Уитни, любимая - Макнот Джудит. Страница 49

– Мы встречались на маскараде в Париже, – спокойно пояснил он. – В доме Арманов.

– Лгун! Я не видела вас там! И в жизни не встречала вас, пока не вернулась домой!

– Дорогая, – осторожно заметила тетя Энн. – Вспомни ночь маскарада. Когда мы уходили, ты спросила меня, не знаю ли я одного из гостей, очень высокого мужчину с серыми глазами в длинном черном плаще, и…

– Тетя Энн, пожалуйста!

Уитни передернула плечами в непонятном порыве нетерпеливого раздражения.

– Я не встречалась с этим человеком в ту ночь или…

И тут сдавленный стон вырвался из груди Уитни. Воспоминания нахлынули бурным потоком. Теперь уже знакомые серые глаза смотрели тогда на нее сквозь прорези маски в саду Арманов. Глубокий голос со смешливыми нотками произнес: «Что вы скажете, если узнаете, что я герцог?..»

Ужасающая реальность предстала перед Уитни во всей своей отвратительной наготе, заставив девушку наброситься на Клейтона в порыве безудержного бешенства:

– Так это были вы! Вы скрывались под маской сатаны!

– И даже без монокля, – подтвердил Клейтон с мрачной усмешкой.

– Из всех жалких, презренных, мерзких…

У девушки не хватило слов, чтобы выразить всевозрастающую ненависть, но в это мгновение новая слепяще-беспощадная мысль потрясла ее, вызвав очередной приступ жгучих слез.

– Милорд Уэстморленд! – Она произнесла его правильную фамилию со всем презрением, на которое была способна. – Мне бы хотелось сообщить вам, что я считаю сегодняшние разговоры моих гостей о вас, ваших поместьях, лошадях, богатствах, женщинах не просто неприятными, но, если хотите, тошнотворными!

– Как и я, – сардонически согласился Клейтон, и его, как показалось Уитни, веселый голос словно кислотой ожег свежую рану.

Тщательно пытаясь справиться с раздиравшими ее грудь эмоциями, она стиснула складки халата и теребила их с такой силой, что костяшки пальцев побелели.

– Я буду ненавидеть вас до самого своего последнего часа! – прерывающимся шепотом выдавила она из себя.

Не обращая внимания на эту угрозу, Клейтон мягко посоветовал:

– Я хочу, чтобы вы немедленно отправились в постель и попытались заснуть.

Он взял ее под локоть, стиснув пальцы, когда Уитни попыталась вырваться.

– Я вернусь днем. Нам многое необходимо обсудить, и я все объясню, когда вы успокоитесь и обретете способность ясно мыслить.

Но Уитни ни на одну секунду не поверила в его притворное сочувствие, и, как только он замолчал, она отдернула руку и шагнула к двери.

Она уже повернула медную ручку, когда Клейтон властно добавил:

– Уитни, я ожидаю увидеть вас здесь, когда приеду.

Пальцы девушки застыли на ручке: ей хотелось завизжать, швырнуть чем-нибудь об пол, оспаривать его приказы, указания, команды. Но она сдержалась и, даже взглядом не дав понять, что услышала его, распахнула дверь, с трудом подавив безумное желание с грохотом захлопнуть тяжелую дубовую створку.

Пока ее шаги могли слышать, Уитни шла медленно, чтобы не дать им удовольствия подумать, что она бежит, словно перепуганный заяц. Однако, пройдя холл, она начала спешить, пока не помчалась очертя голову, спотыкаясь, едва не падая, стремясь скорее достичь безопасности и тишины своей комнаты. Переступив порог, она прислонилась к стене, парализованная ледяным ужасом, и тупо оглядела теплую светлую спальню, которую всего лишь полчаса назад покинула в таком радостном волнении, не в силах осознать свалившееся на нее несчастье.

А тем временем в кабинете зловещее молчание тянулось до тех пор, пока, казалось, сам воздух не начал потрескивать от напряжения. Клейтон стоял, прислонившись к каминной полке, глядя в огонь и кипя от безудержной ярости.

Мартин так резко отнял руки от лица, что кулаки глухо ударили по столешнице. От неожиданности леди Энн даже подпрыгнула.

– Я был пьян, клянусь, – прошептал он, смертельно побледнев. – Я в жизни бы не поднял на нее руку! Что теперь делать?..

– Что делать?! – вскинулся Клейтон. – Вы уже достаточно всего наделали! Она повинуется вам, но заставит платить за все, что случилось сегодня, не только вас, но и меня! – Слова его хлестали Мартина словно кнутом. – С этого вечера, что бы она ни говорила и как бы ни поступала, вы будете держать рот на замке! Вам понятно, Мартин?

– Понятно, – с трудом сглотнув, кивнул Мартин.

– И если она велит вам подсыпать яду в чай, вы выпьете его и будете… держать… свой… чертов… рот… на замке!

– На замке, – глухо повторил Мартин.

Клейтон хотел сказать еще что-то, но осекся, словно боясь не сдержаться и наговорить лишнего. Он коротко поклонился Энн и поспешно направился к двери. На пороге он остановился, пронзив Мартина ледяным взглядом:

– Когда в следующий раз будете размышлять, как вам повезло, не забудьте поблагодарить всемогущего Бога за то, что вы на двадцать лет старше меня, и, клянусь, не будь…

Сверхчеловеческим усилием проглотив последние слова, Клейтон устремился прочь. Быстрые шаги эхом отдавались в холле.

Фонари его экипажа, ожидавшего перед домом, отбрасывали колеблющиеся, неясные тени, исчезавшие под качавшимися ветвями вязов, которыми была обсажена аллея. Джеймс Макрей, кучер Клейтона, терпеливо дремал на сиденье. Все гости давно разъехались, все, кроме его хозяина, но Макрей привык ждать. По правде говоря, он был в восторге по поводу того, что герцог не спешил расстаться с мисс Стоун, поскольку заключил пари на немалую сумму с Армстронгом, камердинером хозяина, на то, что именно она станет следующей герцогиней Клеймор.

Входная дверь отворилась, и герцог спустился по ступенькам. Макрей краем глаза наблюдал за ним, отмечая широкие, быстрые, решительные шаги – явный признак раздражения или гнева. Собственно, кучеру было все равно – пока мисс Стоун продолжает будить в герцоге невиданные до сих пор чувства и станет провоцировать его на подобные взрывы эмоций, чаша весов Фортуны неизменно будет клониться в пользу Макрея.

– Скорее бы убраться отсюда ко всем чертям! – проворчал герцог, бросившись на сиденье открытой коляски.

«Поссорился с девчонкой», – решил Макрей, ухмыляясь про себя и вытягивая кнутом великолепных серых лошадей.

Он был так счастлив, что даже сверлящая боль в последнем оставшемся зубе мудрости не могла испортить его настроения. Мысленно перечисляя все приятные способы истратить выигранные денежки, Макрей начал напевать печальную шотландскую мелодию. Однако после нескольких нот герцог наклонился вперед и разъяренно осведомился:

– У вас болит что-то, Макрей?

– Нет, ваша светлость, – ответил тот не оборачиваясь.

– Вы в трауре?! – рявкнул герцог.

– Нет, ваша светлость.

– Тогда прекратите этот проклятый вой!

– Да, ваша светлость, – почтительно ответил Макрей, старательно пряча озаренное радостью лицо от взбешенного хозяина.

Глава 17

Уитни медленно раскрыла глаза, но тут же зажмурилась от ярких солнечных лучей, проникших сквозь щели в неплотно задвинутых занавесях. Голова тупо ныла, и на душе было необычайно тяжело. Но вместо того чтобы попытаться понять, откуда эта тяжесть, она вяло наблюдала за тенями, ползущими по золотистому ковру, по мере того как солнце постепенно скрывалось за надвигающимися темными тучами. Уитни нахмурилась, все еще не осознав причину горечи и безысходного отчаяния, омрачивших душу. И вдруг сцена, произошедшая прошлой ночью в кабинете, проникла в ее затуманенное сном сознание.

Охваченная паникой девушка снова зажмурилась, пытаясь отрешиться от ужасной реальности со всеми ее гнусными интригами, но боль оказалась слишком велика.

С трудом заставив себя сесть, Уитни повернулась, поудобнее уложила подушки и снова упала на постель. Она должна все обдумать, сообразить, что делать, составить определенный план.

Девушка с угрюмой решимостью начала перебирать все известные ей факты. Во-первых, человек, арендовавший дом Ходжесов, оказался Клейтоном Уэстморлендом, пропавшим герцогом Клеймором. Что, конечно, объясняет его дорогую одежду и чудовищно надменных слуг.