Смерть Несущая - Александрова Марина. Страница 39

Мой брат, по всей видимости, тоже активизировался. Ходил по дому с блаженной улыбкой, напевал какую-то мелодию, собирал цветочки на клумбах и оттаскивал это сено в комнату Лиссы. А я… Я завидовала и злилась. А еще не высыпалась, ела за троих, переживала по поводу своей вероятной смерти в ближайшие несколько лет, пыталась учиться и с содроганием ждала лета. Лиамиэль уезжал от нас этим летом. Эльф ничего не говорил по поводу скорой разлуки. Да, собственно, с чего бы? Он взрослый мужчина, красавец в конце концов! А я – бледная поганка со зверским аппетитом, дурным характером и нестандартной внешностью. Да еще и мелочь пузатая по сравнению с ним. Вот скажите мне, где справедливость в этой жизни?! И я вам сама отвечу: справедливость – это божественный блат, и она не для всех! Одним словом, я была не в духе эти месяцы.

Предсказать мое поведение последнее время не брался даже Каа’Лим. То я плакала, ничего не замечая вокруг, то смеялась, как ненормальная, непонятно по какой причине, то вообще впадала на несколько часов в ступор. Мой кот сказал, что, если бы точно не знал, решил бы, что я жду ребенка. Да уж, я и сама себя не могла понять.

А между тем занятия наши становились все жестче. Орэн, такой милый, добрый бородатый старичок, совсем озверел! Во время обеда он заставлял нас говорить по-эльфийски, при этом сидящий рядом носитель языка невежливо похрюкивал, а местами весьма красноречиво поглядывал в сторону Кима. Все дело было в том, что значение многих слов в этом экзотическом для наших мест языке зависело от интонации, с которой ты это самое слово произнесешь. Приведу пример кулинарной тематики, что весьма разумно, поскольку разговаривать Орэн заставлял нас во время обеда. А что можно сказать, когда говорить-то особо и не хочется? Правильно, спросить: «Как вам, Лиамиэль, нравится это мясо?» (В тот день была свинина.) По-эльфийски свинина будет lon, если произнести с восходящей интонацией, с нисходящей это же слово будет значить баночка. Где логика, объясните мне?! А с ровной интонацией… Я даже как-то стесняюсь сказать, но наука требует. Так вот, с ровной интонацией это слово приобретает следующее значение: женский интимный орган! Эльфы извращенцы, я всегда это подозревала!

А теперь угадайте, что спросил мой брат у бедного, совершенно не ожидавшего такого подвоха Лиама? При этом Ким активно размахивал вилкой, как бы пытаясь поймать ритм, чтобы легче было расставлять паузы между словами, и как раз на последнем слоге четыре остро наточенных зубчика указали в мою сторону…

В такие моменты в моей голове рождаются картины следующего толка.

Промозглый ливень, кругом тьма. Я и Ким стоим на отвесной скале, и лишь бездна внизу. Я аккуратно подкрадываюсь сзади, он не замечает меня, продолжая смотреть в никуда. А я протягиваю руку и легонько толкаю его… И вот я уже одна стою во тьме. Ах да, чуть не забыла! И я хохочу, так злобно и громко, что перекрываю шум дождя!

По воцарившемуся молчанию брат смекнул, что ляпнул что-то не то. Немного сконфуженно посмотрел на зубчики вилки, перевел взгляд туда, куда она указывала, и не нашел ничего лучше, чем сказать:

– Ой!

А голосок-то какой нежный, сама наивность во плоти!

– Вилку убери, – прошипела я, – от греха подальше…

– Энаким, ты допустил ошибку. Давай попробуем еще раз, – спохватился Орэн, стараясь замять инцидент.

Еще два раза кряду Энаким поинтересовался, как Лиаму нравятся эти банки. И лишь на третий раз у него вышло нечто, похожее на свинину.

Наш милый Элфи, с подачи мага, не реагировал на просьбы, которые мы не озвучивали на его родном языке. Если эльфийский мне нравился (это был красивый, певучий и очень смешной язык, я имею в виду то, что не всегда получается сказать то, что хочешь, а большинство существительных и глаголов имеют кардинально отличные значения, которые показываются интонацией), то гномий язык я не любила. Когда проговоришь на таком несколько часов, начинаешь чувствовать себя собакой, которая без устали лает на цепи. Количество рычащих и шипящих звуков просто зашкаливало!

Теперь наш дом походил на зону боевых действий. Орэн велел применять магию постоянно, то есть доводить наши умения до автоматизма. Так, например, я больше не ходила за едой на кухню, она сама прилетала ко мне… Правда, не всегда то, что я хотела, но это уже мелочи. Дабы наши тренировки не проходили впустую, Орэн дал указания, чтобы повар, садовник и горничные не стеснялись и привлекали нас к труду на пользу общества. Ким кашеварил на кухне, кипятя воду, моя посуду и плиту при помощи магии, а я занималась ландшафтным дизайном сада. Земля не была моей стихией, оттого дело шло совсем плохо, да еще эти перепады настроения мешали успокоиться и сосредоточиться. Через неделю сад был похож на перерытую гигантским кротом поляну. Бедный Гаред, садовник, ухищрялся как мог, стараясь вежливо намекнуть мне, что и сам справится. Я говорила ему, что не стоит смущаться, если уж я взялась помочь, то доведу дело до конца. На что мужчина забавно бледнел, кидал свои тяпки в кусты и убегал искать мага. Ну, конечно, поможет он ему, как же! У старика весеннее обострение, сам не понимает, что творит!

Когда мы с Кимом были детьми, то считали, что маги делятся по стихиям: огня, воды, воздуха и так далее. Сейчас мы уже знали, что все это – домыслы и фантазии простого народа. Между простым человеком и магом было одно-единственное отличие. Маг умел работать с энергетическими потоками, а человек – нет. И чем выше был потенциал мага, тем большим потоком он мог управлять, пропуская его через себя. Сплести заклинание означало поймать поток, точно поставить задачу, просчитать силу воздействия и направить. Все волшебство творилось в головах магов. Будь ты невероятно сильным волшебником, но при этом болваном, ничего хорошего из твоей волшбы никогда бы не вышло.

Но имелись все же кое-какие нюансы: некоторые стихии чувствуешь лучше, чем другие. С ними легче манипулировать, знаешь, как распределять силу. Вот моей бедой была земля, я совершенно не могла рассчитать, как с ней надо себя вести. Потому Орэн и послал меня на грядки. А Энаким не очень хорошо управлялся с водой и воздухом, ну и с некоторыми заклинаниями бытовой магии, вот и чистил горшки на кухне до особого распоряжения.

Близился наш с братом семнадцатый день рождения и, по законам Ирэми, день нашего совершеннолетия. Живи я сейчас на севере со своими родными, это бы означало, что меня, как породистую и молодую телку, пора «продавать», то есть выдавать замуж. А поскольку здоровой особью меня назвать было нельзя, то не известно, кому бы пришлось доплачивать за такую жену. Но в нашей жизни случился Орэн, и участь сия обошла меня стороной. И это радовало.

Я увидела мир другими глазами, и потому замуж, к печке и нелюбимому мужу под бочок совсем не хотелось. Да и поступать в академию не хотелось тоже… Было какое-то нехорошее предчувствие по поводу нашего обучения там. Не знаю даже, как это объяснить, просто я ощущала, что там мне не место. А может, это все мои комплексы? Я ведь до сих пор воспринимала себя как деревенщину в шелковой юбке и в накрахмаленной рубашке. Не то что брат, он-то сиял, как новый чайник, и днями напролет изводил меня и Лиссу рассказами об этой чудо-академии.

Как бы то ни было, все, кто участвовал в нашем воспитании, подошли к вопросу о поступлении весьма серьезно. Элфи даже заказал примерочную сессию у одного из лучших портных столицы. Это была его бывшая (а может, не такая уж и бывшая) любовь. Звали женщину Айрин, фамилии гном не сказал, заявив, что такой молоденькой девушке, как я, должно быть стыдно, что я не узнаю эту портниху по одному только имени. Странно, но я так и не поняла, чего именно стоит стыдиться…

– Скажи мне, Элфиральд, – не унималась я, – зачем мне ехать на какие-то примерки, если у меня и так шкафы от одежды ломятся?

Гном в этот момент сидел в гостиной, в руках у него было очередное рукоделие, на этот раз Элфи вязал крючком какое-то замысловатое кружево. Живу с ним под одной крышей уже четыре года, а привыкнуть к его фортелям до сих пор не могу!