Если вы не в этом мире, или Из грязи в князи - Славачевская Юлия. Страница 2

— Иди-иди, ягодка моя, — пропела кухарка. — Потом вернешься, тогда и вволю покушаешь свою кашку…

Ядовитая «ягодка» невольно скривилась от одного предвкушения будущей трапезы и покорно потащила свою ношу в зал. По мере моего приближения к жаждущим активно приложиться к местным яствам, у последних как-то странно заблестели глаза. На неформатных откормленных мордах приезжих появилось весьма заинтересованное выражение.

Мне эти видоизменения отчего-то крайне не понравились. Я, конечно, понимаю: на безрыбье и рак рыба, но я была как-то морально не готова попрощаться со своей девичьей невинностью в грязном трактире. Да и подозрительно все это. Судя по богатой одежде, господа не из последних, а на трактирную подавальщицу с моей внешностью зарятся… Или идиоты, или извращенцы. Второе более вероятно.

— Милая девушка… — соловьем пропел брюнет лет сорока пяти. Его черты лица можно было бы назвать красивыми, если бы не пренебрежительно-высокомерное выражение физиомордии. Еще возраст знатного господина предательски выдавали волосы: несмотря на обильно нанесенную душистую помаду, они начали редеть на темени. Их острая нехватка уже хорошо просматривалась у пробора.

— А? — Сконструировала на своем лице выражение полнейшей дебилки и для подтверждения статуса пустила слюну в ближайшую ко мне кружку с пивом.

Мужчина брезгливо отодвинул посудину, но интересоваться не перестал. Точно говорю, извращенцы! Вместо этого игриво задал вопрос:

— И как зовут такую красавицу?

Мало того, что с придурью, еще и слепой! Я приняла задумчивый вид. Сдвинула глаза к переносице, поковыряла в носу и протянула ту же руку для знакомства:

— Алисия, барин.

И он ее пожал. Двумя пальцами и осторожно, но пожал! Смертельный номер! Может, ему в тарелку плюнуть?

— Весьма рад знакомству, — заверил меня местный любитель экстрима и острых ощущений. Холеные пальцы рассеянно перебирали салфетку, на сытой харе застыло такое довольное выражение, будто он только что выиграл в Спортлото миллион золотых монет.

— А вас как величать? — проявила я чудеса интеллекта, скребя себя в районе затылка.

— Можешь называть меня «господин граф», — милостиво разрешил мужчина, не прекращая шарить шаловливыми глазенками по моему лицу и ниже.

«Ниже» у меня отродясь ничего интересного не было. По меткому определению моей подружки Ани: «Вся доска, два соска». Поэтому поведение графа не просто смущало, оно стало пугающим.

— А если не можу? — продолжала я совершенствоваться в идиотизме. — Тада что?

— Тада… Тогда, — поправилась личность с дурными наклонностями, — я разрешу тебе называть меня господин Алфонсус… при близком знакомстве…

— Я с мужчинами знакомлюся на дальнем расстоянии, — осветила свою жизненную политику. — И, будьте уверены, я девушка приличная, и…

— Заработать хочешь? — перебил меня он, демонстративно поглаживая перстень с во-оттакенным изумрудом.

— Каким местом? — сразу вырвалось у меня от неожиданности. Странное предложение, очень странное. Вот ни единому слову его не верю!

— Головой, — ответил он, вредно усмехаясь.

— Да? — недоверчиво покачала я тем, чем должна по идее зарабатывать. — А как?

— Просто. — Ухмылочка превратилась в зловещую. — Нужно, чтобы ты поехала с нами…

— О, нет! Песенку про Галю, которую нехорошие дяди в лес заманили и к дереву привязали, мне мама пела часто, — наотрез отказалась я, не собираясь двигаться с насиженного места и тащиться неизвестно куда, непонятно с кем и один бог знает в каком качестве. Поэтому зубасто улыбнулась, присела в реверансе и шустро смылась на кухню от греха подальше.

Естественно, я периодически высовывала оттуда свой любопытный нос, высматривая несостоявшихся работодателей. И вообще! Любопытство не порок, а источник знания!

Пока я припадала к «горячему источнику», попутно размазывая по тарелке кашу, в таверну потянулся народ к вечерней трапезе, и мне хочешь не хочешь пришлось выбираться наружу из облюбованной норки и приступать к прямым обязанностям подавальщицы. Время летело быстро. Я шмыгала от стола к столу, разнося ужин и напитки, а моя троица сидела очень тихо, лишь часто зыркала в мою сторону. Один из постоянных посетителей, добрый великан с усталыми глазами, кузнец Базил, даже пошутил неудачно по этому поводу:

— Ты, Алисия, седня приглянулась господам. Мотри, как бы не украли!

— Типун тебе на язык! — В сердцах шлепнула на стол его заказ, кружку с пенистым элем и сплюнула три раза через левое плечо. Поганец эдакий! Еще сглазит своими карими зенками. Только графского пригляда с похищением мне не хватало! Всю жизнь мечтала!

— А че, — заржал кузнец, нимало не смущаясь, — будешь вся из себя благородная!

Вот чтоб тебя и язык твой неугомонный! Моя тревога и природная подозрительность дружно подняли головы и вздыбили шерсть на загривках, как хорошо дрессированные сторожевые собаки на звук чужих шагов за хозяйским забором.

— Меня и тут неплохо кормят! — отрезала я, стараясь не вспоминать о мерзкой каше.

Вечер шел своим чередом, и вскоре посетители уже достаточно разговелись и захотели зрелищ.

— Алисия, спой! — посыпались со всех сторон просьбы.

Надо сразу оговорить: голоса мне бог не дал, но я брала душевным исполнением и разнообразным репертуаром. А в мире Сегала никто до сего времени не слыхал о таких выдающихся песнях, как «Ой, цветет калина…», «Зайка моя» и «Сиреневый туман». На «ура» шли «Мурка» и «Владимирский централ». Мужики утирали скупые слезы и бросали нам мелкие медные монетки, из которых честно заработанной половины мне вполне хватало на оплату комнаты и даже иной раз перепадало на пирожок со стаканом молока или булочку.

Я снимала маленькую каморку у одинокой старушки неподалеку от трактира, потому что некий жмот заломил несусветную цену за постой для персонала, и мне было гораздо выгодней ночевать в другом месте. Всего только приходилось таскаться каждые утро и вечер туда-сюда километра два, подумаешь… Кого волнует чужое горе!

— Ты готова? — задорно спросил меня Саймон, молодой смазливый музыкант, любимчик всех окрестных девушек.

— Как огурец! Зеленый и с пупырышками! — жизнерадостно заверила я и отправилась в угол огромного зала, где возвышалась небольшая платформа для публичных выступлений.

Саймон последовал за мной. Мы влезли на местный аналог сцены. Красавчик Саймон, усевшись на высокий табурет, тряхнул роскошными блондинистыми кудрями и томно вздохнул, прижимая к себе обожаемую лютню. Вот чем не эльф? И даже уши длинные и почти с кисточками на концах.

— Че поем? — вопросила я зал.

— Лиска, про кошку давай! Любимую! — заорал какой-то подвыпивший мужичонка из дальнего угла. — Плачу!

— А я плачу, — пробурчала себе под нос. — Желание клиента — закон для сервиса! — Это в ответ погромче. — Деньги на бочку!

— Не вопрос! — завопили из другой части зала. — Гуляй, рванина!

— И те того же! — пожелала я, заводя: — «Мурка, ты мой муреночек…»

Пока я голосила, выжимая слезы и опустошая чужие карманы, моя троица все время таинственно шушукалась, периодически подзывая хозяина. Трактирщик низко и угодливо кланялся, трепетно прижимал руку к сердцу и каждый раз отвечал на множество вопросов. Ну, прямо викторина «Что? Где? Когда?»! Мне вся эта таинственность не нравилась до ужаса… При виде брюнета на душе скребли когтями черные кошки, нет, даже не кошки — целый отряд боевых пантер! Надвигалось тягостное предчувствие беды и грядущих перемен…

Но вскоре меня отвлекли от бесцельного анализа внутренних ощущений. В таверну ввалилась веселая компашка, вздумавшая отметить другану день рождения (которого он в упор не помнил), День ангела (которого у него отродясь не бывало) и просто задушевно посидеть за чашечкой водки (а вот это уже ближе к теме!). Все это и многие другие ненужные подробности мне рассказал один из корешей именинника, когда, делая заказ, отсыпал немного денег в мою ладошку.

Я поблагодарила, покивала и тут же в благодарность спела «Happy Birthday» и «Многие лета…». Мужикам понравилось. Они забашляли еще, и под чарующие звуки цыганской песни «К нам приехал, к на-а-ам при-и-иехал, Серугундий, да-ара-агой…» отправились праздновать день «граненого стакана», искусно замаскированный под почтенный юбилей.