Платина и шоколад (СИ) - Чацкая Настя. Страница 4

Голос отца звучал в голове, будто даже после смерти Люциус Малфой жил с ним. Жил в нём. Следовал шаг за шагом, наблюдая своими стеклянными глазами из черепной коробки сына.

Порой казалось, что так и было. Порой, когда вечные мысли и расчёты в голове сменялись голосом, диктующим ему. Указывающим. Направляющим.

К чёрту. К чёрту это всё. Всё давно шло через задницу.

Но ведь не в его, Драко, силах было что-то изменить. Разве что отказаться от значка старосты. А этого Малфой допустить не мог. Пойти на попятную? Заведомо проиграть? Хватит. Ещё один проигрыш — и он попадётся в капкан, который с лязгом оттяпает Малфою голову.

Ещё одного проигрыша он просто... не может себе позволить.

Ни за что.

Никогда в жизни он не позволит, чтобы гриффиндорец прошёл перед ним. Чтобы Малфой уступил дорогу. Чтобы остался позади. Смотрел в затылок красно-золотому галстуку.

Если бы он знал, что старостой будет она, то...

То — что?

Малфой скрипнул зубами. Он до сих пор оправдывался перед Люциусом. Перед призраком отца.

И так было всегда.

И три месяца назад он поклялся себе, что изменит это. Что больше не станет. Что, что... Было целое море этих «что». И море бессильной тоски. По чему? Он не понимал.

Понял только одно: Грейнджер опять косит на него краем глаза.

Малфой сжал губы. Ему просто нужно попасть в свою комнату и остаться одному. В последнее время только это и спасало. В последнее... очень долгое время.

Старуха МакГонагалл остановилась перед портретом какой-то женщины, облачённой в шёлк, отвратительным цветом напоминающий желчь. Грейнджер тоже застыла, сцепив перед собой руки. Кажется, она не размыкала пальцы ни на секунду с тех пор, как он вошел в кабинет Минервы.

— Фениксус.

Пароль оказался достаточно простым. Дама на портрете чуть поклонилась и с тихим шелестом отъехала вбок, открывая ход в узкий коридорчик с низкой аркой. Первой вошла профессор. Следом — Грейнджер. Малфой вдохнул и медленно выдохнул через стиснутые зубы.

Ладно, Драко. Серьёзно. Держи себя в руках и... просто пусть она быстрее покажет тебе твою комнату.

Ободрённый мыслями о скором одиночестве, он вошёл внутрь, переступая крошечный порожек и скупо осматриваясь, почти не поворачивая головы, безо всякого интереса. Этого вполне хватило, чтобы понять: гостиная была тошнотворно-уютной, хоть и необжитой. На секунду показалось, что всё здесь вот-вот разукрасится в навязчивые гриффиндорские флаги. Но нет. Всё было выдержано в достаточно нейтральном, прохладном серо-бежевом цвете. Диван напротив камина, кофейный столик, пара кресел, чуть поодаль — массивный письменный стол и пустой книжный шкаф.

Да уж. Недолго полкам осталось пустовать. Грязнокровка позаботится, чтобы добрая часть библиотеки перекочевала в Башню старост.

Драко подумал, что если бы жил здесь сам, ничего бы не захламлял, оставил бы шкаф пустым, а камин — неразожжённым. Эта заброшенность притягивала. Будто добавляла... чистоты. И комнате, и взгляду.

МакГонагалл остановилась около дивана, касаясь обивки кончиками пальцев и мимоходом оглядываясь по сторонам, будто видела комнату впервые.

— Это гостиная.

Ценнейшая констатация факта.

Злость — и откуда бы ей взяться в таких количествах? Опасно-чистая, не встретившая сопротивления. Словно яд, впрыснутый в кровь. Горящий, как...

В камине пылал огонь, и Малфою моментально захотелось затушить его. Чтобы стало темнее. Прохладнее. Спокойнее.

Чтобы свет не душил, забиваясь под кожу.

Здесь было жарко. Чёртово пекло.

Лениво крутанувшись вокруг себя, скользнул хищным взглядом по голым стенам и высокому потолку. Благо, здесь не было вездесущих портретов, способствующих лишнему шуму. За шесть лет он слишком привык к гостиной Слизерина, тёмной и прохладной. Успокаивающей. Такой... нейтральной. Где камень был камнем, а не фигурным архитектурным дерьмом.

— Лестницы справа и слева ведут в ваши спальни. Вещи уже присланы.

— Спасибо, профессор.

Малфой едва не закатил глаза на негромкую грейнджерскую реплику, однако сам молчал, продолжая изучать взглядом каминную полку и часы над ней. Ему хотелось представить, что в гостиной он один. Получалось из рук вон плохо.

Минерва нахмурилась. Тихо кашлянула.

— Ванная комната общая, наверху.

Тут уже он не сдержался — закрыл глаза, ощущая, как по позвонку протекает дрожь отвращения. Делить с ней ванную. Делить с ней грёбаную ванную. На этом моменте он ощутил, как терпение неумолимо заканчивается.

— Здесь очень уютно, профессор, — голос Грейнджер искренний. Конечно, она в восторге от этой норки. А ему...

Нужно просто убраться отсюда. Остаться наедине с самим собой. Слушать голос в голове.

— Чёртово позерство... — почти не размыкая бледных губ. Почти мысленно.

— Прошу прощения, мистер Малфой?

Он посмотрел на Минерву — мельком, будто между прочим. Скользнул взглядом по старухиному лицу и сложил руки на груди, чувствуя, как подрагивают напряженные мускулы.

— Всё отлично. Ванная комната в башне это... удобно. Не придётся каждый раз совершать поход по Хогвартсу, чтобы принять душ. Я могу пройти в свою спальню?

МакГонагалл какое-то время изучала Малфоя сквозь стёкла очков, будто перед ней был не студент, а препарированная лягушка. Затем, видимо, не разглядев ничего её интересующего, со вздохом отвернулась и направилась в сторону письменного стола. Отодвинула верхний ящик.

— Здесь находятся бланки для заполнения вашего графика. Когда распределите между собой...

— Где моя комната?

Фраза закончилась как-то слишком громко в зазвеневшей тишине.

МакГонагалл сжала губы, смерив Малфоя долгим взглядом. Грейнджер нахмурилась, в точности копируя старуху. Впервые, кажется, за последние полчаса, посмотрев прямо на него.

Две идиотки.

Стало противно.

— Направо, мистер Малфой. И вверх по ступенькам.

Гермиона вздохнула, когда он бесшумно скользнул за её спиной и исчез в полумраке винтовой лестницы. Она уставилась в огонь и чувствовала, как внутри кружит медленную воронку коктейль из поистине неприятных чувств.

Стыд, раздражение, неуверенность.

Разомкнула онемевшие пальцы и несколько раз сжала и разжала кулаки, чтобы восстановить кровообращение. Под ногтями тут же закололо. Она не хотела ничего говорить, но всё же выдавила из себя:

— Извините за это. Малфой...

О, ради бога, какого она извиняется за него?

Минерва подняла руку в останавливающем жесте. Девушка послушно замолчала, утыкаясь взглядом в свод мантии под подбородком профессора.

— Всё в порядке, мисс Грейнджер. Драко сейчас очень непросто.

Конечно же. Как не вспомнить о дерьмовой ситуации в его семье, которая вдруг начала оправдывать его дерьмовое поведение. Почему бы и нет.

— Я знаю.

— Вот и чудно. А теперь позвольте мне отдать вам кое-что.

Профессор извлекла из открытого ящика стола две небольшие, похожие на маггловские, тетради. Гермиона подошла ближе, дабы рассмотреть их получше.

— Что это?

— Зачарованные дневники. Видите ли, старосты не всегда могут находиться рядом друг с другом, когда им может понадобиться что-то обсудить.

И слава Мерлину.

— Один дневник будет у вас, второй — у мистера Малфоя. Достаточно написать что-то в одном, чтобы это тут же оказалось на страницах другого. Это удобно, — МакГонагалл с улыбкой наблюдала, как загораются глаза Гермионы.

Девушка взяла дневники, рассматривая их и вертя в руках. На минуту забывая, почему в груди неприятно саднит. Совершенно пустые желтоватые страницы с чуть обтрёпанными краями поглотили всё внимание.

Правда, ненадолго.

— Спасибо. Я отдам один ему. Если он... — Гермиона запнулась, хмурясь. — Я отдам.

Малфой ведь согласился быть старостой. Значит, должен исполнять свои обязанности. Иначе это было бы безответственно для человека, представляющего всех мальчиков школы. А зная Малфоя столько лет, она с уверенностью могла заявить: потерять лицо, запятнать собственную репутацию он бы себе не позволил никогда.