Если вы не в этом мире, или Из грязи в князи - Славачевская Юлия. Страница 46

Вдалеке я заметила гарцующего на коне мужа в сопровождении Рауля и еще каких-то кавалеров.

— Вот что значит исцеляющая сила натуропатии и ароматерапии! — бодро пробормотала я, последний раз встряхнулась и полезла в карету.

Дальнейшая дорога проходила без каких-либо происшествий. Все протекало достаточно скучно и рутинно. Мы почти не останавливались по дороге, только для перемены лошадей, но знатные феодалы сами старались встретить нас и чествовать со всей торжественностью хлебом-солью. Вскоре принцу так надоели эти остановки, что мы уже получали многочисленные караваи чуть ли не на бегу.

А ничего. Прикольно смотрелось… Когда какой-нибудь из отчаявшихся лицезреть королевских особ мелкопоместный дворянин на ходу метал пудовую краюху хлеба в проезжающий кортеж. Иногда увесистая буханка попадала кому-то из стражи по голове или другим частям тела. После таких промашек пострадавшему оказывали первую помощь, а доброхот удирал гораздо шустрее, чем перед тем бежал за милостями. Причем мне сильно нравились вопли, с которыми неслись за дарителями стражники:

— Я те покажу, как хлебом швыряться! Нет чтоб в руки дать!

Дни до столицы тянулись однообразно: целый день дорога; вечером остановка в каком-то из королевских замков; поздний ужин с принцем. Вежливые, ни к чему не обязывающие беседы, не дающие ничего ни уму, ни сердцу. Поцелуй руки на прощанье — и разные спальни. Утром совместный завтрак — и снова дорога.

Слава богу, мне хоть фаворитка глаза не мозолила. Не знаю, куда дели даму сердца, но в нашем кортеже ее не было. Я проверяла. Сильно сомневаюсь, что у кого-то проснулась совесть. Скорей взыграло раненое самолюбие.

На седьмой день наше путешествие подошло к завершению. Что мы подъезжаем к столице, можно было понять издалека. Сначала в глаза бросилась всевозрастающая роскошь строений и достаток окрестных сел.

«Загородные именья», — просветил меня проф. Вдоль дорог появились аккуратные сады, пустые квадраты огородиков и виноградники. Деревни стали попадаться одна за одной. Но сама столица произвела на меня неизгладимое впечатление. Во всех смыслах!

Начнем с того, что она началась для меня с лобного места. Пусть я и не мазохистка и средневековые ужасы особо не разглядывала, но даже издали я отлично рассмотрела качающиеся на ветру трупы, силуэты преступников, прикованных к столбам, и палачей, орудующих ломиком у колеса и хлыстом на каменном помосте. А еще толпу простого и ясновельможного люда внизу этого самого помоста, с криками и улюлюканьем следящую за мерзким действом.

Хм… «хлеба и зрелищ» на местный лад. Гадость!

— Фу! — отшатнулась от окна. — Зачем это нужно устраивать прямо при въезде?

— Для устрашения всех, кто входит в город с нехорошими намерениями, — ответил господин Занук.

— И что, преступники тут же обретают совесть и отказываются от грешных намерений? — фыркнула я, стараясь не смотреть на это изуверство.

— Нет, конечно, — грустно покачал головой учитель. — Но таким образом власти города предупреждают их.

— И всех остальных тоже, — заметила я и снова выглянула в окно.

Дальше мы быстро подъехали к первой линии обороны города — частоколу из толстых низких бревен, внизу обсаженных терновником и другими колючими кустами.

По узкому подъемному мосту мы пересекли широкий ров и въехали через врата с массивной подвесной железной решеткой под красочной надвратной башней в сам город, минуя вторую линию обороны — стену с низкими каменными зубцами. За ней сразу еще одну — уже более высокую, облепленную снаружи круглыми и прямоугольными башенками для лучников с высокими узкими бойницами. Хм… «надежно, как в сейфе».

— Офиги-ги-тельно! — высказалась я, глядя на сейф в городском масштабе. Захочешь свалить и… обломаешься. Через столько стен даже тараном не пробьешься, а уж про подкоп и говорить нечего. Всю жизнь со средневековой усовершенствованной техникой под названием «лопата» или «кайло» копать будешь. Глядишь, может, к старости пару-другую стен и пройдешь…

Центральные ворота столицы прельщали безыскусной красотой: снаружи их оснастили не то разноцветной плиткой, не то глазурованными кирпичами — честно говоря, не разглядела, поразили красивые рустикальные [30] мотивы мозаики. Мы промчались воротами под лучами восходящего солнца, и громадные кони зацокали копытами по мощеным улицам столицы.

Кроме нескольких центральных площадей и улиц, достаточно широких, чтобы разошлись две кареты, едущие навстречу друг другу, прочие улочки города возмутительно узкие. Годятся для пеших прогулок или верховой езды, но не для широких повозок. На каждом доме вместо номера — прибитый над входом щит с изображением. Были там медведи, зайцы, растения или предметы ремесла со скрытым значением, потому что рядом же чаще всего торчали чугунные вывески.

Мастеровой люд располагался прямо на улице и совмещал приятное с полезным — то бишь дышал свежим воздухом и напряженно трудился. Я видела подпоясанных кожаными передниками сапожников, сучивших дратву и тачающих башмаки, сквозь открытую дверь кузни виден был кузнец у горна, под вывеской-кренделем расположился толстый задорный булочник. Он разложил соблазнительно пахнущие изделия на лотке у самого входа в лавку под навесом и неустанно соблазнял покупателей словом и делом, время от времени на глазах у всех показательно надкусывая и уминая за обе щеки собственную продукцию, громко ее при том нахваливая. Метод работал, и партия выпечки мгновенно разлетелась, как… как горячие пирожки. Впрочем, кажется, то они и были.

Шум от работы мастеровых разносился по всей улице.

— Динь-динь! Донн! Чвырк-чвырк! А-ах! Купите булочки! Ляп-ляп! — то и дело слышны были звуки средневековых дятлов. Интересно, и как соседи это с утра до ночи выдерживают? Рехнуться можно!

А шум из-за покупателей и торговцев на ярмарочной площади?

Тяжко непривычному уху.

Пару раз нам попадались на глаза студиозусы и преподаватели местного университета. Посреди площади рядом с высоким столбом виднелись ряды клеток, в которых сидели, стиснутые со всех сторон, подозрительные и весьма помятые обезвоженные организмы.

— Пьяницы, — как будто это все объясняло, безразлично заметила маркиза. Это что ж, бедные люди просыпаются похмельными… в клетке? И на жаре вынуждены потешать собою чернь? А что? Одному индивидууму очень бы даже пошло на пользу подобное общественное порицание. Но принцев в такие «хоромы», увы, не сажают. Клетки вообще не для принцев, они — для принцесс, хоть и золотые…

Мне бросились в глаза удивительные чистота и порядок. Фасады домов недавно побелены или покрашены. Медные ручки дверей и окон натерты до блеска. Окна вымыты. На улицах не воняло запахами канавы, никто не лил чего-нибудь прохожим на голову, по кустам не валялся мусор… хотя людей повсюду хватало и по тротуарам шастали толпы народу. И, замечу, не одни только богатые горожане, но и нищие… Как говорится, удивительное — рядом.

Вдохновленный моим замечанием на эту тему, Занук сразу начал что-то бубнить про столичные купальни, премии за чистоту и высокие штрафы на выбрасывание мусора на улицу, про местное достижение — чистые общественные туалеты. И насчет прогрессивной канализации пройтись не забыл… чуть было этапы ее постройки нам объяснять в подробностях не начал.

В общем, невыносимая скука! Широко зевая, я отвернулась от ученого зануды и опять окунулась в экзотический для меня колорит средневековых улиц.

Чем дальше мы ехали (чуть было не выразилась — «продвигались»! Как танковая дивизия! Я бы кое-кого основательно гусеницами поутюжила. Раздела бы и погладила… как в плохом любовном романе… по голой коже. И по не голой — тоже! С особой жестокостью. Ух! Как я зла!), тем больше мне хотелось пробраться во дворец с черного входа. Забежать в отведенную комнатку, залезть под одеяло и прикинуться ветошью. Страшно было — жуть! Но… все мечты и желания так и останутся мечтами и желаниями… пока.