Одна крошечная ложь (ЛП) - Такер К. А.. Страница 7

— Полагаю, это мое, — говорит он в тот же момент, когда выдергивает ее из моей хватки, снова оставив обнаженной.

Я вскидываю руки, чтобы прикрыть грудь, и смотрю, как он в четыре шага преодолевает расстояние до двери. Распахнув ее, он выходит в коридор.

Именно в этот момент мимо проходят студентка со своей матерью, держащие по чемодану в руках. Эштона их упавшие челюсти не смущают. Он просто шагает мимо них, неторопливо оборачивая нижнюю часть тела простыней.

— Дамы, — приветствует он их.

Но затем я слышу его вопль — достаточно громкий, чтобы его услышало пол-этажа.

— Прости, но секс на одну ночь меня не прельщает, Айриш!

Я стою в дверях, обхватив руками грудь, и надеюсь, что с потолка на меня свалится фортепьяно и прервет самый унизительный момент моей жизни.

Тогда я и испытываю предупреждающее шевеление под ложечкой, которое движется в сторону пищевода. Я понимаю, что сейчас произойдет. И у меня ни единого шанса вовремя добраться до туалета. Вскинув руки ко рту, глазами я безумно отыскиваю что-нибудь. Что угодно. Включая золотисто-бежевый горшок с фикусом Рейган. И ныряю к нему в тот момент, когда к горлу поднимаются все выпитые за ночь «Джелло».

Я ошиблась. Это — самый унизительный момент моей жизни.

* * *

— Надо было просто дать тебе одеть ту футболку, — стону я, прижав ладонь ко лбу.

После отравления комнатного растения своей соседки огромной дозой желудочного сока и токсинов, я забралась обратно на верхнюю кровать, прихватив заначку Рейган от похмелья, — адвил2 и галлон3 изотонического напитка. Там я и оставалась, переплывая от состояния бессознательности до жалости к себе. Несколько часов сна помогли облегчить чудовищную головную боль. То, что меня вырвало, помогло от тошноты. Но ничего не помогало унять чувство стыда.

Кейси хихикает.

— Это не смешно, Кейси! Нет здесь ничего смешного! Ты должна была держать меня подальше от неприятностей! — Я шевелюсь, и движение напоминает о недомогании в спине. — Почему у меня болит спина?

— Может, из-за кирпичной стены, к которой прижимал тебя Эштон, пока работал над второй базой? — бормочет Кейси с дьявольской улыбкой.

— Я ничего не помню! — ору я, но щеки у меня краснеют.

По существу, все, что я могу припомнить касаемо вчерашней ночи, включает в себя прикосновения, прижимания к Эштону и поцелуи с ним же.

— Почему он? — вскрикиваю я, пряча лицо в ладонях, когда оно краснеет от очередного взрыва смущения.

— Ох…девчушка Ливи. Кто знал, что несколько дюжин «Джелло» высвободят чудовище, скрывающееся внутри тебя?

Девчушка Ливи… Я хмурюсь, когда на меня накатывает еще одна сильная волна, намекающая на нечто знакомое. Так меня всегда называл папа, но почему это прозвище напоминает мне о прошлой ночи?

— Вот…может, это поможет.

Кейси передает мне свой телефон.

Почувствовав внезапную слабость, я дрожащими руками начинаю пролистывать фотографии на нем.

— Кто все эти люди? И почему я их обнимаю?

— О, они — твои лучшие друзья. Ты их любишь, — поясняет она, выгнув бровь. — По крайней мере, ты без конца повторяла им это прошлой ночью.

— Неправда! — задыхаюсь я.

А затем прижимаю ладонь ко рту, когда в памяти возникает еще больше смутных воспоминаний. Я так говорила. Я помню, что повторяла это слово. Множество раз. Почему я не могла просто потерять голос? Или кто-нибудь не оторвал мне язык? Мысль о языке возвращает меня к воспоминаниям об Эштоне, и я стону. Ему я тоже в любви призналась? Поэтому все это и произошло?

Я возвращаюсь к пролистыванию фотографий, чтобы отвлечься и не залиться краской вновь. Передо мной оказывается снимок крупным планом одетого в килт парня с волынкой, который одной рукой обнимает Кейси. Я листаю дальше и вижу Кейси, которая со смыслом показывает на его килт, вопросительно подняв брови.

— Что он делает на вечеринке в тогах… — начинаю я, но переключаюсь на следующее изображение и теряю дар речи.

— Это называется «следовать традициям», — объясняет Кейси.

Сильно нахмурившись, я качаю головой и смотрю фотографии дальше. Мое лицо бледнеет все сильнее с каждым последующим снимком. На большинстве из них мы с Кейси обнимаемся. На некоторых мы выглядим так, словно пытаемся высунутыми языками и дикими взглядами соблазнить камеру. Время от времени вместе с нами на фотографиях появляется широко улыбающаяся Рейган.

— О, нет…

Забавно, как один только снимок может породить воспоминания. Именно это случилось, когда на экране появляется фотография меня самой, показывающей на вывеску «Татуировки».

— О, Господи! — Я сказала это, по крайней мере, раз десять за сегодняшнее утро. — Боже, Боже, Боже… — бормочу я неистово, листнув на следующую фотографию.

Я надеюсь, что разум надо мной издевается. Но нет! Абсолютно точно, вот она я, сижу верхом на стуле, придерживаю сбоку волосы и тогу, а весь покрытый татуировками крепкий мужчина в кожаных черных штанах держит позади меня тату машинку. Я смотрю на фотографию с отвисшей челюстью. Это объясняет боль в спине.

— Как ты могла позволить этому случиться, Кейси! — шиплю я.

У меня начинается истерика.

— Ох, нетушки, — перебивает Кейси и отбирает телефон.

Она быстро находит видеозапись и нажимает кнопку «Проигрывать», прежде чем сует телефон мне в лицо. На экране я вижу улыбающуюся себя, хотя по глазам и видно, что я несколько упала духом.

— Когда проснусь, я не буду перекладывать ответственность за свои действия на свою сестру, Кейси Клири! — решительно и ясно объявляю я.

Я слышу радостный голос Кейси, когда она отвечает.

— Несмотря на то, что я предупреждала тебя, что ты не обрадуешься этому утром, так? И что ты попытаешься обвинить меня? — Хоть она и была пьяна, язык у нее не заплетался.

— Именно так!

Моя рука взлетает в воздух, и мастер на мгновение останавливается, чтобы опустить ее на место и приказать мне не двигаться. Он возвращается к работе, а я говорю:

— Я потребовала признания своего права иметь татуировку, потому что я, Оливия Клири, — я ткнула себя большим пальцем в грудь, как пещерный человек, заработав еще одну паузу и раздраженный взгляд от мастера, — суперкрутая.

Рука, держащая телефон, падает на кровать, а я тру глаза.

— Как этот мужчина мог с чистой совестью сделать мне татуировку? Ты посмотри на меня! — Я сую телефон ей под нос. — Я была пьяна в стельку! Это же незаконно?

— Не знаю насчет законности, скорее всего, так и есть, но это определенно не приветствуется, — признает Кейси.

Я морщусь. Желудок скручивает.

— Что ж, тогда, как…

— Он — друг Эштона.

Я вскидываю руки.

— Ну, просто отлично! Ему-то точно можно верить! Что если там использовались нестерильные иглы? Кейси! — Мои глаза округляются. — В таких местах люди подхватывают ВИЧ и гепатит! Как ты могла позволить…

— Это легальный, стерильный салон. Не переживай, — бормочет Кейси спокойным, но раздраженным голосом, который использует в тех редких случаях, когда я начинаю истерить. — Я не была пьяна так, как ты. Я понимала, что происходит.

— Как? Ты пила каждый раз, когда бы я на тебя не взглянула!

Она фыркает.

— Потому что моя переносимость алкоголя слегка так повыше, чем твоя. Я обещала Штейнеру, что останусь в здравом уме.

— Штейнеру. — Я качаю головой. — Что за психиатр заставляет своего пациента напиться до такой степени, что тот делает татуировки и целуется с кем ни попадя?

— Совершенно оригинальный и поэтому замечательный? — отвечает Кейси, строго на меня посмотрев.

Ее ответ меня не удивляет. В глазах моей сестры доктор Штейнер превращает воду в вино.

— И он не имеет к этому никакого отношения, Ливи. Он просто посоветовал тебе повеселиться. Все это ты сделала сама по себе.

— И ты знала, что сегодня я буду рвать и метать, — покорно вздыхаю я.

Она пожимает плечами.

— Татуировка симпатичная. Я клянусь, тебе понравится, когда ты ее увидишь.