мне все сведения, которые вы ему сообщите. Так что для вас не имеет никакого смысла настаивать на личной беседе с ним.

Странный молодой человек по имени Жак оказался напуган до потери способности логически мыслить. Шеллар бился с ним часа два, взывал к его рассудку, легонько пугал, откровенно подлизывался, заводил разговор на отвлеченные темы, пытаясь окольными путями вытянуть из него хоть какую-то информацию, с которой можно было бы работать. Результаты оказались скудными. Единственное, что можно было утверждать достоверно – парень был переселенцем. Он считал время не лунами, а месяцами, совершенно не знал географии и поминал бога в единственном числе. Из этого можно было сделать вывод, что доверчивый переселенец попал в лапы мистралийским спецслужбам и был использован для каких-то неблаговидных дел, причем в такой сфере, где мог получить полное представление о методах работы этих самых служб. Это его и напугало до такой степени. Правда, оставалось неясным, как он ухитрился оттуда сбежать и добраться до ортанской границы, не попав в руки повстанцам. Хотя возможен вариант, что у них он тоже побывал, и натерпелся страху еще и от них. Но все это были сплошные догадки, и это только разжигало природное любопытство Шеллара. На церемонию он все равно опоздал, и решил наплевать на нее совсем и все-таки дожать собеседника, чего бы это ни стоило. Он как раз обдумывал следующую линию разговора, когда в кабинет без стука ворвался Флавиус.

– Господин начальник! Ваше высочество! – взволнованно выкрикнул он и осекся, взглянув на допрашиваемого. – Господин начальник… случилось ужасное несчастье…

– Говори, – кивнул Шеллар, недоумевая, что могло заставить невозмутимого Флавиуса так паниковать. – Или это секретно? Я просто не хочу таскать его туда-сюда, если информация не особо конфиденциальна.

– Что тут может быть секретного, уже весь город знает… Ужасное, чудовищное преступление! В королевской ложе произошел взрыв неизвестной природы…

– И? – глава департамента застыл, внезапно захваченный незнакомым доныне ощущением.

– Вся королевская семья погибла. Все, кто там был. Его величество, оба первых наследника, ее величество королева Роана, юный принц Аллеар…

– Стой… – Шеллар прижал ладони к лицу и закрыл глаза, пытаясь собраться с мыслями и отойти от шока.

Принца Шеллара всегда считали не совсем нормальным. Это заметили еще когда он был младенцем, и до года все считали его умственно отсталым, потому что он не улыбался, как все дети. Когда в год с небольшим он заговорил, причем сразу связными предложениями, стало ясно, что с умственным развитием у него все в порядке, а дело в чем-то совсем другом. Когда же маленький принц научился читать в два с небольшим, и к четырем годам освоил полный курс арифметики, а также продемонстрировал феноменальную память, было единогласно решено, что его странности являются неотъемлемым признаком гениальности. А странности были весьма заметные. Ребенок, который никогда не смеется и не плачет, ничего не боится и никого не любит, никоим образом не мог считаться нормальным, будь он хоть сто раз гениален.

Смеяться он научился годам к пятнадцати, и примерно в то же время у него прорезалось чувство юмора и чувство привязанности. Но по-прежнему никто и никогда не видел, чтобы он грустил или плакал, боялся или гневался. Он всегда был неизменно ровным и серьезным, и наставники постоянно ставили его в пример кузенам. Только мэтр Истран приходил в отчаяние от бесчувственности юного принца и говорил, что это, несомненно, результат какого-то проклятия и что это когда-нибудь плохо кончится.