Разгадай меня - Мафи Тахира. Страница 30

Он поворачивается ко мне лицом, и его взгляд заставляет меня замолчать. Он пытается разгадать меня. Прочитать мои мысли. Размышляет, как мне кажется, над тем, можно ли мне доверять или нет. И может быть, правдивы ли все эти разговоры о том, какое я чудовище.

— Я ничего подобного раньше не делала, — слышу я свой собственный шепот. — Клянусь… я не хотела, чтобы все это произошло…

— Точно?

— Что?

— Это вопрос, Джульетта. Очень важный вопрос. — Я не видела его еще таким серьезным. — Я привез тебя сюда, потому что так хотел Касл. Потому что мы думали, что сможем помочь тебе… Он посчитал, что сумеет обеспечить тебя безопасным жильем. Чтобы убрать тебя от тех болванов, которые хотели использовать тебя исключительно ради своей выгоды. И вот ты здесь, но ты и не собираешься стать частью всех нас. Ты ни с кем не разговариваешь. У тебя нет успехов в тренировках, ты так и не сдвинулась с мертвой точки. В общем, ты не делаешь ровным счетом ничего.

— Прости. Я действительно…

— И я верю Каслу, когда он говорит, что ты его сильно беспокоишь. Он говорит мне, что ты никак не можешь адаптироваться, что тебе это трудно. Что люди наслышались о тебе много плохого, а потому не так приветливы, как нам бы того хотелось. Мне на это наплевать, конечно, но мне почему-то тебя жаль. Вот поэтому я и сказал ему, что готов помочь. Мне потребовалось, черт возьми, пересмотреть все свое обычное расписание, чтобы выделить время на тебя и начать действительно помогать тебе справиться со всеми возникшими проблемами. И все потому, что ты мне кажешься нормальной симпатичной девчонкой, которую просто мало кто понимает. И еще потому, что Касл — самый достойный человек, которого я только знаю, и я хочу помочь ему выпутаться из создавшейся ситуации.

Мое сердце так бешено колотится, я удивляюсь, как оно еще не разорвалось на части.

— Вот поэтому я сейчас и раздумываю, — обращается он снова ко мне. Он снимает ногу с колена и ставит ее на пол. Наклоняется вперед. Устраивает локти на бедрах. — Я раздумываю над тем, а было ли это все просто совпадением? То есть, может быть, все так случайно совпало, и в результате вышло так, что теперь я буду работать вместе с тобой? Именно я. Ведь я один из немногих, у кого есть доступ в ту комнату. Или по какому-то чудовищному совпадению получилось так, что ты запугала меня и заставила отвести тебя в исследовательские лаборатории? А потом ты каким-то образом, случайно, благодаря невероятному совпадению, сама того не зная и не ведая, стукнула кулаком по земле так, что всю нашу территорию тряхануло так, что мы подумали одно: сейчас тут все рухнет и все тоннели завалит камнями. — Он пристально смотрит на меня. — И еще одно совпадение. Ведь если бы ты не убрала руку еще пару секунд, мы все точно были бы погребены заживо.

Я широко раскрываю глаза, полные ужаса.

Он откидывается на спинку стула. Смотрит куда-то вниз. Прижимает два пальца к губам.

— А тебе действительно хочется оставаться здесь? — спрашивает он. — Или ты вознамерилась уничтожить нас, так сказать, изнутри?

— Что? — Я начинаю задыхаться. — Нет…

— Потому что либо ты наверняка знаешь, что делаешь — ты ведь намного хитрее, чем притворяешься, — или же ты и в самом деле не имеешь ни малейшего понятия о том, что творишь, и на этот раз всем нам здорово посчастливилось. Это я пока не решил.

— Кенджи, я клянусь, я бы никогда, никогда в жизни… — Мне приходится замолчать и закусить губу, чтобы справиться со слезами, внезапно нахлынувшими на глаза и грозящими затопить все вокруг. Это отвратительное чувство, когда ты не знаешь, что сделать или сказать, чтобы доказать свою полную невиновность. Вся моя жизнь повторяется снова и снова, ведь я постоянно пытаюсь всех убедить в том, что я не опасна, что я никогда не хотела никому причинить боль, и я, конечно, не хотела, чтобы все вышло именно так, как получилось в итоге. И что я, по сути, совсем не плохой человек.

Но у меня, похоже, из этого никогда ничего не получится.

— Мне очень жаль, что все так вышло, — задыхаюсь я, а слезы уже неконтролируемо текут по щекам, и нет никакого смысла сдерживать их. Я ненавижу саму себя. Я очень хотела стать другой, стать лучше, стать хорошей, но постоянно выходило так, что я все только портила и теряла снова и снова, но я не знаю, как объяснить ему, что он не прав.

Потому что, возможно, он как раз прав.

Я знала, что очень сильно злилась. Знала, что хочу сделать Каслу больно, и мне было наплевать на все остальное. Тогда я действительно этого хотела. В гневе я на самом деле очень хотела что-то сделать ему. Я не знаю, что бы случилось, если бы Кенджи не сдержал меня. Я понятия об этом не имею. Я даже не понимаю сама, на что я могу быть способна.

«Сколько раз, — слышу я голос, который шепчет мне, — сколько еще раз ты будешь извиняться за то, что ты такая, какая есть?»

Я слышу, как вздыхает Кенджи. Ерзает на своем стуле. Я не осмеливаюсь поднять на него взгляд, но начинаю яростно тереть щеки, умоляя свои глаза перестать плакать.

— Я должен был спросить об этом, Джульетта, — говорит Кенджи, но по его голосу я понимаю, что он чувствует себя как-то неуютно. — Мне жаль, что ты плачешь, и прости за то, что я спросил. Это моя работа — постоянно думать о нашей безопасности. А это значит, что я должен рассматривать все ситуации под каждым возможным углом. Никто до сих пор не знает, на что ты способна. Даже ты сама. Но ты продолжаешь себя вести так, как будто то, на что ты способна, не очень важное дело, а это никак тебе не помогает. Ты должна перестать притворяться, будто ты не представляешь собой никакой опасности.

Я быстро поднимаю на него взгляд:

— Но я не… Я не пытаюсь никому причинить боль…

— Это не важно, — говорит он, поднимаясь со своего места. — Благие намерения — это здорово, но они не меняют факты. Ты опасна. Черт, ты предельно опасна. Больше, чем я и все остальные, вместе взятые. Так что не заставляй меня вести себя так, будто сама по себе такая информация уже не является угрозой. Если ты намерена оставаться здесь с нами, — говорит он, — ты должна научиться управлять своими поступками, сдерживаться. Тебе придется разобраться в том, кто ты такая и как дальше с этим жить. Так же, как это сделали все остальные.

В этот момент раздается стук в дверь. Ровно три удара.

Кенджи продолжает смотреть на меня. Он ждет.

— Хорошо, — шепчу я.

— И вы с Кентом должны разобраться со своей драмой как можно быстрее, — добавляет он, пока Соня и Сара заходят в комнату. — У меня нет ни времени, ни сил, ни интереса разбираться в ваших проблемах. Мне нравится время от времени иметь с тобой дело, потому что — давай уж говорить начистоту, — он пожимает плечами, — мир там, наверху, летит ко всем чертям, и если предположить, что мне суждено быть застреленным до достижения возраста двадцати пяти лет, то я хочу хотя бы помнить, что значит от души нахохотаться с кем-нибудь до этого момента. Но это не значит, что я должен становиться твоим персональным клоуном или сиделкой. В конце дня мне уже будет наплевать на то, как там у вас с Кентом идут дела. У нас тут есть миллион более важных дел, которыми следует заниматься, и ни одно из них не затрагивает ваш любовный роман. — Пауза. — Это ясно?

Я киваю, опасаясь заговорить, чтобы не ляпнуть лишнего.

— Так ты с нами? — спрашивает он.

Я снова киваю.

— Я хочу, чтобы ты произнесла это вслух. Если ты с нами, то ты с нами целиком и полностью. И никакой больше жалости к самой себе. И никакой бессмысленной траты времени в тренировочной комнате, когда ты просто сидишь и ничего больше не делаешь, а только рыдаешь по поводу того, что тебе снова не удалось сломать очередную металлическую штуковину.

— Откуда тебе извес…

— Так ты с нами?

— Я с вами, — говорю я. — Я с вами. Обещаю.

Он набирает в легкие побольше воздуха и медленно выдыхает. Проводит пятерней по волосам.

— Хорошо. Завтра в шесть утра встречаемся возле столовой.