Пламя и лед (ЛП) - Кеньон Шеррилин. Страница 11

— Хочешь знать, чего я боюсь? Каждый божий день я просыпаюсь и боюсь одного — что больше не смогу двигаться сам. Я знаю, что так и будет. Это просто вопрос времени, а потом у меня не останется выбора, и кому-то другому придется одевать меня и кормить. Менять мне подгузник. И эта мысль невыносима.

— Тогда почему ты не покончишь с собой?

— Потому что каждый раз, когда я думаю об этом, я слышу, как моя семья молится обо мне, пока я в больнице. Слышу, как плачет мама, как отец умоляет меня не умирать. — Он сглотнул. — Я никогда не смогу нарочно причинить им такую боль.

Любовь в ее глазах обожгла его огнем.

— Ты самый сильный мужчина, которого я когда-либо знала.

— Ты хотела сказать, слабак и дурак.

Она покачала головой и послала ему нежную улыбку.

— Идем, муж мой. — И Ливия повела его к катамаранам.

Адрон неохотно забрался на один из них, и позволил ей завезти их на середину пруда.

— Прекрасный день, да? — спросила она.

Адрон запрокинул голову и посмотрел в небо. Светлую голубизну затягивала легкая белая дымка, теплые солнечные лучи ласкали кожу.

— Ничего.

Ливия закатила глаза.

— Ты такой пессимист.

Адрон не удержался и погладил пальцами ее плечо. Он потрогал едва заметный шрам на ее руке и нахмурился.

— Кто тебя бил?

На ее лице на мгновение появилось печальное выражение, но она быстро взяла себя в руки.

— Отец.

— За что?

Она наклонилась вперед и прошептала, словно открывая ему великую тайну.

— Я склонна не делать то, чего хотят от меня другие.

— Я заметил. — Он запустил пальцы в ее волосы. — Но, думаю, мне это в тебе нравится.

Она улыбнулась, и день внезапно стал солнечнее.

Ливия смотрела, как Адрон откинулся на спину, оперевшись на локти, и посмотрел на нее. Белая футболка плотно облегала мускулы на его животе и груди. Широкие плечи были напряжены, мышцы на руках перекатывались, когда он двигался. Ветер дразнил белую косу.

Боже, он великолепен даже с этим шрамом на щеке.

— Скажи мне одну вещь, — спросила она, вдруг перестав крутить педали. — Как наследник трона оказался в Лиге?

Он вздохнул.

— В то время я еще не был наследником.

Это ее удивило.

— Нет?

— У меня была старшая сестра. — Боль в его голосе казалась даже глубже той, от которой страдало его тело.

— Прости. Что с ней случилось?

— Тиа постоянно ссорилась с отцом из-за выбора мужа. Однажды, разозлившись, она сбежала из дворца и пропала. Отец много лет пытался ее отыскать, но никто ничего о ней не слышал.

Теперь все начинало обретать смысл. Вот почему он не покончил с собой. Его семья уже потеряла одного ребенка, и он видел их горе.

Он сам испытал его.

— Ты скучаешь по ней, — сказала она, заметив муку в его глазах.

— Очень. Она могла с легкостью скрутить меня.

Ливия улыбнулась, услышав в его голосе насмешку.

Адрон вздохнул.

— Когда я был маленьким, то рассказывал ей все свои секреты. Мог выложить ей все и знал, что родители никогда об этом не услышат.

Ливия протянула руку и сжала его пальцы в своих.

— Расскажи мне что-нибудь, Адрон. Что-нибудь, о чем никто больше не знает. Даже Тиа.

— Это я приклеил Зарину к туалетному сиденью, когда ей было семь.

Ливия расхохоталась.

— Я серьезно.

— Я тоже. Я хотел, чтобы приклеился Джейс, но она бросилась в туалет и забежала туда раньше него. А во всем обвинили беднягу Тарина.

— И ты так и не признался?

— Если бы ты когда-нибудь видела моего отца в ярости, то знала бы ответ на этот вопрос. Мне было всего тринадцать, и отец казался мне настоящим гигантом.

— И что произошло с Тарином?

— Ему на все лето запретили играть в мяч.

Ливия нахмурилась.

— Не слишком-то суровое наказание. Почему ты так его боялся?

— Я знал, что меня отец накажет вдвое строже, потому что я не только сделал это, но еще и позволил, чтобы за меня наказали другого. А отец твердо верит в правосудие и справедливость. — Он сжал ее руку. — Это было трусостью, знаю, и я все лето сидел с Тарином, чтобы хоть как-то загладить свою вину.

— А он знал, что это сделал ты?

Адрон покачал головой.

— Нет. Это моя позорная тайна.

А теперь и ее.

— А как насчет тебя? — спросил он. — Скажи, от кого ты пыталась сбежать, прячась в «Золотой Кроне»?

Ее лицо загорелось.

— Это было ужасно. Отец собирался выдать меня за Клиппера Торана.

— Губернатора Жирадона?

— Да.

Адрон хмуро посмотрел на нее.

— Боже, ему сколько? Лет сто пятьдесят?

— Восемьдесят два года.

У Адрона отпала челюсть.

— Твой отец собирался выдать тебя замуж за восьмидесятидвухлетнего старика?

Она кивнула.

— Ему нужно было торговое соглашение с Жирадоном, а Клипперу нужна молодая жена.

— Неудивительно, что ты согласилась признать меня своим мужем, — фыркнул Адрон. — Ты бы в любом случае оказалась бы сиделкой.

Тут ее терпение кончилось.

— Знаешь, я устала от твоей саможалости, Адрон. Вместо того, чтобы думать о том, чего у тебя больше нет, лучше бы ты сосредоточился на том, что у тебя есть.

— И что же это?

— Семья, которая тебя любит. И, хотя твое тело и пострадало, по крайней мере, твой рассудок уцелел.

— Оказаться запертым в теле инвалида — это мой самый страшный кошмар.

Ливия рассерженно посмотрел на него.

— Лучше быть искалеченным, чем превратиться в овощ. Больше всего на свете я боюсь этого. Так что, с моей точки зрения, тебе не на что жаловаться.

Он нахмурился сильнее.

— Почему ты этого боишься?

— Я видела, как умирала моя бабушка. Это было ужасно. Она лежала в палате, подключенная к мониторам и машинам, почти целый год, прежде чем ей дали умереть.

— Зачем?

— Отец не мог позволить ей уйти. — Выражение ее лица стало напряженным. — Если бы твой мозг умер, ты не смог бы больше быть здесь со мной. Не смог бы смотреть в небо над головой, слышать, как смеются дети или еще что-нибудь. Ты был бы заперт в холодной, пугающей темноте.

— Хорошо! — бросил он, желая прекратить этот разговор. Он оказался слишком тяжелым даже для Адрона. — Твоя точка зрения ясна. — Видимо, она много об этом думала. — Ты права, я жалующийся на судьбу придурок. Но я постараюсь делать это пореже.

— Обещаешь?

— Пока ты со мной, да.

Прошло несколько недель, Адрон пытался держать слово. Иногда это давалось ему легче, иногда — труднее. И сегодня, определенно, последнее.

— Ну же, Адрон, — уговаривала его терапевт, увеличивая вес гири на ноге. — Ты можешь это поднять.

Сжав зубы от боли, он молча злился на Шину, которая разговаривала с ним, как воспитательница детского сада с маленьким ребенком.

— Уже лучше. Молодец. Хороший мальчик.

— Иди к черту, — проворчал он.

— Адрон! — прикрикнула на него Ливия, вдруг оказавшись рядом. — Не груби.

Адрон поджал губы. Он впервые позволил Ливии пойти с ним на терапию. И, если она продолжит так с ним разговаривать, пожалуй, этот раз станет последним.

— Все нормально, — заверила Шина. — Он часто говорит мне это.

Ливия протянула к нему руку и сжала его пальцы. Сердце Адрона заколотилось от ее нежного прикосновения.

Боже, он так привык к тому, что она рядом.

Стал зависеть от нее, и это пугало его до чертиков.

— Веди себя прилично, — сказала она.

Прижав к сердцу ее ладонь, он кивнул, а потом поднял ногу.

— Видишь, я знала, что ты сможешь.

Он не обратил внимания на Шину.

— Ладно, а теперь попробуем осторожненько подтянуться.

Адрон отпустил Ливию и выпрямился. Но не успел он сесть прямо, как почувствовал в груди знакомое жжение. Через две секунды из носа у него хлынула кровь, и он закашлялся.

— Проклятье, — прорычал он, когда Шина сунула ему полотенце.

Он упал обратно на кушетку, а та побежала за Тео.

Ливия откинула волосы с его влажного лба. Нежность ее рук и взгляда опять пронзала насквозь, заставляя его желать, чтобы он когда-нибудь смог любить ее так, как она того заслуживает.